Суеверие - Амброуз Дэвид. Страница 7

— Дайте пройти! — Джоанна хотела освободиться, но старуха с такой силой сжала ей руку, что она вскрикнула от боли.

— Дай мне закончить! Я сильнее тебя — и не советую забывать об этом.

— Если вы немедленно меня не пропустите, я позову полицию.

Элли уставилась на Джоанну с какой-то лихорадочной сосредоточенностью. Судя по темным кругам под глазами, она не спала несколько суток.

— Три дня назад у него начались боли в груди. Я вызвала скорую, но он умер по дороге в больницу. Его последними словами было: «Достань ее, Элли! Достань эту суку!» И я дала обещание.

Неожиданно Джоанне расхотелось сопротивляться. Не то чтобы она испугалась — ею овладело какое-то страшное дурное оцепенение. Так бывает в момент катастрофы, когда минуты растягиваются, приближаясь к вечности, и ты ко всему безучастен. Пусть все идет, как идет, потому что рано или поздно это закончится. Каким-то образом Джоанна догадалась, что больше никогда не увидит эту женщину.

Элли улыбнулась кривой улыбкой, словно прочитала мысли Джоанны.

— Не волнуйся, больше ты меня не увидишь. Мне достаточно этого мгновения. Ты его запомнишь. И перед смертью пожалеешь, что родилась на свет. — Она помолчала, наслаждаясь своей властью над жертвой. — Ты меня считаешь пустышкой, так ведь? Мошенницей? Ну что ж, поглядим. — Глаза ее загорелись фанатичным огнем, словно в эту минуту она была одержима высшей силой. — Готово, — прошептала она. — Теперь ты одна.

Джоанну пробрала дрожь. Это была глупая, пустая угроза злой и несчастной старухи, но в этот миг их словно окутал кокон молчания, связав странными, чудовищными узами. Люди, проходящие мимо, были как будто за тысячи миль отсюда или вообще на другой планете.

Потом внезапно все кончилось. Рука Джоанны освободилась, и женщина, которая мгновение назад заслоняла от нее белый свет, растворилась в толпе.

Джоанну пробила дрожь — еще сильнее, чем раньше, словно ее тело пыталось стряхнуть воспоминания об омерзительном прикосновении старухи. Джоанна сделала глубокий вдох. Ее охватил гнев.

И страх. Она никак не могла отделаться от страха.

Джоанна пошла по направлению к парку, сказав себе, что прогулка ее успокоит. Она прошла два квартала, но не почувствовала себя лучше. И злилась она не столько на жуткую старуху, которая терзала ее угрозами, сколько на саму себя. Легко же она позволила выбить себя из колеи!

— Мисс Кросс?

Джоанна едва не подпрыгнула. Голос раздался у нее за спиной как раз в тот момент, когда она собиралась переходить дорогу. Джоанна обернулась и увидела Сэма Тауна.

Заметив выражение ее лица, он перестал улыбаться.

— Простите, — сказал он. — Я не хотел вас пугать.

— Да нет, — пробормотала она. — Все в порядке. Я...

— Что-то случилось? — озабоченно спросил он.

Джоанна не собиралась ничего ему рассказывать. Это было слишком глупо, и она понимала, что он примет ее за дурочку. Разумеется, с ней все хорошо, просто отлично. Они вежливо побеседуют и разойдутся.

Но вместо этого она услышала собственные слова:

— Со мной произошла ужасная история...

Глава 4

Они уселись, и Сэм через стол посмотрел на Джоанну. С лица его не сходило выражение озабоченности.

— Вам лучше?

— Спасибо — я чувствую себя прекрасно.

— Что будете пить? Воду, вино, кофе?

— Для начала, пожалуй, воду.

Сэм подозвал официанта. Предлагая Джоанне пообедать вместе у Марло, он сказал, что ему нравится дух этого кафе, и тут же извинился за невольный каламбур. Джоанна засмеялась и сразу почувствовала себя свободнее.

— Поверьте, не стоит переживать из-за того, что вы испугались. Эти люди — профессионалы. Им прекрасно известно, на какие кнопки нажать, чтобы вызвать из подсознания все ваши суеверия.

— Но я никогда не была суеверной.

