Стратагемы заговорщика (СИ) - Щербинин Тимофей. Страница 65

— Присмотрелся бы, — буркнул Дарга и, развернувшись, зашагал вперёд.

Тропа расширилась. Всё чаще попадались зарубки на деревьях, обломанные и спиленные ветки, засыпанные щепками и камнями лужи. Теперь можно было не опасаться кишащих в подлеске пауков и клещей.

— Что, всё-таки, произошло на острове? — нехотя спросил старый воин.

— Все умерли, — кратко ответил шаман.

Разбойник окинул его недоверчивым взглядом. Знаток церемоний вздохнул.

— Какие-то твари вроде больших крабов перебили всех стражей, — пояснил он.

— Что стало с колдуньей? Вы видели её?

— Не выжила, — покачал головой Тукуур. — Как и другие.

— Хорошо, — прошептал Дарга.

Шаман молча отметил эти слова. Значит, Дарга не был заодно ни с колдуньей, ни с Орденом. Но тогда к каим таким "друзьям" он вёл ТУкуура.

— Почему хорошо? — отрешённо спросил шаман.

Разбойник бросил на него подозрительный взгляд.

— Вы храните истинный светоч, но не знаете, почему смерть жрицы Безликого хороша? Очень странно. Возможно, я ошибся.

— Вы называете её бога Безликим, как верный сын Дракона, но не знаете, что смерть не бывает хороша? — в тон ему отозвался Тукуур. — Смерть бывает либо справедливой, либо преступной, и лишь Последнему Судье решать, какова она.

— Нечестивцы хотели завладеть силой маяка, чтобы открыть путь новому флоту завоевателей, — мрачно пояснил Дарга. — Мы разрушили их план. Думаю, это справедливо. Теперь скажи мне, жрец Дракона: что дальше?

Знаток церемоний вздохнул. Он не доверял этому человеку едва ли не сильнее, чем тот не доверял ему. Но Тукуур чувствовал, что Дарга может быть полезен, а сила шара вселяла в него уверенность.

— Когда я принял светоч, Последний Судья коснулся моей души, — осторожно ответил он. — Я должен принести шар в тайные пещеры Баянгола, чтобы освободить Великого Дракона… из проклятой святыни, где бьются в вечном диссонансе сердца двух богов.

Незнакомая цитата пришла на ум сама собой. Дарга вздрогнул и нахмурился, услышав её.

— Ясно, — пробормотал он. — Дорогу-то знаешь?

— Если бы знал, зачем тогда проводник? — пожал плечами Тукуур.

— Конечно, — как-то торопливо ответил воин.

В его словах шаману почудилась некая неуверенность, словно он тоже, подобно Тукууру, чувствовал себя не на своём месте. Может быть, Дарга тоже выдавал себя за другого? Стоило быть с ним настороже.

— Шар-то спрячьте, — проворчал воин, снова переходя на «вы». — Иначе пол-деревни сбежится.

— Я постараюсь, — кивнул Тукуур. — Он не всегда меня слушается.

Дарга недовольно поджал губы.

— Если не сумеете вернуть его в сумку, останетесь ночевать в лесу, — буркнул он. — Не хватало ещё, чтобы крестьяне выдали нас Ордену!

Они добрались до деревни глубокой ночью. Тукуур из последних сил пытался смириться с мыслями об ещё одной бессонной ночи на сырой земле, да ещё и в опасной близости от сельских собак и стражников. Он мог бы потребовать комнату в местной гостинице, показав "зеркало души" гэрэльского жреца, но появление в такой поздний час оборванного и грязного военного чиновника, да ещё в компании разбойного вида "слуги", не могло не привлечь внимание стражи. Или даже Стражей. Оймур был слишком близко к Бириистэну, чтобы его не затронули события этой бурной недели. К тому же, шаману совсем не хотелось идти на серьёзный подлог ради душной комнатушки и соломенного тюфяка.

К счастью, у Дарги были другие планы. Когда Тукууру удалось спрятать в сумку волшебный светильник, разбойник отвёл его в небольшую рощицу на окраине деревни, а сам направился к ближайшим домам. Через некоторое время он вернулся в сопровождении заспанного крестьянина с подвязанными грязной тряпкой волосами, в которых кое-где застряла солома. Сообщник Дарги окинул шамана хмурым взглядом, почесал шею и нехотя махнул рукой, призывая следовать за ним.

