Стратагемы заговорщика (СИ) - Щербинин Тимофей. Страница 14

Сердце Айсин Тукуура неприятно сжалось, но одновременно пришло и облегчение: беда пришла не в его дом… Пока ещё.

— Убили, — наконец, смог выговорить Джалур, и всхлипнул. — Прямо в кабинете. Что же делается-то?! С самой войны не было в городе разбойников, и вот…

— И сейчас не будет, — твёрдо заверил его Тукуур, хотя внутри не ощущал и десятой доли этой уверенности. — Преступников найдут и накажут.

Старик судорожно вздохнул:

— Господин Буга был сильный воин, лучший в городе. Имел двадцать телохранителей. И убили… Что же про нас говорить?

— Мы не так близко к власти, — криво усмехнулся избранник Дракона.

— Они ж разве смотрят, эти безбожники… — горько махнул рукой Джалур. — Вы собирайтесь, там господин Максар, он все расскажет.

Когда Айсин Тукуур, едва причёсанный, но в парадном светло-синем кафтане с лисьей головой, вбежал в гостиную, Дзамэ Максар тяжело поднялся с табурета, опираясь на свою боевую кирку. Древний фарфоровый доспех, похожий на панцирь морского чудовища, глухо щёлкнул. Тукуур помнил эту броню, на церемонии посвящения в неё был облачён третий плавильщик. Теперь Максар получил эту должность и обязанности начальника стражи в придачу. "Как быстро мы все взлетели", — подумал знаток церемоний, — "а я ведь боюсь высоты".

— Ожидал ли ты, дружище, на излёте карьеры ухнуть мордой в дерьмо бегунов? — вместо приветствия проворчал молодой воин.

— Как это случилось? — напряжённо спросил Тукуур.

— Сам как думаешь? — зло ответил Максар. — Расслабились. Проворонили. Опозорились! Избранники Дракона курам на смех! Давно ты проводил гадание о благополучии господина Буги?!

Тукуур открыл рот и тут же его закрыл, повесив голову.

— Кто мог подумать… — прошептал он.

— Да уж могли бы! — рыкнул воин. — Могли бы понять, что Прозорливый не стал бы так просто присылать сюда своего посланника! И что мы делали? Ты со своими свечами, я со своими стражниками… Холом со шпионами, наконец!

Знаток церемоний сжал губы. Слова товарища больно жгли его совесть. Стражники могли не заметить убийцу, шпионы — не донести вовремя, но что толку от прорицателя, который не способен предвидеть столь явную угрозу? Он мысленно встряхнулся. Нельзя предаваться унынию. Если они заслужили наказание, так тому и быть, но сейчас нужно собраться и исправить ошибку.

— Успокойся! — дёрнул щекой Тукуур. — Мы делали ровно то, что приказал нам нохор Буга. Принимали дела. И в делах этих не было ни намёка на такой исход. Должны ли мы обвинять ещё и предшественников? Или, может, лучше забыть об этом и искать убийцу?

— Следствие взял на себя посланник Прозорливого, — мрачно ответил Максар. — Это не какое-нибудь неудачное ограбление. На лице покойного убийца вырезал два символа. Те, которые пишут на стеле. Это бунт, понимаешь? Который мы в упор не видели! Так что полетят головы. С предшественников — как пить дать, а там и до нас доберутся. Радуйся, что не успел переселиться в резиденцию плавильщика!

— Да уж, — хмуро кивнул знаток церемоний. — Раз всё так мрачно, надо бы попрощаться с родителями.

— Нет времени, — мотнул головой юный воин. — Тем более, билгор Алдар уже в порту, готовит «Огненного буйвола» к испытаниям. А госпожа Найрана будет молиться за тебя духам.

Тукуур вздохнул. Он хотел бы попрощаться с матерью, но заходить на женскую половину перед визитом к убитому было, как минимум, неприлично. Говорили, так можно привлечь озлобленный призрак покойного, и знаток церемоний не горел желанием проверять истинность этих слов.

Надев широкополые чиновничьи шляпы и привязав к ногам деревянные кабкабы на высокой подошве, товарищи вышли на улицу. Крупные капли дождя выбивали на черепице торжественный марш, с гордостью сообщая, что город отныне во власти водной стихии. Где-то в порту били в гонг, возвещая начало дня, но за плотным покровом сизых туч не было видно ни неба, ни солнца. Грязные ручейки разбегались во все стороны от переполненных ливневых канав, таща за собой всякий мусор. Не хотелось даже думать, что сейчас происходит в порту или на Птичьем Базаре. Небо прорезала белая вспышка, и над городом прокатился тяжёлый рокот — мохнатый Громовержец снова хвастался своей алмазной палицей.

