Мое не мое тело. Пленница (СИ) - Семенова Лика. Страница 3

— Заходи.

Мужской голос. Я не шелохнулась, лишь сильнее вцепилась в свои вещи, понимая, что нужно срочно одеться, но не могла пошевелиться. Я положила, наконец, платье на покосившийся стул, занесла руки, чтобы надеть сорочку, но ее резко сдернули. Я почувствовала теплую руку повыше локтя:

— Пойдем, это тебе не нужно.

Передо мной стоял высокий совершенно лысый толстяк в сером кителе, едва не трещавшем на огромном брюхе. Блестящие пуговицы с трудом выдерживали натяжение ткани. Вероятно, это и был Зорон-Ат. Я дернулась, но он сжал пальцы и потянул в сторону двери. Я лишь смотрела на его руку. Никогда не смогу привыкнуть, что у виссаратов по шесть пальцев. Хотя, если не знать, эту особенность даже не сразу уловишь. Но я знала. Все знали. И дело было даже не в этом: шесть пальцев — значит враг. Захватчик. Это было верным знаком.

— Пойдем.

Он потащил меня в дверь, но я упиралась. С таким остервенелым упрямством, что он даже ослабил хватку. Уставился на меня, а я сжалась, прикрываясь руками и волосами.

Зорон-Ат вздохнул, поджимая губы, нервно потер брови:

— Ну? И чего ты добиваешься?

Я подняла голову:

— Отпустите меня. Пожалуйста.

Это было глупо. До идиотизма. Но я должна была хотя бы попытаться. История знает примеры, когда за отчаянную глупость миловали.  Но, это, кажется, не мой случай. У Зорон-Ата были темные глаза. Зеленоватые, как болото. Три зрачка становились почти неразличимы, и глаза казались даже человеческими. Просто толстяк с надутыми щеками и тремя подбородками. Но это был не просто толстяк.

Он снова вздохнул:

— Знаешь, мне все равно… — у него тоже был жесткий выговор, но в сравнении с обликом казался совершенно неуместным. Будто толстяк шевелил мясистыми губами, а говорил кто-то другой. — У меня приказ, и я никак не могу его нарушить. Ты понимаешь меня?

Я молчала. Смотрела в пол.

— И будет гораздо лучше, если мы поможем друг другу.

Я вскинула голову:

— Поможем?

Виссарат повел носом, что-то улавливая возле моего виска, шумно вздохнул, закатывая глаза:

— М… Какая мощная волна… Даже жаль сразу использовать.

Я затряслась. Нет, Зорон-Ат не выглядел настолько хищным и угрожающим, как их карнех, но меня колотило от бесконтрольного страха. Что они улавливают? Я подняла голову:

— Куда использовать?

Зорон-Ат вновь схватил меня за руку, вталкивая в дверь:

— Я не уполномочен разглашать таким, как ты.

Мы стояли посреди кабинета. Обычный кабинет, брошенный каким-то начальником. Лакированные столы буквой «Т», несколько вытертых стульев. Обрывки карты на стене, на шкафу — мертвые растения. У стены, прямо передо мной — узкий черный ящик, опоясанный тонкими полосками серебристого металла. Приборная панель, на которой горели кнопки и всплывали символы. Ящик походил на приставленный к стене гроб.

Зорон-Ат  отогнул скрепы, откинул крышку, демонстрируя совершенно черное нутро ящика. Мне даже показалось, что в нем нет дна — только бесконечная черная бездна.

— Входи.

Я смотрела в черноту, потом перевела взгляд на виссарата, попятилась, инстинктивно качая головой.

— Входи.

Я вновь покачала головой. Резко развернулась, порываясь выбежать прочь, и плевать, что у двери солдаты. Но Зорон-Ат успел ухватить меня за запястье своей цепкой шестерней. Он буквально втолкнул меня в ящик и с грохотом захлопнул крышку.

Я оказалась в кромешной тьме.

Ни звуков, ни запахов, ни проблеска света. Я будто очутилась вне времени и пространства. Сначала показалось, что я не могу вздохнуть. Накатила сиюминутная бесконтрольная паника. Я хватала ртом воздух, но он будто застревал в горле, не достигая легких. Я словно тонула без воды.

Наконец, я сглотнула, чувствуя, как втянутый воздух захолодил трахею. Я не задохнусь — это уже радовало.

