Сказания Таморана: Песнь Сумерек (СИ) - Спароу Артур. Страница 45

Каждый вечер «Бараний Рог» наполняется непередаваемой атмосферой. Даже на улице слышны отголоски задорной музыки, а в зале витает аромат такой еды, которую в другое время никто бы и есть не стал.

Неподготовленному человеку будет трудно так сразу влиться в застоявшийся и по-своему сплоченный коллектив сего заведения, но пара рюмок ядрёного « пылкого любовника » вмиг введет кого угодно в компанию собравшихся там пьянчуг и дебоширов.

Не стоит забывать и о увеселительной программе. В любое время дня и ночи, стоит лишь наступить на ногу двухметровому Билу, и приятный полёт в противоположный конец зала тебе обеспечен.

Сегодня, как и в любой другой день, это место тоже активно жило своей, пахнущей недельным перегаром и чесноком, жизнью. В тусклом свете слабо горевших ламп, большая компания собралась за одним столом, играя в карты. Они пили, веселились и орали во всё горло, в общем весьма обычное развлечение.

Стоявший за стойкой трактирщик изредка лениво осматривал зал. Но взгляд его чаще всего падал не на весёлую группу играющих в карты людей, которые в любой момент могли в приступе ярости и злости разнести добрую половину трактира, а на двух мужчин, расположившихся прямо за ними.

Первым был довольно крупный мужчина скандинавской наружности, а второй же, напротив, был заметно меньше и худее, но лицо его было сложно разглядеть за накинутым капюшоном плаща.

Закуривающий сигарету крупный мужчина облокотился на спинку стула и холодным, пронизывающим до костей взглядом посмотрел на своего нервного друга. Глубоко затянувшись, он выдохнул густой клубок дыма и устало вздохнул:

‒ Вот скажи мне, Пирс, ‒ с небольшой паузой и не спеша проговорил он, обращаясь к своему визави, ‒ Как за один день можно вляпаться в такую кучу дерьма? ‒ голос его был довольно спокоен, но в нем явно чувствовались едкие нотки сарказма.

‒ Я рано встал, ‒ названный Пирсом человек лишь фальшиво рассмеялся, пытаясь скрыть свою нервозность. Было видно, что его эта ситуация очень беспокоила.

‒ Знаешь, лично тебе смех не только не продлит жизнь, но и сократит, притом весьма болезненным образом, ‒ раздраженно проговорил собеседник.

Видя недовольство друга, запинаясь, испуганно проговорил Пирс:

‒ Малкольм, послушай, а что ещё мне делать? Такое ощущение, будто я скоро сойду с ума! – сначала в его речи звучали нотки паники, почти истерики, но потом он заговорил более спокойно, ‒ С самого утра у меня было это неприятное чувство, что что-то плохое обязательно должно было случиться, но я и подумать не мог о таком безумии!

‒ Послушай Пирс, чтобы сойти с ума, нужно, чтобы он был! У тебя в этом отношении нет ни малейшего шанса! – по тону Малкольма можно было понять, что он уже давно сыт по горло проделками своего друга.

‒ То, что я порой совершаю одни и те же ошибки, не говорит о том, что я идиот. В конце концов, я вполне успешный торговец, это что-то да значит‒ в свою защиту заявил Пирс.

‒ Торговец? Ты всего лишь жулик, обманывающий других, и только попробуй сказать, что с утра ты делал что-то другое!

‒ Ну, допустим, я занимался своим ремеслом... Но я же не виноват, что они мне верят. Сделка ‒ весьма честная вещь... даже если она весьма односторонняя... – витиевато ответил Пирс. Дружеский разговор со старым приятелем вывел его из начинающейся паники.

‒ Нашёл очередную доверчивую овечку? – спросил Малкольм, заранее зная ответ.

‒ Почему сразу овечку? Молодую доброжелательную леди, горячо заинтересованную в помощи нуждающимся, ‒ возразил он благочестивым тоном.

‒ И что же по твоей милости случилось с этой молодой и доброжелательной леди? Что ты такое учудил, что половина города отчаянно жаждет твоей головы, поданной им на блюдечке? Нынче, куда не зайди, везде твоя смазливая рожа висит. С хорошей, нужно сказать, наградой.

От такой прямой нападки Пирс замялся, а былое красноречие словно волной смыло.

‒ Как бы это объяснить... В двух словах всего и не расскажешь... Если коротко и по сути... Она умерла...