— Кто в подозреваемых? — громко спросил Тукуур, перекрикивая шум дождя.

— Кроме тебя и Холома? Илана и Санджар-телохранитель. Хмурый такой парень со сломанным носом. Вроде, воевал вместе с Бугой где-то на восточном побережье.

— Один из всей прислуги? — нахмурился знаток церемоний. — Где же были остальные?

— Спали в своих конурах, — отмахнулся Максар. — Охранники клянутся, что ничего не слышали, пока Санджар не поднял тревогу. К тому же, пятеро из них вынуждены постоянно дежурить в восточном крыле, где билгэ Илана изволит принимать всякий сброд!

— Не гневи духов, злословя работу лекаря! — раздражённо одёрнул его Тукуур.

Воин снова фыркнул.

— Тебе всё ещё нравится эта взбалмошная девчонка? Как друг тебе советую: пожертвуй Крокодилу белую курицу! Или приготовь себе отворотного зелья. Тебе лучше знать, какой ритуал более действенный!

— Это почему ещё? — с затаённым гневом спросил знаток церемоний.

— Сам подумай! Она приехала из Толона — этого гнезда разврата и вольнодумия…

— Ты когда успел заделаться ханжой, дружище? — ядовито осведомился Тукуур. — Не ты ли праздновал начало урожая в "Шёлковой Орхидее"? Гнездо разврата, надо же! Чтобы ты знал, в Толоне под Звёздным Куполом хранится величайшая библиотека Ордена Стражей, а на месте разрушенного капища Безликого выстроена лучшая медицинская школа в Уделе Духов!

— Которую Илана закончила в том же ранге, что и мы свой сургуль, — спокойно согласился Максар. — И после этого наша блестящая выпускница вернулась в захолустный Бириистэн. Почему?

— Желание поддержать отца в старости…

— Они жили как кошка с собакой! — не дал ему закончить воин. — Не говори, что не заметил!

Знаток церемоний сжал кулаки, намереваясь ответить что-то резкое, но Максар продолжил, не обращая на это внимания.

— Дальше. Вместо того, чтобы прийти на помощь жёнам первых людей города — а это основная причина, по которой женщинам открыт путь внутренней гармонии — она начала лечить бедняков, у которых никогда не будет денег, чтобы оплачивать её услуги, да ещё и учить их детей грамоте! Это добродетельно, не спорю! — отмёл он рвущиеся возражения Тукуура. — Но лекарства недёшевы. Особенно те, которые она покупает у Морь Эрдэни.

— Морь Эрдэни? — переспросил Тукуур. — Управляющего "Медовой Лозы"?

— Его самого! — кивнул Максар. — Эрдэни способен достать всё, что угодно, но никто никогда не уличал его в благотворительности. Если он дерёт свою обычную цену, то откуда у Иланы такие деньги? Если же нет, почему он делает для неё скидки? Это подозрительно, друг мой, очень подозрительно. И для всех нас будет лучше, если ты не позволишь любовному томлению затуманить свой разум. Тем более, тогда ты заметишь, что чувства твои не взаимны.

Молодой воин умолк, но его слова болезненным эхом продолжали звучать в сердце знатока церемоний. Максар был несомненно прав, хотя Тукуур помнил и другие времена. Он впервые встретил Илану семь лет назад. Отношения между их семьями были достаточно теплыми, чтобы Буга позволил Тукууру приходить на занятия к учителю, который готовил дочь плавильщика к поступлению в толонскую школу медицины. И будущий знаток церемоний, конечно, влюбился. Могло ли быть иначе? Ведь острый ум Иланы словно резец скульптора подчеркивал её благородную красоту, и была в ней некая глубина, тогда пониманию Тукуура недоступная. Но постепенно, в беседах с дочерью первого плавильщика и её учителем, окреп разум Айсин Тукуура, в нем разгорелась жажда знаний, и вскоре он мог уже на равных спорить с ней об устройстве Трех Миров, движении звёзд и повадках зверей. Порой в глазах Иланы ему виделось нечто большее, чем вежливая симпатия или учёный интерес.

Тогда её глаза были мягкими и задумчивыми, как глубины теплого океана, но Тукуур, сын мелкого чиновника, и думать не смел о том, чтобы просить её руки. Ведь брак — инструмент власти. Он дарит могущественных союзников или помогает распространить свое влияние за пределы родного города. Союз двух родов — это не песня о любви и верности, хотя и ей порой находится место в его каменных стенах. Тукуур мог только хранить память об Илане, или мечты о ней — кто отделит одно от другого? И если других учеников мечты о девушках уводили из классов на ночные улицы и в тенистые рощи, то образ дочери Темир Буги гнал Тукуура в пыльные чертоги священной библиотеки и к холодным камням алтаря Духов.