Фристайл. Сборник повестей (СИ) - Сергеева Татьяна Юрьевна. Страница 74

Спортсменам дали отмашку к началу тренировочного спуска. Я скользила на лыжах туда-сюда по площадке на вершине склона и внимательно наблюдала за тренировкой. Света великолепно выполнила свой замысловатый коронный прыжок и легко покатила дальше вниз. За годы своей работы в спорте я научилась по-настоящему понимать и уважать спортсменов. Но теперь я не испытывала, глядя на них, прежнего восхищённого трепета. Глядя на Зою во время прыжка, я понимала, как она добивается такого поразительного эффекта. Я понимала, где она должна присесть, где сгруппироваться, где раскрыться, чтобы выпрыгнуть вот так красиво, как можно дальше и выше. Теперь я знала, как достигается такой результат. Надо уметь побеждать себя. Теперь я это умела.

Anamnesis vitae — anamnesis morbI (История жизни — история бо

лезни (медиц.))

— А я не ворую! — Гоготал Лабецкий во всё горло, победно глядя на очередного приятеля и улавливая в его понимающей улыбке оттенок скрытой зависти.

Гоготал он так зычно, что в застеклённых офисных шкафах тонко звенели хрустальные стаканы, рюмки и фужеры, расставленные на полках заботливыми женскими руками.

Какой-нибудь припозднившийся посетитель, давно ожидавший в приёмной, вздрагивал от неожиданности и вскидывал недоумённый взгляд на секретаршу Раису, которая сосредоточенно печатала что-то на компьютере, делая вид, что ничего не слышит.

Чаще всего после недолгой предварительной беседы, завершающейся раскатами самодовольного хохота, раздавался громогласный окрик:

— Владлен!

Так Лабецкий вызывал к себе своего заместителя по лечебной работе, кабинет которого находился через приёмную напротив. Скрипело отодвигающееся кресло, и мимо Раисы семенящей походкой почти бегом проскальзывал Владлен Саныч, длинное название должности которого ещё со времён Великой Отечественной медики сокращают до «начмеда».

Приятели к главному врачу приходили не просто так. Больница, которую возглавлял Лабецкий, была многопрофильной: три хирургических отделения, терапевтическое, неврологическое… Руководили отделениями — профессионалы, и потому поток желающих проконсультироваться, сделать рентгеновский снимок или анализы, положить на обследование родственника или госпитализировать нужного человека не иссякал. Лабецкий приятелям не отказывал. В приятелях его ходили люди, может быть, и невеликие, но нужные — от начальников отделений ГИБДД до депутатов муниципальных советов. Он научился смотреть вперёд: кто знает, чем могли оказаться ему полезны эти просители в дальнейшем. Впрочем, на вознаграждение за оказанные услуги они тоже не скупились.

От Владлена Саныча требовалось только одно — назвать исполнителя, что он и делал почти мгновенно: начмед знал своих людей. Чаще всего, несмотря на поздний час, заведующий нужным отделением оказывался на месте — могла затянуться сложная операция, или задерживали текущие дела. Исполнитель приходил, начмед в присутствии главного и посетителя-просителя коротко излагал ему суть дела, после чего Лабецкий щёлкал пальцами над своей головой, завершая встречу.

— Обслужи!

Сам Лабецкий, в незапамятные времена- мелкий клерк из комитета здравоохранения, был очень далёк от проблем ортопедии или нейрохирургии. И прекрасный специалист, профессионал, проглотив унижение, отправлялся с приятелем главного врача в свой кабинет, чтобы на месте разобраться в проблеме.