Над столом воцарилось удушливое молчание. В этот раз Пирс превзошёл все возможные ожидания Малкольма. А если взглянуть на их общую историю и прошлое, то ожидать можно было многого. Смерть аристократа в столице было невообразимым делом. Даже если учесть, что сам Пирс не был убийцей, в чём Малкольм был абсолютно уверен. Хоть его скользкий друг весьма горделив и тщеславен, но ни духа, ни способностей пойти на такое у него не было.

Это понимал он, так же это должны были понимать и высшие чины Нордгарда. Вот только им до этого не было дела. Связь со смертью кого-то из высшей аристократии можно было считать концом для подозреваемого. Пирсу оставалось уповать лишь на пожизненное заключение, если его уже не приговорили к казни.

Понимая о чём думал его затихший друг, Пирс самоиронично рассмеялся:

‒ Ха-ха... Теперь ты понимаешь, почему я в таком отчаянье? Моя жизнь, можно сказать, закончилась. Даже если я сбегу из столицы, не пройдёт много времени, прежде чем меня схватят. Попытаться прорваться через северную границу с демонами? Да там за пару дней обглодают все мои несчастные косточки!

Видя растущий в глазах Пирса ужас, Малкольм устало вздохнул.

‒ Когда ты пробрался в постель жены графа Рола, из петли её разъярённого мужа вытащил тебя я. Когда ты решил надуть половину банд города, из клетки « Чёрного Топора » Донована тебя вызволил тоже я. И как не забыть тот случай, когда ты связался со святой из церкви « Вечной Ночи » ?! Кто спас твою шкуру? Опять я! А ты не пробовал в кои-то веки набраться совести? Я уже сбился со счёту, в который раз должен разгребать наваленное тобой дерьмо.

‒ Мх, если человек имеет совесть, то его имеют те, кто её не имеет. А я не хочу вдруг оказаться спереди! И вообще, зачем ворошить старое, если можно наворошить новое?! – поняв, что Малкольм его не бросит, Пирс облегченно выдохнул. Настроение его резко повернулось в противоположную от уныния сторону, и на лице показалась обычная нахальная улыбка, ‒ Я знал, что на тебя можно рассчитывать, Малкольм!

Казалось, Малкольм ни капли не удивился подобной перемене в его друге, будто ожидал чего-то подобного.

‒ Опять твои трюки? И как тебе только не стыдно? ‒ спросил он, даже не надеясь получить какой-то внятный ответ.

‒ Совесть? Смущение? Стыд? Да кому они нужны?! Думаешь, слабые помрут, а сильные выживут? Вот что я тебе скажу ‒ брехня всё это! Выживут лишь самые хитрожопые.

При взгляде на всё того же ехидного Пирса, на душе Малкольма необъяснимым образом потеплело. Хоть он и был самым проблемным человеком столицы, их слишком многое связывало. Они были знакомы с той самой трагедии, произошедшей много лет назад. Лишь благодаря Пирсу Малкольм окончательно не впал в пучину тьмы и ненависти.

‒ Так кто же виноват, что по твою душу полгорода идти собирается?

‒ Понятия не имею, но это не страшно. Ты охотник на демонов, а я ‒ на лохов и идиотов, вместе мы прекрасная команда!

‒ Ну тогда начнём с места, где всё произошло.

‒ В лавке антиквариата Нормана в коммерческом районе. Но знаешь, он парень не из говорливых, много времени на него потратим...

Добивая кружку эля, Малкольм стукнул её о стол и резко встал, говоря:

‒ Один хороший удар в челюсть заменяет часовую проповедь. Пошли.

...

Далеко на севере. Племя Ульба. Ворхейм. Чертоги вождя.

Сидя на огромном каменном стуле, задрапированном шерстью и украшенном лазурными драгоценными камнями, Асбранд буравил взглядом большую старую шкатулку перед собой.

Её ранее днём доставила стоящая сбоку девушка, Аксея. Как только вождь Ульба узнал о содержимом шкатулки, то в срочном порядке созвал совет старейшин, состоящий из всё ещё живых вождей и шаманов прошлого.

Это собрание затянулось до самого вечера, и только сейчас Асбранд пригласил Аксею к себе.

Хоть вождь был уже весьма стар и опытен, сейчас его глаза не могли скрыть поднимающегося от сердца волнения, а когти предательски стучали по подлокотнику стула.