Раздразнить дракона. Интервью для Мэри Сью - Мамаева Надежда. Страница 10

– Я тоже так думал, – нехотя процедил он и добавил: – Но, видимо, провидение не считает спасением, если я сам виноват в том, что ты едва не умерла.

– То есть ты специально сначала чуть шею мне не свернул, а потом… – Я задохнулась от возмущения.

Была бы благородной девицей – залепила бы пощечину. Была бы мужиком – от души врезала бы по наглой драконьей морде. Но я в прошлом – пацанка. Посему изготовилась провести свой фирменный прием: стопой по колену, а потом пробить штрафной меж ног.

– Не советую, – за долю секунды до атаки прозвучал спокойный голос.

Когда я изумленно застыла, дракон продолжил:

– Я отступлю на шаг. Твоя нога, не встретив препятствия, уйдет чуть дальше, смазав удар, а ты начнешь терять равновесие. Взмахнешь рукой, которую я перехвачу и заломлю. А потом прижму тебя лицом к дереву, – и издевательски, с превосходством, добавил: – Это я на всякий случай обрисовал картину событий.

У меня возникло подозрение, которое стремительно начало перерастать в уверенность.

– И нет, мыслей я не читаю. Просто у тебя сейчас на лице все крупными рунами написано.

Вот теперь я разозлилась. Меня! Журналистку! Обвинить в том, что я банальна и предсказуема, как таблица умножения?! Ну, мужик, держись!

Я тоненько всхлипнула, потом завыла и… бросилась ему на грудь, отчаянно шмыгая носом и сморкаясь в рубаху оторопевшего дракона. Ну еще бы. Пустить слезу, пока горит спичка, и не просто пустить, а устроить Ниагару в миниатюре – этого таланта у меня было не отнять.

Я сморкалась в рубашку дракона громко и уверенно, словно территорию помечала. Ящер пришел в себя через минуту, осторожно, как болезную, взял за плечи и отстранил.

– Впечатлен, – протянул он то ли с презрением, то ли с восхищением.

– А как иначе? – шмыгнула я носом, переходя на деловой тон.

Что же, этот субчик закален и женской влагой. Жаль. Но все же до брюнета дошло, что с сумасшедшими лучше договариваться мирно и честно, а то неизвестно, какую гадость они тебе приготовят в ответ на твою хитрость.

– Давай так, – начал было собеседник, и тут меня осенило.

– Слушай. Ты можешь снять с себя долг. Даже шкурой рисковать не надо. Но при этом меня ты точно спасешь, – вспомнила о клятве отнести один сволочной штамп, в смысле печать, кнессу Верхнего предела. И о том, что мне каюк, если не выполню зарока. – Надо всего лишь помочь мне добраться живой и невредимой до одного места и человека. Ну, по рукам?

– В какое место? – подозрительно уточнил дракон, словно знал на собственном опыте профессиональное журналистское коварство.

– Ты его точно знаешь… – туманно ответила я и поскорее протянула руку.

Брюнет словно змею увидел, но потом решительно сцапал мою кисть.

– Хорошо.

Наши ладони тут же окутало сияние, и дракон ошарашенно произнес:

– Небо приняло уговор за клятву…

Я, не менее удивленная, лишь прошептала себе под нос:

– Интересное тут нотариальное подтверждение договоров. Аккуратнее надо за руки хвататься.

Когда же сияние угасло, брюнет спросил:

– Так куда идти?

– К кнессу Верхнего предела.

Глаза дракона при этих словах полыхнули золотом, а я поняла: таки убьет. Весь остаток своей жизни по земле проходит, не выплатит долг, но точно пришибет.

Отчасти я его понимала: только на волю сбежал, а его прямиком к палачу посылают.

Впрочем, дракон стоически выдержал хук судьбы в моем лице. Даже душить не начал. Но вот так выразительно посмотрел… Впору прикидывать, а не к лицу ли мне пеньковая удавка. Будь я честной, отзывчивой, доброй… в общем, не журналисткой по профессии, натуре и велению души, то непременно прониклась бы. Но, увы и ах, я лишь молча стояла и пережидала.

Глядя на ящера, поняла, что у настоящего мужчины молчание – самый громкий крик. Он не опустится до рукоприкладства, не обольет «ятями». Но вот ты стоишь, слушаешь тишину и понимаешь – все, баста!

