Беспокойные герои. Иосиф Трумпельдор и Чарльз Орд Вингейт - Левит Илья Исаевич. Страница 12

Для русского человека, даже если он понимал, что царский абсолютизм безнадежно устарел, династия Романовых была частью национальной истории, которой он гордился. Минин и Пожарский, Петр I и победа над Наполеоном и т. д. Но в душе еврея это не задевало никаких струн. Не было тут и традиций службы из поколения в поколение в славных гвардейских полках. Словом, евреи повсюду, а в России особенно, оказались кладом для революционеров. В том самом 1897 году, когда собрал Герцль Первый сионистский конгресс, родился в Вильно Бунд— еврейская социал-демократическая партия. Многие евреи помимо Бунда вступили потом в социал-демократическую партию — примкнули к большевикам, меньшевикам или к эсерам (у эсеров были, между прочим, братья Гоц, выходцы из богатейшей русско-еврейской семьи, внуки чайного короля Высоцкого). Но нас особенно интересует Бунд. В первые послереволюционные годы (то есть в начале 20-х годов) вещи еще назывались своими именами, хотя бы потому, что живы были еще участники событий. И тогда в воспоминаниях старых большевиков роль Бунда в первые десять лет его существования оценивалась высоко. Начнем с того, что Бунд возник раньше всех остальных революционных партий. Людям моего поколения пришлось учить историю КПСС, и вот я еще ребенком обратил внимание на странный факт: историю КПСС начинали со II съезда. Это объяснялось выступлением Ленина, принятием программ и т. д. и т. п. Но все-таки странно было. Первый-то съезд всегда — первый. Уже в Израиле узнал я причину — Первый съезд, на котором основана была российская социал-демократическая партия (в дальнейшем разделившаяся на большевиков и меньшевиков), был созван и организован Бундом. Понятно, что об этом Первом съезде в мои времена старались говорить уже скороговоркой (Бунд и не вспоминали при этом). Но Бунд учил русскую социал-демократию и практическим делам — как организовывать нелегальные типографии, как переправлять, что нужно, через границу. В общем, Бунд был очень даже заметен, хоть и уступал по общей численности большевикам, меньшевикам и эсерам.