Крестьянин провёл путников к небольшому, но крепкому и чистому дому, окружённому глинобитной стеной, а со стороны леса — ещё и колючей живой изгородью. Казалось, эта двойная ограда должна была отпугивать незваных гостей из леса, но на самом деле в густых ветвях колючего кустарника специально для них была спрятана потайная калитка. Проскользнув в узкий проход, они оказались в чисто убранном дворе, посыпанном светлым речным песком.

— Ещё вечером я был тебе обязан, Старый Барсук, — проворчал хозяин дома, обращаясь к Дарге. — Но после такого, кажется, ты будешь должен мне. Твоё счастье, что факельщики были здесь позавчера и ничего не нашли.

— Ну теперь-то их тут нет, — пожал плечами разбойник. — Иначе ты бы нас и на порог не пустил.

— А если они вернутся завтра? Или послезавтра?

— Вряд ли, — покачал головой Дарга. — Им и в городе дел хватает. Но ты не переживай, мы тут надолго не задержимся.

— Хорошо бы, — буркнул хозяин.

Без всякого уважения к чинам, он дал разбойнику место на мужской половине дома, а Тукуура отправил спать в сарай, по соседству с двумя кроликами и выводком шумных цесарок. Не обращая внимания на их возню, шаман провалился в долгожданный сон.

Он проспал больше суток, не открывая глаз даже когда кто-то из домочадцев хозяина входил, чтобы покормить кроликов. Цесарки сердито скрипели за плетёной перегородкой, и этот звук превращался для шамана то в скрежет клешни обездвиженного краба, то в скрип корабельных канатов на ветру. Сумбурные, но яркие сны пролетали один за другим, то и дело возвращаясь к странному сюжету. В нём Тукуур стоял посреди пещеры на острове Гэрэл, чувствуя, как сдавливает его тело со всех сторон стеклянистая масса. Он увяз внутри колонны как муха в янтаре, и мог лишь смотреть, как снаружи нерешительно пробираются среди обломков люди с факелами. Они что-то искали или собирали, то и дело поглядывая наверх, как будто ждали, что потолок вот-вот рухнет им на головы. Но этого так и не произошло. По крайней мере, не во сне Тукуура.

Когда шаман проснулся, волшебный шар висел у него над головой, заливая сарай тусклым светом. Руки и ноги затекли от лежания на твёрдом полу, железные пластины кафтана больно впивались в тело. Тукуур неловко встал и протянул руку к шару. Тот не сопротивлялся, позволив спрятать себя обратно в мешок. Размяв кое-как ноги, знаток церемоний выполз во двор. Дарга и хозяин дома сидели на деревянных чурбаках, покуривая длинные трубки. Рядом стоял кувшин с тростниковым квасом.

— Проснулся? — хмыкнул крестьянин. — Скидывай свое барахло да пойди, наконец, помойся! Возле цистерны найдёшь старый халат.

Пробормотав какие-то слова благодарности, шаман отправился к цистерне для дождевой воды. Она была немногим меньше, чем у него дома. Похоже, приютившая их семья была довольно зажиточной. Странно, что такие люди водились с разбойниками. Хотя, быть может, на этом и разбогатели.

Спрятавшись за цистерной, Тукуур переложил оберег Прозорливого и "зеркало души" в мешок к шару, а затем сбросил тяжёлую одежду и с наслаждением облил себя прохладной водой. Натирая тело порошком из толчёного мыльного корня, он отметил, что раны и ссадины почти зажили. Только полоски незримых вериг отличались оттенком от его собственной кожи. Присмотревшись, шаман понял, что на поверхности живых браслетов проявились чешуйки как у мелкой рыбы или ящерицы. Знаток церемоний нахмурился. Он не знал, что это может значить, а спросить было не у кого.

Хозяин действительно оставил для него старый халат и шаровары. Одежда была ветхой и давно потерявшей цвет, но лёгкой и удобной. Одевшись, Тукуур нашёл для себя третий чурбан и присоединился к остальным.

— Прошу простить меня за грубость, — проворчал хозяин. — Как понимаете, нелегко было в Вас разглядеть соратника Смотрящего-в-ночь.

— Не стоит извинений, — отмахнулся шаман. — Сейчас я сам с трудом осознаю своё место в этом мире.

— Вы опоздали к вечернему рису, но мы оставили несколько бататовых лепёшек, — уже более доброжелательно произнёс крестьянин.

Старики молча дымили пока Тукуур поглощал лепёшки, изо всех сил стараясь не походить при этом на голодного пса. Когда он закончил, хозяин налил в его пиалу мутной пузырящейся жидкости. Квас был свежим и ещё совсем не кислым, пузырьки газа приятно щипали язык.