Меня так поразила догма, которую я только что постигла, что я решилась разорвать тишину и, глядя на брюнета самым жалобным взглядом, на какой была способна, промяукала:

– Прости.

Дракон выдохнул и закрыл глаза, словно смотреть на меня было выше его сил, а потом, круто развернувшись, направился прочь.

Отойдя на десяток шагов и поняв, что я все еще стою неподвижно, он бросил через плечо:

– Пошли. Раз поклялся отвести, значит, отведу.

Признаться, я не ждала такого быстрого воплощения плана в жизнь, потому и замешкалась.

Дракон, сцепив зубы, вернулся ко мне, подхватил мой узел, запихнул в него и рюкзак, что валялся под деревом, потом, легко закинув его на плечо, потопал куда-то вглубь леса. Я, ясное дело, припустила за ним.

Так мы и шли некоторое время. Молча. Я сопела, стараясь приноровиться к размашистому шагу провожатого, он глядел вперед.

Через час инстинкт самосохранения все же капитулировал перед извечным женским любопытством вкупе с профессиональными журналистскими рефлексами. Я решилась задать вопрос. Для начала – нейтральный.

– Слушай, а как тебя зовут?

Дракон оглянулся, смерил меня еще одним взглядом из арсенала «жить надоело» и промолчал.

Я не унималась:

– Ну все же, как мне тебя называть?

Видимо, поняв, что женщину заставить замолчать можно тремя способами (причем патологоанатомы ратуют за самый кардинальный, а романтики – за самый чувственный), ящер выбрал самый быстрый. Просто ответил:

– Как хочешь.

– Ну что же, господин Какхочешь. У вас интересное имя, – сыронизировала я.

Подумав, что сама хороша – даже не представилась – решила исправить это упущение. Свое сокращенное имя – Шура – я не любила. Сколько раз кулаки в детстве сбивала, доказывая дворовым, что дразнилка к нему не клеится. Тетка Эльза его откровенно не переваривала, говорила, что ни «Саши», ни «Шуры» не несут в себе и намека на женственность. Официальное «Александра» красовалось только в подписях статей. А вот производное от него – Лекса – я любила. Тетя величала меня дома именно так.

– А меня можешь называть Лексой.

– Брок, – неожиданно буркнул месье Какхочешь.

«Ну Брок так Брок», – здраво рассудила я. Имя ему шло. Такое же сильное, уверенное. Раскат грома, не иначе. Да и хозяин ему под стать: высокий, широкий в плечах, с прямой спиной, черными волосами, спускающимися чуть ниже лопаток и с боков заплетенными в косицы – на эту картину я любовалась вот уже битый час.

Ноги устали, в горле пересохло и саднило. Неимоверно хотелось пить, но я упрямо топала следом за провожатым, думая, о чем бы еще спросить. Все же журналисты, – до последнего вздоха журналисты.

Комариное воинство кружило над моей головой, намекая на «фуршет». «Обеденный стол» в моем лице отмахивался, а иногда и отправлял в мир иной самых наглых. Наконец я не выдержала и взмолилась:

– Брок, подожди.

– Чего еще? – недовольно буркнул дракон и развернулся ко мне.

– Дай перевести дух, я сейчас сдохну.

На что этот ящеристый гад тут же нашелся с ответом (а ведь когда его спрашивали – слова клещами приходилось тянуть!).

– Не переживай. В случае если ты умрешь, я все равно выполню клятву и дотащу твое тело до ворот крепости Верхнего предела.

– Мы уговаривались о доставке живой и невредимой, – напомнила я, с кряхтеньем, точно старая бабка, опускаясь на валежину.

Брок недовольно поморщился. Я же возрадовалась, что сумела так точно сформулировать свою часть договора. Ноги все никак не желали отходить, в отличие от языка, который толком-то и не устал. Потому у меня на его кончике уже вертелся очередной вопрос. Но прикусить сей орган, часто сравниваемый с помелом, я не успела.

Дракон же, видя, что его «обуза» вставать пока не собирается, сгрузил поклажу на землю и, присев, вытянул ноги.

Ровно в этот момент с моего языка сорвалось:

– Слушай, Брок, а там, под елкой, что это было? Ты сначала выглядел таким… – Я замялась, подбирая точное слово. «Чудаковато» прозвучало бы обидно, а потому я охарактеризовала его исключительно по-девичьи: – Милым…