Завещание на любовь (СИ) - Эдвардс Миринда. Страница 22

Возвращение в Нью-Йорк дается нам с Маркусом трудно. Он совсем отвык от суматохи, которой сопровождается каждый сбор «сливок» общества. Мужчина забыл, какого быть лишь вежливой марионеткой, играющей на публику. Но несмотря на это, он держался отлично. Маркус не показывал, насколько неприятно ему стоять посреди зала в дорогом белом костюме без галстука и пытаться не выглядеть так, словно он волк, случайно забредший в город. Видно, что он отделился от этого мира. Как минимум, татуировки, виднеющиеся из-под хлопковой рубашки, доказывают это. Я же просто нервничаю из-за излишнего внимания. Каждый гость украдкой бросает на меня взгляд. Сочувственный, насмешливый, заинтересованный или полный отвращения. Для последней категории людей я не только проекция своих никчемных родителей, но и объект зависти. Их негатив почти осязаем, он душит и хлестает меня по коже. Раньше я видела такие взгляды, направленные на бабушку. Для всех она была женщиной, у которой было все, что она пожелает. Так теперь относятся и ко мне, только почему-то все за-были, что бабушка пережила беременность дочери-подростка, а я потеряла всю семью.

Судорожно расправляю морщинки, образовавшиеся на лифе белого платья длиной до сере-дины икр, с довольно пышной юбкой и спущенными рукавами, и переступаю с ноги на ногу, слегка цокая шпильками кожаных лодочек в тон. Маркус успокаивающе сжимает мое плечо и говорит:

— Ты чудесно выглядишь, Мередит. Не переживай.

Брендовая одежда и укладка отлично вписываются в общую картину роскоши. Ухоженные дамы и их кавалеры, разгруппировавшись, заполонили пентхаус, переоборудованный под зал. Он остается таким, как я его помню: высокие потолки, светлые стены, минималистичное осве-щение, но мебель бабушки и дедушки была заменена на на небольшие столики для гостей и на подставки для предметов искусства для аукциона. Возле одной стены поставлена небольшая сцена с музыкальными инструментами. Только я здесь лишняя. Никакая внешняя маска не сде-лает меня частью этого общества.

— Мне комфортнее с Занозой в курятнике, — ворчу я. — Она хотя бы открыто меня презирает.

Маркус не сдерживает и заливается смехом, привлекая к нам внимание. Он прикрывает рот руками, делая вид, что закашлялся.

— Здесь есть кто-то знакомый тебе? — спрашиваю я.

— Из поколения постарше только, — отвечает Маркус, сложив руку в карман. Он делает глоток янтарной жидкости и указывает в сторону группы из трех седых мужчин в сшитых на заказ костюмах-тройках: — Эти парни были партнерами моего отца, приходили к нам часто. Есть еще несколько семейных пар, но в основном все слишком молодые. Когда я покинул эту стаю койотов, они были только такими же отпрысками, как и я, так что мы не общались.

Трудно не заметить, с каким интересом молодые девушки засматриваются на Маркуса. Оно и неудивительно: красивый приметный мужчина, диковинка в их окружении. Они не скрывают свое вожделение, стреляя глазками в его сторону. Невольно кривлюсь и закатываю глаза как раз в тот момент, когда к нам подходит миссис Стюарт. Она приветственно улыбается гостям. Если бы я не знала, что она организатор, то легко бы это поняла по деловому новомодному брючному костюму и планшету в руках. В отличие от других представительниц женского пола она обула кроссовки. Ее волосы забраны в высокий зализанный хвост. Миссис Стюарт подходит к нам и, улыбаясь, просит:

— Мисс Ван дер Меер, мистер Монтгомери, пообщайтесь с гостями, пожалуйста. Всем очень интересно услышать про ваши жизни. Но не упоминайте тот факт, что вы живете вместе. Они займутся не открытием кошельков, а сплетнями.

Я определенно в восторге от этой женщины, ее прямоты и в какой-то степени бесцеремонности. Когда мы с Маркусом сошли с трапа, она не стала высказывать нелепое сочувствие или подлизываться. Она четко проинструктировала нас и отправила в салон одежды. Маркус кивает и отправляется к тем самым дамам, которые флиртовали с ним глазами. Провожая его взглядом, чувствую нарастающую злость. Надо отвлечься.

— Вы так и не сказали, кто сегодня выступает, — с трудом перевожу внимание на сцену.

— Это сюрприз, — с ухмылкой отвечает женщина. К нам медленно подходят девушки лет на десять старше меня, и миссис Стюарт шепчет: — Я удаляюсь.

