Великая огнестрельная революция - Пенской Виталий Викторович. Страница 32

Дальнейший процесс «ориентализации» польско-литовской конницы привел к тому, что стрелковые хоругви были полностью вытеснены казацкими (первой казацкой хоругвью считается набранная в 1551 г. хоругвь ротмистра Б. Претвича, в которой насчитывалось 117 казаков и 87 гусаров). Эта хоругвь является ярким примером характерной для того времени смешанной по составу конной роты. Под началом ротмистра состояло 200 коней, реально – 117 казаков и 87 гусар. Стандартным вооружением казака были «панцерж» – т. е. кольчуга, прилбица, рогатина и сагайдак, тогда как гусары были оснащены иначе – в комплект гусарского снаряжения входили «панцерж» или кираса, щит-«тарча», прилбица и характерное гусарское копье-«древо», не считая традиционного «белого» оружия²⁷⁸. И если в гусарских хоругвях соотношение стрелков и гусар составляло примерно от 1:1 до 2,5:1 в пользу гусар, то в казацких соотношение было обратным – до 3 к 1 в пользу казаков. Например, хоругвь Филона Кмиты в 1567 г. насчитывала 25 гусарских почтов с 140 всадниками и 12 казацких почтов с 60 всадниками. Типичный гусар в этой хоругви имел панцирь, шишак, тарч, саблю и «древо», тогда как казак – панцирь, шишак, саблю, сагайдак и «рогатинку»²⁷⁹.

Главным и наиболее характерным отличием казацких хоругвей перед прежними стрелковыми конца XV – начала XVI в. стало полное вытеснение арбалета луком. В быстротечных схватках с легкой татарской и московской конницей скорострельность значила больше, чем бронебойность, а именно в этом лук и превосходил арбалет. По той же причине медленно внедрялось в комплекс вооружения польско-литовской конницы огнестрельное оружие. Так, в 1531 г. под Обертыном в 24 конных хоругвях (4452 коня) на вооружении имелось всего лишь 410 рушниц (польский вариант аркебузы), и то они использовались спешенными всадниками – заряжать фитильную аркебузу и стрелять из нее, сидя в седле, было крайне затруднительно. Поэтому неоднократные требования коронных и польных гетманов относительно увеличения числа рушниц в конных хоругвях (как, например, в 1525 г., когда инструкцией ротмистрам было предписано в почте из 3–6 коней обязательно иметь 1 аркебузу, а гетман Я. Тарновский требовал, чтобы по меньшей мере каждый 4-й стрелок имел ручницу) не соблюдались²⁸⁰. Только с появлением колесцовых пистолетов и карабинов огнестрельное оружие стало все чаще и чаще использоваться польской конницей, в особенности гусарами.

Ориентализация польско-литовской конницы не могла не сказаться и на тактике армий Речи Посполитой. К середине XVI в. под влиянием непрерывных схваток с татарами и русскими окончательно сложилось так называемое «старое польское уряженье» – характерное для польско-литовской армии XVI – 1-й половины XVII в. тактическое построение. Пехота и артиллерия перед битвой, как правило, занимал позиции в вагенбурге, заимствованном поляками и литовцами у чехов. Они выступали в роли своего рода крепости, опираясь на которую конница получала возможность перестраиваться после неудачной атаки²⁸¹. Сама конница выстраивалась на поле боя в расчлененные по фронту и глубине боевые порядки, позволявшие осуществлять маневр хоругвями во время сражения и наращивать силу удара из глубины. В 1-й линии боевого порядка, так называемом «гуфе чельном», становились тяжеловооруженные (gravioris armaturae) хоругви (сперва копийничьи, а затем гусарские), а на флангах-«рогах» занимали место легкие (levioris armaturae) стрелковые и казацкие хоругви – «посылковые гуфы». 2-ю и 3-ю линии составляли опять же легкие хоругви – «черные гуфы» и «стражники». Наконец, 4-ю линию, резерв польного гетмана, составляли несколько отборных тяжелых хоругвей, вступавших в бой в решающий момент.