Больше всего Лабецкий любил совещания с руководителями отделений: здесь он чувствовал себя неуязвимым. Пока они собирались, он прихлёбывал из кофейной чашечки кофе, только что налитый из дорогой кофеварки, которая стояла на том же офисном стеллаже рядом с микроволновкой, бутербродницей и тостером. Заведующие отделениями, люди очень занятые, на совещания собирались неаккуратно, тянулись по одному, но, входя, невольно подавляли улыбку, увидев своего начальника под кустистыми пальмами, заботливо подвинутыми к его столу Раисой. Коренастый, не в меру располневший, с карими восточными глазами, прикрытыми опухшими веками после значительных возлияний накануне, он походил на самодура-падишаха из забытой детской сказки… Развалясь в глубоком кресле, Лабецкий, не спеша, допивал кофе, и сначала отчитывал опоздавших, а затем долго и нудно вещал прописные истины о выполнении плана и экономии перевязочных средств… Он специально растягивал удовольствие. Ему нравилось чувствовать себя главным в этом клане специалистов, все они были в его руках, зависели от его воли, боялись увольнения…

Его предшественник был подозрительно честным: откровенно не воровал, тусовок, на которые собирались все медицинские управленцы, сторонился, по некоторым принципиальным вопросам имел собственное мнение, которое не боялся высказывать, и конвертов в комитет здравоохранения не носил. Для того чтобы освободить его место для Лабецкого, пришлось посылать в больницу особую комиссию с конкретным заданием «Найти…». Нашли, конечно. Кто из руководителей не без греха? Бывший главный врач вылетел с работы в мгновение ока. А Лабецкий, заняв освободившееся кресло, начал с того, что под разными предлогами уволил всех, кто был близок к прежнему начальнику. На современном языке это означало: «Сменил команду». На ежедневных утренних летучках он постоянно провозглашал сакраментальную фразу: «Кому не нравится — дверь открыта!..». Несколько человек ушли сами. Лабецкий о них не жалел. Ценность работника в его больнице определялась только одним: чем он мог быть полезен главному врачу.

В конце месяца он получал от каждого из заведующих отделениями пухлый конверт. Иногда сумма, вложенная в него, была больше, иногда меньше — это зависело от количества проведённых операций, от их сложности, от наличия в отделении платных больных. Бывало, что врачи просто сбрасывались, собирая барский оброк. Лабецкий об этом знал: таковы условия игры «руководитель — подчинённый» в теперешние времена. Проколы были только с терапевтическим отделением, где в основном лежали нищие пенсионеры, с которых нечего было взять. Но весьма обеспеченные люди на летние месяцы частенько пристраивали сюда своих немощных стариков. Разрешение на это Лабецкий давал самолично, не спрашивая согласия заведующей, которая неожиданно для себя вдруг обнаруживала в отделении новых постояльцев, которым требовался только уход и внимание близких. Постой обременительных родственников в больнице стоил для заботливых опекунов немалых денег, и в результате с терапевтического отделения за лето набегала вполне приличная сумма, которая покрывала все зимние издержки…

Конечно, заведующие, прежде чем вручить главному врачу заветный конверт, пытались достать его своими проблемами, но чаще всего, встретив отсутствующий взгляд руководителя, сдавались. Подавив вздох, они исчезали, оставив подношение на его столе. Организационные вопросы не решались месяцами, но Лабецкого это заботило мало. Всё, о чём просили заведующие для своих отделений, требовало значительных вложений, а тратиться на нужды вверенного ему учреждения он страшно не любил. Ему надоел руководитель приёмного отделения, который приходил почти ежедневно с жалобой на постоянно зависающий древний компьютер, а своего главного травматолога он вообще выставил за дверь, поскольку готовился к обеду.

В тот день заведующий травматологическим отделением ворвался в кабинет главного, едва постучавшись. Ортопедический операционный стол, которому надлежало быть подвижным и вращаться во всех немыслимых плоскостях, несколько месяцев как был сломан и стоял на трёх табуретках. Главный травматолог больницы намучился за этим столом во время операции, и, пока анестезиологи давали наркоз следующему больному, выскочил из операционной. Сдерживая ярость, он помчался на административный этаж ругаться с главным, который не желал выделять необходимую сумму на ремонт, ссылаясь на отсутствие у больницы свободных средств. Средства, конечно, были, информация из административного коридора разлеталась по больнице почти мгновенно: у самого начальника, Владлена и Раисы не так давно появились самые дорогие мобильные телефоны и ноутбуки последней модели. Этих денег вполне могло хватить на ремонт операционного стола.