Натягиваю улыбку и здороваюсь с каждой, но их имена быстро выскальзывают из моей головы. Светская беседа начинается с размышлений о красоте представленных картин, затем меня спрашивают об учебе в Англии и дальнейших планах. Все идет довольно безобидно и гладко, но потом самая молодая девушка спрашивает:

— Уже известна причина возгорания?

Ее подруга тут же пихает ее локтем в ребра, останавливая ее. Девушка меняется в лице и, запинаясь, оправдывается:

— Я была с родителями в вашем поместье и видела, что все пожарные нормы соблюдались. Возможно, ваши родители уволили тех сотрудников, поэтому и… случилось это несчастье.

Даже не пытаюсь притвориться оскорбленной или сгладить сложившуюся неловкость, поэтому просто отвечаю:

— Утечка газа.

Женщины отпивают из своих бокалов и отводят от меня глаза, упираясь взглядами в одну точку. На их лицах мигает целый каскад непристойных мыслей, поэтому мне даже секунды не нужно, чтобы понять, на кого они уставились. Каждая гостью, как по команде, прикусывает губу, из их ртов чуть ли не текут слюнки.

— Мередит, вы же знакомы с этим загадочным мужчиной? — спрашивает женщина, которая затыкала свою подругу. — Кто он? Холост ли он? Мы хотим знать о нем все.

Осушив свой стакан с безалкогольным коктейлем, натягиваю улыбку и немного привираю:

— Его зовут Маркус Монтгомери, старый друг моей семьи. К сожалению, он занят.

Но женщину это не расстраивает.

— Сын Квентина Монтгомери, значит, — ее взгляд загорается сильнее. — Я слышала, что он отстранился от компании «Монтгомери Интерпрайзес», но он все ещё один из самых богатых людей западного полушария. Так что же заставило его посетить сегодняшнее мероприятие? Он пришёл со своей спутницей? Кольца нет, значит, пару можно и поменять.

Женщины переглядываются, с намеком играя бровями. Наигранно вдыхаю, готовясь разочаровать их.

— Он приглядывает за мной, поэтому и пришёл, — немного понижаю голос, чтобы ничьи лишние уши не услышали нас: — Его бойфренд тоже хотел пойти с нами, но приболел.

Смятение на лицах женщин бесценно. Они тут же разочарованно вздыхают и бурчат:

— Что же за несправедливость! Такой жеребец ускользнул

Они оказались слишком наивными: ни один разумный человек не поверил бы, что Маркус гей. Его шарм направлен исключительно на женщин, и он совсем не поддельный. Он как истинный альфа-самец очаровывает дам, заставляя их расстилаться перед ним ковриком. Сомневаюсь, что мужчина, предпочитающий в постели… эм… других мужчин, мог бы вытворять нечто подобное с женским разумом и телом. Я — самое прямое тому доказательство. Одно прикосновение Маркуса свело меня с ума до такой степени, что я только что наврала всему высшему свету о его ориентации, чтобы ни одна похотливая и жадная до денег дамочка не смогла его охмурить.

Ревность — противное чувство. Я рада, что отвадила от Маркуса женщин, но за это же мне безумно стыдно. К горлу подступает тошнота настолько сильная, что, кажется, я сейчас ис-порчу белоснежные платья женщин.

— Меня замучила жажда, дамы, — показываю им пустой стакан и, не дожидаясь ответа, ухожу к небольшому бару, обустроенному на кухне.

Я обещала Маркусу больше не пить, но все же прошу шампанское и почти залпом выпиваю весь бокал. Еще пара ссор с Маркусом или вечеринок с Лекси, и я точно сопьюсь. С генами отца вероятность зависимости увеличивается. Дедушка бы сказал, что он и после смерти портит меня. Не скажу, что у самой не мелькнула такая мысль, но все же думать так слишком жестоко. Каким бы он ни был, Генри был моим отцом. Не папой, а человеком, подарившим мне жизнь. Я же должна быть благодарна за это, да?

На соседний стул кто-то садится, по низкому баритону понимаю, что это мужчина. Голос кажется очень знакомым. Поворачиваюсь и вижу перед собой человека, с чьим именем делю заголовки таблоидов. Наши портреты крупным планом печатаются в крупных журналах и выкладываются в Интернет. Я «наследница крупной корпорации, танцующая от радости на костях семьи», а он «рок-звезда, разбивший сердце любимице публики» или «певец, вновь свернувший на скользкий путь секса, наркотиков и алкоголя». Знаю, что в моем случае пресса нагло врет, но что насчет него? Дэмиен Олдридж знаком лишь по тем самым статьям: безрассудный, сумасшедший, легкомысленный участник британской группы «Dark paradise». Он любит тусовки, моделей и музыку. С каким предубеждением я бы к нему не относилась, я не отрицаю его талант и восхищаюсь его страстью.