Естественно, что при использовании такого сложного боевого порядка резко возрастали требования к профессионализму, дисциплине и подготовке как рядового, так и командного состава коронной армии. Недисциплинированное, плохо сколоченное, неспособное к слаженному маневрированию на поле боя посполитое рушение не могло использовать с должной эффективностью такой боевой порядок. В итоге всеобщее посполитое рушение (expeditio generalis), созванное в последний раз в 1537 г., в дальнейшем существовало только на бумаге. Попытки созвать его в 1544, 1552, 1563 и 1569 гг. успеха не имели. Сохранилось лишь, и то главным образом на юге и юго-востоке, где особенно ощутима была татарская угроза, выставляемое воеводствами посполитое рушение (expeditio particularis). Последнее имело место в 1509, 1516, 1519, 1520, 1522, 1524, 1527 и 1558 гг.²⁸² и действовало с большим успехом, нежели всеобщее, так как в данном случае шляхта знала, за что именно она воюет, и высокий моральный дух позволял компенсировать недостатки в подготовке шляхетских хоругвей.

Облегчение вооружения и амуниции, высокий профессионализм и «втянутость», привычка к войне способствовали и росту маневренности и подвижности польско-литовских армий. Так, в 1581 г. 5,6-тыс. конный отряд литовского польного гетмана К. Радзивилла в течение одной кампании совершил рейд в 1400 км., а в 1615–1616 гг. 2-тыс. конный отряд А.-И. Лисовского проделал 2000-км рейд²⁸³.

В целом анализ основных особенностей польского военного дела 1-й половины XVI в. позволяет утверждать, что поляки сумели усвоить основные положения военной революции, но отнеслись к западноевропейскому опыту творчески, с учетом тех реалий, в которых им приходилось действовать. Так, к примеру, если к концу XV в. западноевропейские армии снова стали в основе своей пехотными, то польско-литовские наемные армии были преимущественно конными. И это вовсе не было свидетельством некоего отставания военного дела Речи Посполитой от Западной Европы. Напротив, военная элита Польско-литовского государства, будучи прекрасно осведомлена о последних западноевропейских военных новинках, взяла на вооружение только то, что действительно способствовало росту боеспособности коронной армии в действиях специфического юго-восточного ТВД. И если экспедиция короля Яна Ольбрахта в Молдавию в 1497 г. завершилась полным провалом не в последнюю очередь потому, что его армия состояла главным образом из посполитого рушения, то в 1531 г. коронный гетман Я. Тарновский наголову разгромил под Обертыном численно превосходившее его армию войско молдавского господаря Петра Рареша, имея в своем распоряжении исключительно наемные войска. Так что можно согласиться с мнением современных польских историков (но с одной оговоркой – когда интересы короны, знати и шляхты совпадали и сейм соглашался финансировать найм большой армии. К сожалению, в отличие, к примеру, от Франции в Речи Посполитой случалось это не так уж и часто, а с течением времени все реже и реже. – П.В.), когда они утверждают, что «…военная мощь Речи Посполитой была сопоставима с другими странами (например, с Францией), а боеспособность наемной армии очень высока…»²⁸⁴.

В этой связи необходимо отметить, что в Речи Посполитой очень рано, едва ли не в числе первых в Западной Европе, осознали необходимость содержания постоянной армии. Причиной тому была татарская угроза, которая стала следствием активной политики Ягеллонов на юго-востоке Европы. Вызванное этим обострение отношений с Османской империей способствовало и росту напряженности в отношениях с вассалом Порты Крымским ханством. Татары, чьи мобильные отряды в середине XV в. (1448, 1450 и 1452 гг.) совершили первые крупные набеги за ясырем в пределы владений Ягеллонов, представляли в определенном смысле более опасного и серьезного противника, чем Орден, тем более что полякам еще было нужно приспособиться к борьбе с новым и необычным неприятелем.

В изменившихся условиях в полный рост встал вопрос о создании более или менее постоянной армии, способной нести службу в южных воеводствах Польши для обороны от крымской угрозы²⁸⁵. Обычная практика, когда в преддверии войны корона выдавала ротмистрам соответствующие документы для набора наемников, а после завершения кампании набранные роты и хоругви распускались до очередной военной тревоги, не годилась. Татары в силу своей «неправильности» были не тем противником, который дал бы время для набора армии, и для противостояния татарским набегам корона нуждалась в постоянной силе, способной оперативно отражать очередное вторжение кочевников. Еще в 1479 г. короной впервые были выданы «листы пшиповедны» для набора 16 рот пехоты и 17 конных хоругвей (примерно 1200 ставок-порций и 60 коней в пехоте и 900 коней в коннице), которые должны были нести так называемую «оброну поточну» (obrona potoczna) на южном рубеже. Опыт создания постоянной армии для борьбы с татарскими набегами был перенят и в Великом княжестве Литовском, где была создана так называемая «застава волынская». Ее численность была еще меньше, чем коронной «оброны поточной». Так, в 1552 г. для несения службы на южной границе было набрано 10 конных хоругвей с 1200 конями²⁸⁶.