Дочка папы Карло (СИ) - Страйк Кира. Страница 34
Опять же сами крючки тоже нужно было заказать заранее. Хорошо ещё под боком был Афанасий, который, уже практически ничему не удивляясь (ну развлекается барышня не очень традиционно — да и бог с ней), подсказал, к какому мастеру обратиться.
В общем, разозлившись на себя, отложила в сторону инструмент и засела заново рисовать, чертить и продумывать логическую цепочку действий. Божечки, так просто казалось собрать тогда готовые детали в бабы Нюрин механизм. А поди ж ка — изготовь те запчасти сама.
В общем, временами моя собственная затея доводила меня до бессильного исступления. Хотелось забросить всё в самый дальний угол и забыть. Тем не менее, из чистой вредности я раз за разом возвращалась к работе. Помните же, отступать нас не научили.
— Што, нейдёт работа? — сочувственно вопрошал Афанасий, наблюдая за моими творческими муками, а потом, видя мою упёртость, протяжно усмехался, — От хара-а-хтер!
В итоге, а по другому и быть не могло, сбилась со счёту, с какой попытки, я получила вроде как рабочий вариант мельницы для вязания шнуров. Выпрошенные у Серафимы нитки давно лежали, ожидая своего часа.
Затаив дыхание, я продела нить, как соседка меня тогда учила, и осторожно прокрутила ручку, подцепляя её крючком. Вроде получилось. Пропустила второй крючок, а на третьем чудо-машинку заклинило. Пришлось разбирать конструкцию и соображать, в чём причина. Впрочем, неполадка оказалась плёвая, а собрать-разобрать собственное изобретение я уже могла с завязанными глазами, пока, как говорится, “горит спичка” — как матёрый армейский ветеран свой любимый автомат.
Не передать словами мой вздох облегчения и ликования, когда вниз, под весом грузика, потянулся первый тоненький шнурочек.
Понятное дело, что для плетения ковра такой тощий шнур не подойдёт никаким образом. Но самое сложное было сделано — сам механизм работал. Теперь предстояло вычислить, какой толщины его потребуется плести, а отсюда уже будем определяться с габаритами мельницы.
В общем, нравится мне или нет — придётся осваивать азы вязания кружева. Я уже слишком далеко зашла, чтобы отступать перед такой “мелочью”.
Тяжко вздохнув, пошла сдаваться на милость Серафимы.
*Информация об указанной машинке и конечных изделий, к которым мы будем стремиться — в приложении.
34
За всеми этими заботами прошла и осень, и зима, и даже уже половина весны.
Опытным путём удалось рассчитать, что мельница моя должна быть больше раза, примерно, в два. Сперва думала, что придётся делать её ещё габаритнее. Однако, освоенные мною два простейших элемента из науки вязания салфеток (я про столбик с накидом и столбик без накида) и первый опыт плетения пары кругов, натолкнули меня на мысль о том, что для моей цели шнурок просто надо плести не из четырёх, а, допустим, из восьми петель. В общем, мельницу опять нужно было дорабатывать, добавляя в механизм крючков.
Наступала весна. Пора было уже на что-то решаться. И, как обычно, сделать решительный шаг мне помог случай. Даже не знаю, как и рассказывать.
В общем, ясным весенним днём я снова выпросилась с Афанасием в город. В принципе, расходный материал по моей просьбе кучер обычно покупал уже и привозил без моего непосредственного участия. Но тут был особый случай — требовалось у знакомого мастера заказать изготовление вязальных крючков нужной толщины. Поэтому, я решила ехать сама.
Как вы понимаете, гонять карету ради одной меня — никто не будет, поэтому, мои вылазки совершались по мере необходимости что-либо отвезти в Тулу, либо наоборот — приобрести для дома. В этот раз ехали передать какие-то бумаги поверенному Щербаковых, на ярмарку — что-то там требовалось Афанасию присмотреть для конюшни, ну и я в довесок.
Ходить с кучером по хозяйственным делам мне было так же “интересно”, как и ему по моим тряпочным вопросам. Поэтому, по приезде на ярмарку, я осталась дожидаться его вкарете. Приготовившись скучно ждать час — не меньше — наверняка зависнет в рядах со всякими бубенчиками-колокольчиками, устроилась у окошка.
