Затмевая могущественных - Ралдугин Владимир. Страница 32

Здоровяк в мятом и грязном мундире буквально вывалился на меня из-за угла. Я шагал себе по улице к квартире, занимаемой лейтенантом Чардом, когда случилось это вот явление. Чард, к которому я поступал в заместители, находился в Питермарицбурге и, конечно же, присутствовал на том собрании, где мы представлялись. Я нашел его сразу после короткого разговора с генералом Челмсвордом. Чард оказался мрачноватым типом, часто повторял, что войны он толком не видел и в основном строит мосты и укрепления.

– Я тоже не видел, можно сказать, настоящей войны, – ответил ему на это я, – так что мы будем в равных условиях.

– Ноль да еще ноль, – буркнул тогда Чард, – это никак единицу не даст. Мы с вами, мистер черный мундир, так и будем двумя нулями.

Несмотря на этот мрачный диалог, мы условились встретиться завтра в обеденное время и переговорить в уже более спокойной обстановке.

Именно по дороге на Чардову квартиру на меня и налетел громадный сержант в грязном мундире. Лицо его было украшено роскошными бакенбардами.

– И как это понимать, сержант? – поинтересовался я.

– А! – взревел он разъяренным быком. От него за версту разило спиртным. – А! – повторил он в какой– то немой ярости и с размаху приложил меня кулаком в лицо.

Удар его был стремителен и весьма силен. Я отлетел на несколько шагов и пропахал еще пару аршин спиной по пыльной улице. Да так и остался сидеть, тряся головой. С разбитых губ капала кровь. Когда в голове хоть немного прояснилось, я быстро ощупал языком зубы – вроде ни один не шатается. И решительно поднялся на ноги.

Еще в гимназии я решил, что в драке никогда отступать не буду. А уж тут – на чужой территории, и подавно! Даже при условии, что противник явно намного сильнее.

Здоровяк надвигался на меня. Похоже, моя форма и возможные неприятности его ничуть не пугали. Хотя при том количестве спиртного, что, судя по запаху, сидело в нем, голову потерять очень легко.

От второго удара я сумел увернуться. Несмотря на силу, противник мой был малость неуклюж. Я пнул его в голень – отчего он слегка покачнулся. Но тут же врезал мне снова. Даже не разворачиваясь полностью. Длины рук хватило. Все, что я успел сделать, это принять удар на скрещенные руки. В предплечья будто паровой молот врезался. А следующий удар я и вовсе пропустил. Кулак здоровяка попал мне по ребрам – те затрещали. Боль рванула легкие. Я зашатался, но рук не опустил. Однако этого противнику моему и не требовалось. Его пудовые кулаки крошили мои ребра, выколачивая воздух. А потом последовал прямой удар ногой – и я вновь оказался повержен. На то, чтобы подняться, сил уже просто не было.

Я закашлялся от пыли. Попытался перекатиться на бок. Однако в живот мне врезалась нога в тяжелом ботинке. Внутри как будто бомба взорвалась. Еще пара ударов ногой сверху. Но я их почти не чувствовал.

По всему телу равномерно разливалась боль. Хотелось выть от собственного бессилия. Наверное, впервые после гимназических времен я оказывался столь жестоко унижен и избит.

После третьего или четвертого – я их, конечно, не считал – удара тяжелого ботинка надо мной послышались резкие окрики. Удары прекратились. Через пелену боли в ушах я услышал голоса. Они кричали что-то, но разбирал я только отдельные слова или короткие фразы. «На офицера»... «Ногами»... «Каторга»... «Вяжи его!»... и все это перемежалось потоком самой черной площадной брани.

Затем меня подхватили под руки, уложили на носилки и быстро понесли куда-то. Как оказалось, в госпиталь. Но я этого уже не увидел. От тряски все внутри меня взрывалось болью, и я быстро потерял сознание.

Мсоми был воином. Настоящим воином. Настоящим воином зулу. Он никогда и ничего не боялся. Он дрался с копьем и щитом сколько себя помнил. Его не страшили громовые палки белых людей. Он убивал их, убивал других зулусов, убивал зверей. Ничего не боялся отважный Мсоми. Ничего из реального мира. А вот чудовищ и призраков, злых духов и одноруких людоедов очень даже боялся. Потому что с ними не справиться при помощи копья или ножа.