— Все суеверны, даже те, кто это отрицает. Мы же мыслим рационально, следовательно, выбирать не приходится.

Джоанна недоверчиво приподняла бровь:

— Погодите минутку. Вы что, хотите сказать, что суеверие — рационально?

— Совершенно верно.

Она посмотрела на него, слегка прищурившись:

— Не могли бы вы объяснить поподробнее?

Сэм поерзал на стуле и наклонился вперед:

— Мы определяем то или иное понятие через его противоположность. Черное — белое, порок — добродетель, порядок — хаос, и так далее. То же самое с рациональным и иррациональным: одно не может существовать без другого. И где-то посередине есть серый участок, который трудно причислить к одной из противоположностей — нейтральная полоса, где возможно все.

— Звучит как вступление к «Сумеречной Зоне».

Сэм засмеялся.

— Вы должны знать — судя по этим словам — что сейчас как раз и находитесь на границе двух состояний.

Верно, подумала Джоанна. Какое-то мгновение она не испытывала ничего, кроме страха. Потом это прошло, и воспоминания о случившемся с каждой секундой стали тускнеть. Она заказала салат и fettuccini, за качество которых Сэм поручился. Джоанна взяла даже бокал кьянти, хотя обычно не пила спиртного во время обеда.

— На самом деле меня потрясла смерть ее мужа, — сказала она, пригубив вино и поставив бокал на столик. — Если бы не это, я думаю, ей не удалось бы меня напугать.

— Вы ни в коем случае не должны винить себя в смерти этого человека, — твердо сказал Сэм. — У него давно уже было плохое сердце. Любая мелочь могла спровоцировать приступ.

— Я знаю, — кивнула Джоанна. — Но так считает лишь рациональная часть меня. А, как вы только что заметили, есть еще иррациональная.

— Признавая ее существование, не следует позволять ей верховодить, — сказал Сэм.

Он улыбнулся Джоанне с таким пониманием и сочувствием, какого она не ожидала от незнакомого человека.

— Я постараюсь, — только и сказала она. Принесли заказ, и какое-то время они молчали. Попробовав fettuccini, Джоанна шумно выразила восторг, а потом попросила Сэма рассказать о своей работе.

Он пожал плечами, не зная с чего начать.

— Что именно вы хотите узнать?

Джоанна с минуту подумала и сказала:

— Я хочу задать вам один вопрос, как ученому. Быть может, он прозвучит невежливо, но я...

— Задавайте.

— Почему все ученые, с которыми я беседовала, считают исследования паранормальных явлений пустой тратой времени?

— Ну, — сказал Сэм, ничуть не смущенный вопросом, — здесь возможны два варианта ответа. Первый: когда ученый высовывает нос за пределы своей узкой области, он так же подозрителен и невежествен, как любой неуч — даже, пожалуй, еще больше, поскольку ему кажется, что он самый умный.

Он отложил вилку и промокнул губы салфеткой.

— А второй? — напомнила Джоанна.

Сэм опять улыбнулся, но на этот раз в его улыбке было смирение.

— Второй ответ, — сказал он, — заключается в том, что они правы.

— Полагаю, вы эту точку зрения не разделяете.

Он вновь пожал плечами, словно не знал, что ответить.

— Могу сказать только, что я наблюдал очень странные явления. Не знаю, "что они означают или в какую теорию вписываются, но я не могу так просто от них отмахнуться. Равно как и найти им объяснение.

— Например?

— Я сейчас говорю не о призраках, баньши или потусторонних голосах. Я говорю об аномалиях. О вещах, которые не поддаются объяснению.

— Какие же это вещи?

Сэм рассказал ей об эксперименте с цыплятами, которые считали механизм своей матерью. Сначала Джоанна рассмеялась, но, осознав важность обнаруженного Сэмом явления, сразу стала серьезной.

— Еще мы сажали в ящик кошку, — добавил Сэм, — а к генератору случайных событий присоединяли источник тепла. Кошки любят тепло, и мы обнаружили, что обогреватель вертелся вокруг ящика с кошкой значительно дольше, чем возле пустого.

— Если это правда, то это и впрямь удивительно.

— О, это правда.

— А люди так тоже умеют?

— Приходите как-нибудь к нам в лабораторию, и мы вас протестируем. Обещаю, что в ящик не будем запихивать.