Имея отменный от природы музыкальный слух, Афанасий мог долго ковыряться в лошадиных побрякушках, выбирая наиболее интересное созвучие. (В вопросе охорашивания своих любимых лошадок здоровенный мужик был так же неудержим, как красотка в лавке со шпильками, ленточками и косметикой.) Хозяин тоже любил отличаться от других в этом затейливом средстве оповещения о своём приезде, поэтому, зная хороший вкус нашего народного певца, доверял выбор в этом деле ему.
Использовать колокольчики, кстати, к тому моменту уже запретили — чтобы обычных граждан не путать с почтовой службой — ну вот особо увлечённые любители и отрывались на бубенцах, из которых составляли целые ожерелья для лошадок, тщательно подбирая созвучие. Так, чтобы люди издалека заслышав приметный звон, говорили, например: “Ну это не иначе Щербако-овы едут”.
Разглядывая проходящий мимо нарядно разодетый народ, пробегающих горластых мальчишек-посыльных и завсегдатаев кабачка, у которого мы “припарковались”, я уже почти успела пожалеть о том, что не пошла вместе с нашим “музыкальным” дядькой — всё какое-никакое развлечение было бы — как совсем рядом с улицы донёсся женский плач. Датакой горький и обречённый, что я сама не заметила, как оказалась на мостовой, с колотящимся сердцем выглядывая источник этого неприкрытого горя.
Плакали в голос две женщины у того самого кабачка. Точнее совсем молодая девушка и более взрослая тётка, точно раза в два старше первой. Как потом оказалось, это были мать и дочь. Упав на колени они, глотая слёзы, умоляли не разлучать их двух каких-то важных мужиков.
Я напряжённо вслушивалась в доносившийся разговор, точнее даже, возбуждённый спор мужчин и не верила собственным ушам. У меня просто не получалось верить. Дело в том, что я никогда в жизни не видела, как….. продают людей?!
В голове зазвенело от этой мысли. Руки, ноги, лицо похолодели и пошли колкими иголками.
Да, я отдавала себе отчёт, в какую эпоху попала. И помнила из курса истории, что крепостное право пока всё ещё существует. И уже почти год жила бок о бок с этими самыми крепостными. И совершенно логично было бы понимать, что раз эти люди — собственность (Страшно звучит. Правда?), то их могут покупать и продавать. Но увидеть этот отвратительный процесс собственными глазами?!
Я, погрузившись в свои заботы, просто не думала до сих пор об этом. А теперь с размаху ткнулась лицом прямо во всю неприглядную реальность местной бытности. Бытности! Понимаете? Никто ведь, кроме меня даже ухом не повёл. Все вокруг считали это нормальным! Я абсолютно оказалась к этому не готова.
А тем временем толстый бородатый помещик, судя по не слишком дорогой одежде — средней руки, возмущённо отбрыкивался от приобретения одной из женщин. Кажется, младшей.
— Да не нужна мне девка, любезный! Зачем вы только её сюда притащили?! Мы с вами так не договаривались! — надувшись от негодования громко выговаривал он, — Сказано было — кухарка, да по дому прислуга — вот старшая и сойдёт. А девку-то кормить-поить надо! Да и замуж выдавать! Да и делать, поди, ничего не умеет — вон только слёзы лить!
— Что вы, уважаемый! Девка-то какая складная! Да и рукодельная не по годам! — по тем же самым, видимо, причинам, что первый не хотел брать нежданный “довесок” — второй— такой же толстый и бородатый — отчаянно пытался сплавить молодую крестьянку, изо всех сил нахваливая “товар”.
— А я вам отвечаю, что нет, милейший! Уговор был на одну!
— Да всего же пять рублей прошу!
— И даром я себе это ярмо на шею не повешу!
А мать и дочь уже просто скулили, понимая всю беспросветность своего положения, крепко обнявшись в сторонке. Я только переводила полные ужаса глаза с них на мужиков.
— Ладно! Ваша взяла. — недовольно насупившись согласился второй.
Женщины с новой силой разразились воплями отчаяния и потоком слёз.
На деревянных ногах, абсолютно не осознавая, что сейчас делаю, я направилась к “продавцу”.