Глава пятнадцатая

Марксизм, сионизм, иудаизм и толстовство

Кому и зачем все же потребовалась отдельная еврейская фракция в российской социал-демократической партии? Бунд вошел туда на правах автономной фракции, и это многим не нравилось. Ну, добро бы, шел спор о революционной тактике, как у большевиков с меньшевиками. Так нет же, тут выпирал национальный вопрос. Отец русской социал-демократии Плеханов говорил, что «Бундовец — это сионист, который боится, что его укачает по дороге в Палестину». (А слово «сионист» было для него ругательством.) Понятно, что у колыбели Бунда стояли еврейские интеллигенты. И соображения у них и у еврейских рабочих были двух сортов. Во-первых, практические. О них мало говорили. Но всегда помнили. «Пролетарский интернационализм», столь красивый в теории, реально не существовал. В этом евреев убеждала жизнь. Широкую известность получили события в Белостоке — это был один из немногих случаев, когда евреи работали на больших ткацких фабриках вместе с неевреями. И отношения сложились крайне враждебные. Приходилось признать без лишнего шума, что всемирное братство пролетариев — дело не слишком близкого будущего. Вторая причина была объявлена официальной причиной существования Бунда — специфическое положение евреев как нации. Еврейский пролетариат имел все же и особые еврейские беды — «черта оседлости», процентная норма и т. д. И вот, теоретики Бунда говорили, а многие евреи с ними соглашались, что поскольку падение власти царя и буржуазии, видимо, дело тоже не быстрое, то возможны разные временные компромиссы между властями и рабочими. И поскольку для русского пролетариата «черта оседлости» не есть дело важное, то он, русский пролетариат, будет готов с ней (и с другими ограничениями для евреев) пока что смириться, получив уступки в другой сфере. Вот и нужна евреям особая партия (или фракция), которая за особые еврейские права в первую очередь будет бороться. Справедливости ради признаем, что Бундовцы были все-таки умнее, чем Перес или Бейлин (с их идеей «нового Ближнего Востока»). Но Бундом дело вовсе не исчерпалось. Через два года после «Еврейского государства» Герцля появилось «Еврейское социалистическое государство» Н. Сыркина. И на II сионистском конгрессе (они тогда устраивались каждый год) возникла уже фракция сионистов-социалистов. Хотя сами названия «социалистический социализм» и «сионисты-социалисты» появились еще год спустя, на III конгрессе. Так началось это движение, длившееся около ста лет и умершее на наших глазах в 90-е годы XX века. Суть учения его отцов-основателей Б. Борохова и Н. Сыркина очень кратко такова: 1) Капитализм возник в ходе исторического развития. Но мы все начинаем на пустом месте. Возьмем сразу же то, что лучше капитализма, — социализм. 2) Общая беда, то есть дискриминация, сплачивает всех евреев, мешает развитию классового сознания. Будет свое государство — классовое сознание пролетариата станет ясным. 3) Капиталистическим путем Землю Израильскую не освоить, нужен социализм. Это то, что я понял в их писаниях. Герцль не пришел в восторг от возникновения этой фракции, кстати, первой по времени образования. Он имел дело с королями, императорами, министрами и т. д. Ему вовсе не нужна была социалистическая окраска сионизма. При нем социалисты сидели тихо. Но стоило ему умереть, а с ним вместе умерла надежда на королей, они подняли голову. Шутка истории: Жаботинский сионистов-социалистов защищал от нападок (до Первой мировой войны). Но на первых порах нападки на них были в основном с другой стороны — со стороны Бунда. «Поалей Цион» — «Рабочие Сиона», так называли себя на иврите сионисты-социалисты, были сперва немногочисленны и нецентрализованны. Перед ними вставали вопросы, которые каждый кружок решал по-своему, — например, надо ли участвовать в классовой борьбе в «рассеянии». А Бунд был численно намного больше и централизован. И травил поалей-ционистов что было силы. Это нередкое явление, когда близкие цапаются. Ведь те и другие играли на одном поле — среди еврейских рабочих, у которых было классовое сознание и еврейское сердце. И чем дальше, тем больше расходились они. Бунд пропагандировал идиш. Сионисты его презирали. Если не могли говорить на иврите — предпочитали русский язык. И так во всем. Но нашлось в конце концов общее дело. Поалей-ционисты прославились организацией еврейской самообороны против погромов. Бундовцы в этом вопросе колебались, но в конце концов примкнули — не оставлять же важную сферу деятельности конкурирующей фирме. Бунд был сильной организацией, но только до первой революции, в которой принял активное участие (1905–1907 годы). После ее поражения он стал сдавать позиции — царизм устоял. Многих взяло отчаяние, и они уехали в Америку (от чего раньше воздерживались). А конец русского Бунда был жалким и противным, но о том — в следующей сказке. Во всяком случае, на рубеже XIX и XX веков евреи стали в России главным революционным пугалом (отчасти заслуженно), каким за сорок лет до того были поляки. Русских революционеров теперь считали уже не польским, а жидовским бессознательным орудием. Хотя поляки, как мы увидим далее, остались непримиримыми врагами империи. Против России они, однако, с евреями не дружили. А меж тем в сионизме возникла и другая фракция, которая со временем не только не сгинула, но ныне стала острием нашего меча. Сто лет назад, в 1902 году, в Вильно была основана партия «Мизрахи» — религиозных сионистов. Причем в программе было указано среди прочего, что социалистам «вход воспрещен». Во главе религиозных сионистов встал раввин из Лиды (Виленская губерния) Райнис. Герцль эту весть воспринял с восторгом. Ходили даже слухи, что он прислал для организации учредительного съезда в Вильно крупную сумму из личных денег. Такое за ним вообще-то водилось. Но если его расходы на первые сионистские конгрессы широко известны — он и не думал их скрывать и гордился ими, — то пожертвования религиозным сионистам остались сионистской легендой. Ее пока не смогли ни подтвердить, ни опровергнуть. Но во всяком случае, он с ними отлично ладил. Зато многие не ладили. Среди сионистов против маленькой фракции «Мизрахи» сплотились самые разные деятели — от Нордау до социалистов. И особенно кипятился Вейцман. Но это были еще цветочки, ягодки — это ненависть основной массы религиозных. «Мизрахи» и не думали поначалу отходить от ортодоксального еврейства, но те их сами отодвинули. Ныне они не любят друг друга. Религиозные сионисты — это теперь «Мафдаль». Небольшая партия. По-русски их часто называют «вязаные кипы». Они обычно работают, прекрасно служат в армии, селятся в самых опасных районах. И какая у них чудесная молодежь! Пока есть у нас такие ребята (и девчата), «жива еще наша надежда» — слова из нашего гимна.