Никогда прежде я не ощущала такой темноты. Кромешной. Даже самая черная ночь не бывала такой непроглядной. Эта тьма была словно осязаемой. Представлялась самым лучшим бархатом. Казалось, если протянуть руку и потрогать мрак, он отзовется мягким ровным ворсом. Я терялась в пространстве, несмотря на то, что чувствовала спиной опору. Я попыталась поднять руки, но с ужасом поняла, что ящик, вероятно, был настолько узок, что это не удавалось. Я дергалась, кисти ударялись костяшками о крышку, но не было никакой возможности изменить положение.

Крышка гроба… Крышка гроба… Я почти видела и слышала, как сверху сыплются картечью комья взрытой земли.

Стало страшно настолько, что я открыла рот в отчаянном крике, но из горла не вырвалось ни звука. Меня парализовало от ужаса. Казалось, сердце вот-вот остановится. Я буквально ждала этого, но как же в эту самую секунду я хотела жить! Так, как не хотела никогда. Жить. Во что бы то ни стало. На любых условиях. В любом качестве.

Жить.

Свет вспыхнул так неожиданно, что я ударилась затылком, на мгновение ослепла и зажмурилась, чувствуя проступившие слезы.

Наконец, я открыла глаза, увидела перед собой экран, мягко горящий в темноте. Обведенный светом квадрат, в котором с неимоверной скоростью проносились незнакомые мне символы. Белые на черном. Порой мелькание было настолько быстрым, что начинало резать глаза и подташнивать.

Оставалось только глубоко дышать. Я закрыла было глаза, но вновь открыла. Чтобы видеть этот проклятый экран. Он был для меня ориентиром в этой черной пустоте. Маяком. Наконец, движение символов замедлилось, тошнота отступала. Я вглядывалась в монитор, но это было совершенно бесполезно — я не знала, что это за символы. Я даже не знала, буквы ли это. Вероятно. Потому что, если прищуриться, все это походило на страницы книг.

Я оторвала взгляд от монитора и с ужасом заметила, что все мое тело было разлиновано световыми квадратами, как школьная тетрадка. Казалось сотканным из белой сетки, которая начинала жечь. Сначала не сильно, будто припекало ласковое солнце на пляже. В перекрестиях линий загорались крошечные красные точки, и жжение усиливалось. Теперь мне казалось, что из каждой красной точки в мое тело впивались тонкие длинные иглы, которые пронзали насквозь. Раскаленные. Было терпимо, но я до одури боялась, что жар усилится, и я попросту заживо сварюсь. В голову лезло все самое страшное.

Вдруг все погасло. Резко, одномоментно. Вздох застрял в горле. Я снова оказалась в кромешной темноте. Ни звуков, ни запахов. Не знаю, сколько времени прошло. Будто целая вечность. Но открывать этот проклятый ящик, казалось, никто не намеревался. Это было единственным, о чем я сейчас мечтала. Хотела увидеть толстого Зорон-Ата, обшарпанный кабинет. Сейчас мне было плевать на то, что будет после, если я выйду из этого гроба. Я хотела сначала выйти. И чем больше времени проходило, тем несбыточнее казалась моя мечта.

Ящик тряхнуло, и я, наконец, увидела полосу света, которая ослепила.  Я зажмурилась, проморгалась. Зорон-Ат откинул крышку, посмотрел на меня:

— Можешь выйти и одеться, — он кивнул на стул у стола, на котором валялась грязным комом моя одежда — он принес ее из приемной.

Я лишь кивнула, прикрылась руками и кинулась к своим вещам. Застегнув пуговки на платье до самого горла, я почувствовала себя значительно лучше. Чуть менее беззащитной. Но это была лишь видимость — нельзя укрыться от грозы единственной соломинкой.

Виссарат посмотрел на меня:

— Сядь здесь, на стул. Надеюсь, ты помнишь, что за дверью охрана? Не станешь делать глупости?

Я кивнула, стараясь ничем его не раздражать. Сейчас это было глупо, тем более у меня не было никакого внятного плана. Поэтому я сочла самым разумным изображать смирение и повиновение, делать так, как он просит. Тот факт, что удалось выйти из этого черного ящика живой и невредимой, окрылил меня. Сейчас казалось, что еще не все потеряно. Я даже воспряла духом. Нужно быть внимательной, осторожной — и обязательно появится возможность сбежать.

Старый завод… В таких строениях всегда была масса ходов, лестниц, дверей и окон. А под потолком неизменно пролегали трубы и шахты вентиляции. Наши отступали на восток — я знала, куда бежать. Нужно было лишь пробраться за территорию.