Вот поэтому-то и было так страшно Мсоми, как и его товарищам по амабуто. Всех их отправили в Белый крааль. Крааль Белого Квана. А ведь всем известно, что он – великий колдун, который берет людей и обращает их в своих рабов.

За что только так благоволит к нему великий Кечвайо?!

В Белом краале никто не жил. Даже сам Кван, которому тот принадлежал. Все дома в нем, обмазанные глиной и обтянутые буйволиными шкурами, стояли пустыми. Что внутри них – не знал никто в народе зулу. Да и узнавать не хотел. Однако Мсоми, как и остальные воины амабуто «уДлоко», вскоре предстояло узнать это.

Они смело вошли в крааль, шагали вслед за Кваном по его улочкам. И отвага оставляла их с каждым сделанным шагом.

– Входите в дома по трое, – говорил им Кван. – Три воина в каждый дом. Внутри ложитесь в воду. Она теплая и приятная. – При этих словах идущие ближе всего к Квану видели на его черных губах насмешливую улыбку. – Ложитесь в воду и закрывайте глаза. Вода – это жизнь, воины зулу. Из нее все мы вышли при рождении, и выйдете снова – новыми, более сильными воинами. Воинами, достойными великого вождя всех зулусов Кечвайо.

Он говорил и говорил, не замолкая ни на секунду. И воины заходили в хижины, только чтобы не слышать больше его голоса и его слов. Внутри каждой хижины было углубление, вроде каменного бассейна, наполненного водой. Воины ложились в него. Вода, действительно, оказалась теплой и приятной. Те, кому она попадала на лицо, чувствовали, что вкус у нее слегка солоноватый. Как у крови.

Когда все три амабуто, что были отданы Квану, расположились в купелях, сам белый шаман вошел в центральное здание крааля. Изнутри оно сильно отличалось от любого дома в стране зулусов. И ему более всего подходило слово лаборатория. Колбы, реторты, большой перегонный куб. Правда, все это давно пылилось без дела. Главное место в доме Квана занимала большая машина. Он называл ее машиной перерождения. И именно благодаря ей он должен был сделать для Кечвайо совершенных – почти неуязвимых воинов-зомби. Не обезображенных ни избытком интеллекта, правда, этого нельзя сказать про зулусов вообще, ни какими бы то ни было нормами морали, ни даже инстинктом самосохранения. По приказу эти воины без колебаний спустятся хоть в ад – и, скорее всего, выйдут оттуда. А уж белым колонистам, хоть британцам, хоть бурам, не устоять против них.

Кван подошел вплотную к своей машине. Выдохнул. И опустил первый рычаг. Во всех домах Белого крааля раздался скрежет металла по камню. Завертелись шестеренки. Части машины Квана, что охватывала собой весь крааль, пришли в движение. В купелях начали закрываться каменные крышки. Воины зулу принялись колотить в них кулаками, но только разбивали руки в кровь. Никакого иного результата, конечно, добиться им не удалось. А крышки медленно, но верно вдавливали их в купели. Люди должны погрузиться в воду, чтобы та наполнила их легкие. Это не убьет их, вопреки ожиданиям. Нет. Это только первый этап на пути перерождения в бессмертных воинов-зомби.

Как только все крышки встали на место, у панели загорелась зеленая лампочка. Кван для верности выждал еще несколько секунд и провернул последовательно один за другим несколько колец, открывая громадные резервуары с жидкостью. Той самой, на разработку которой у него ушли все эти бессчетные годы. Ее секрет хранился века в семье Куан Чи. Именно она давала ее отпрыскам феноменальное долголетие и невероятный запас сил и здоровья. Про родственников Куан Чи говорили, что ни один из них не умер от старости или болезней на смертном одре. И так оно и было. Белые колдуны, как их звали на родине, видели взлеты и падения династий. Прадед Куан Чи, которого тот помнил с трудом, говорил, что видел самого великого Шихуана так же близко, как и своих многочисленных внуков и правнуков. Насколько это была правда – неизвестно. Однако Куан Чи был склонен верить ему. Прадеда зарубили во время налета на их дом злобные хунхузы. Однако старик перед смертью успел прикончить половину их, прежде чем его череп раздробили цепом.