Чорный полковник (СИ) - Птица Алексей. Страница 60

— Не спорю. Тогда давай допьём и займёмся делами. И да здравствует королева!

— Да здравствует!

На этот раз они чокнулись высокими бокалами, дабы выпить за здоровье королевы и на время отрешиться ото всех проблем, позабыв обо всех неграх вместе взятых. Бремя белого человека нелегко, и нести его надо с честью, желательно хорошенько предварительно отдохнув…

Любовь Неясыть после суток дежурства у постели больного мальчика хотела лишь одного: спать! Кризис прошёл, и заболевший корью ребёнок теперь неминуемо выздоровеет. Она всё же смогла спасти его! Отец мальчика — министр финансов Эфиопии — буквально выкрал Любу из правительственного здания и увёз на первом подвернувшимся автомобиле.

Сначала, когда два бравых негра начали настойчиво подталкивать её к стоящей во внутреннем дворе машине, она ничего не поняла. Даже какое-то время сопротивлялась, и уже было собралась до конца отстаивать свою честь, как кто-то обронил слово «рьебьонок».

Отец мальчика, мешая в кучу все знакомые ему языки, сумел-таки в итоге пояснить, что его сыну нужна помощь. Он буквально умолял спасти своего ребёнка! И Люба не устояла и согласилась. Сутки Любовь Владимировна боролась за жизнь мальчика. А на вторые, убедившись, что кризис миновал, удалилась в женскую половину дома, где смогла, наконец, выспаться.

Едва проснувшись, Любовь Владимировна ощутила вокруг какую-то нервозность. И вскоре удалось выяснить её причины: прошлой ночью убили Менгисту Хайле Мариама.

Это вызвало состояния шока даже у неё, не говоря, собственно, о министре и всей его семье. Узнав о трагедии, Неясыть сразу попросила отвезти её в госпиталь. Однако попасть туда смогла лишь под вечер. По улицам просто невозможно было пройти гражданским лицам. Там царило нездоровое оживление, и то и дело слышались выстрелы. Часто одиночные, но иногда били даже очередями. Поэтому все улицы заполонили военные, выставив блокпосты и проверяя всех и каждого.

Министру пришлось выписывать ей пропуск и потом везти до самого госпиталя на своей машине. Там он попрощался с ней, наговорив кучу любезностей и благодарностей, и сунул ей деньги. Она стала с возмущением отказываться, но в конце концов согласилась взять небольшую сумму.

Зарплаты на более или менее приемлемую жизнь Любе явно не хватало. Да и выдавали здесь какой-то мизер: исключительно командировочные. Основная же часть поступала на сберегательную книжку в СССР.

Очутившись в госпитале, Любовь Владимировна сразу же бросилась в кабинет главврача.

— Ты тебя носило?! Чёрт бы тебя побрал! — прямо с порога накинулся тот на неё. — Тебя все обыскались! Я уже думал: всё, тебя убили!

— Я спасала жизнь маленькому Мики! — воскликнула Люба, несколько обидевшись на столь грубое обращение. — Сыну министра финансов.

— Какого чёрта ты ринулась спасать жизнь какого-то ребёнка?! Тебя сюда от фонда «Врачи без границ» отправили? — бушевал старый врач, меча в Любу молнии из глаз. — Ты, прежде всего, советская военнообязанная! И в чрезвычайной ситуации должна была находиться здесь.

— Я не знала…

— Не знала она, — видимо, спустив пар, старик немного успокоился. — Тут… спасать жизни надо. Ты же универсальный врач, без тебя как без рук! Вот как ты могла так просто исчезнуть, никому и ничего не сказав? — снова начал заводиться начальник госпиталя.

— Министр обещал сообщить обо мне в госпиталь.

— А златые горы он тебе не обещал? Никому он ничего не сообщил! Вот что я твоим родителям скажу, если что случится, а? Мало того, что сама исчезла, тебя ещё какие-то люди начали искать и очень упорно. Не знаю я, кто они, — мотнул головой боевой старик, увидев, с каким непониманием смотрит на него Люба. — Возможно, ты кому-то очень сильно понравилась, и теперь о тебе беспокоятся. Персонал мне докладывал, будто за любую информацию о тебе предлагают довольно большие деньги. Я даже не думал, что ты здесь настолько популярна.

— Я не знаю, — Люба задумалась. — Ко мне вроде никто не приставал. Да и вообще: местные мужчины не в моём вкусе.

Начальник госпиталя только усмехнулся на эти слова.

— Зато ты в их вкусе, оказывается. Берегись, Любушка, в тебя точно кто-то влюбился. И у этого «кого-то» есть деньги. Правда, до конца непонятно, с какой целью он о тебе так беспокоится. Не многие стали бы платить за какую-то информацию о какой-то девушке.

Любовь нахмурилась, не зная, как на это отреагировать.

— Ладно, иди, работай. Работы много, а скоро её станет ещё больше. Слышала хоть, что диктатора убили?

— Да, какой ужас!

— Ну, скоро станет твориться кое-что гораздо хуже. Боюсь, спокойные деньки в Аддис-Абебе закончились. Все сейчас власть делить начнут. А она, как правило, без крови не делится. Власти много не бывает… На всех она одна, девочка, — и старик глубоко задумался, очевидно сильно расстроившись. — Я помню, как Менгисту начал террор. Много людей тогда погибло. Но сейчас, с его смертью станет ещё хуже! Ведь сил у добра всегда меньше, чем у зла. А кто будет брать власть добром?

— Никто, — прошептала вслух Любовь.

— Правильно, никто. Значит, брать её будут грубой силой или коварством. А нам потом лечи их: и правых, и виноватых, и злых, и очень злых. Всех. В этом и состоит наш долг врача, к этому же призывает клятва Гиппократа.

— Я готова! — просто ответила Неясыть.

— Ну, и хорошо. Иди, Любовь Владимировна, работай, и да поможет на всем Бог!

Пошли уже вторые сутки, как я находился в самоизоляции, не пытаясь даже носа высунуть из дома. Как говорится, надеялся на лучшее, а готовился к худшему. Первые мои сутки после убийства прошли весьма нервно… Ещё и телефон отключили то ли из-за разрыва на линии, то ли кто-то уже берёт почту, телеграф, телефон и электростанцию… А я тут ни сном, ни духом!

Служанка, пришедшая накануне утром, весь день перемалывала новость об убийстве Менгисту, пересказывая мне все слухи и прикидывая так и эдак, к чему это может привести. По-моему, она не прервалась бы, даже когда я захотел удовлетворить свой половой инстинкт после ночных переживаний. Но на какое-то время я занял её рот чем-то более существенным.

Мне даже забавно было сравнивать нелепые слухи с тем, что произошло на самом деле. Очень забавно. Сначала я просто слушал, изредка морщась от пустопорожней болтовни, а потом подумал: «А может, стоит этим воспользоваться? Подбавлю-ка я ужасов и мистики!».

И не откладывая в долгий ящик, выдал наивной тётке ещё одну версию, якобы услышанную от тех, кто присутствовал при осмотре тела:

— Они заходят, а он лежит такой, в луже крови… Все кишки наружу, череп раскроен, мозги на полу… И тут покойник прямо на их глазах начал белеть. Кожа из чёрной сначала в серую превратилась, а потом в белую. А рука… рука поднимается, словно на убийцу хочет показать! Дёрнулся вдруг мертвец и резко вставать начал! А из черепа мозги и кровь потекли.... Все испугались и ходу оттуда хотели дать, а не могут! Ноги словно приросли к полу, и не убежать, ни слова сказать. Труп же опять чернеть начал… стал, каким был и рухнул на пол. И кровь с мозгами как из свежего покойника по полу потекли. Губы Менгисту дрогнули, и жуткий стон пронёсся по комнате.

— Духи Африки покарали меня, — прошептала насмерть перепуганная женщина. — Королева-мать, спаси!

— А в ответ обратный стон раздался, словно из-под земли, — никак не унимался я. — А потом гул какой-то потусторонний, и кваканье, и дикий хохот, и шипение, словно вокруг не город, а жуткая саванна. Он ещё раз встать попытался, но рухнул обратно! И всё, кончился.

— Ах! — приложила ладонь к губам глупая женщина. — Ах! Ах! Ах!

Ничего больше она произнести так и не смогла, лишь таращила свои глаза.

Я хотел было перекреститься, молвя: «Вот те крест истинный!», чтоб уж окончательно эффект закрепить, но вовремя остановился. Мусульманин как-никак!

Спустя какое-то время служанка отмерла и, вздрагивая от каждого шороха, тихо попросила: