Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 73
— Но я-то уже знаю… — невозмутимо отозвался дядька, обнаружил, что бренди закончился еще на Вилсоне и со вздохом вернул бутылку на место.
Вообще, не ожидала, что Филипп ответит быстро, но складывалось впечатление, что он не выходил из кабинета или носил почтовый артефакт под мышкой. Или же этот артефакт за ним таскал бедняга Вилсон. Но наша шкатулка захрипела, словно подыхающий вепрь, крышка выпустила сноп искр и явила записку.
«Уточните, леди Торн», — любезно предложил муж и добавил: «Кстати, добрый день!»
«Отвратительный этот день! Вы организовали заговор стряпчих! При моем имени они разбегаются!»
В доказательство швырнула ему и послание от сильно любящего деньги законника, но не настолько сильно, чтобы представлять мои интересы.
«Всегда считал стряпчих мудрыми людьми», — невозмутимо ответил Филипп, не признаваясь, что запугал все юридические конторы города, но и не опровергая злодеяние.
«Нечестно играете!» — возмутилась я.
«Я полагал: вы со мной разводитесь, а мы все лишь играем в развод? В таком случае, дорогая супруга, не пора ли вернуться домой? Я не сторонник ролевых игр».
Кхм… Я нахмурилась. Что такое ролевые игры? Хотела спросить у опечаленного отсутствием бренди Рендела, но, похоже, в этой фразе скрывалось нечто глубоко интимное и скандально неприличное. Не дайте святые заступники, странными вопросами довести дядьку до трактира и заново сломанной ноги.
Пришлось ответить обтекаемо:
«Нет!»
«На какой из вопросов?» — съязвил он.
«На оба!»
«Леймар разносит особняк», — сдержанно поделился Филипп.
«Пришлите леймара вместе с моими вещами в Энтил!» — потребовала я вернуть застрявший в его особняке сундук с нарядами. Конечно, носить старые домашние платья уютно — это же ретро! — но гардероб хотелось бы обратно. Он дорог моему сердцу и кошельку тоже обошелся недешево. Еще в заложниках остался мой любимый халат!
Минут десять с азартом прождала, чем ответит муж, но он оборвал переписку. Может, и лучшему. Почтовый артефакт уже не выдерживал накала страстей, а мне хотелось ругаться дальше.
С тем же азартом я принялась искать на столе адрес получившего отставку лучшего выпускника юридической академии. Смятый листик куда-то запропастился. Не то чтобы его кто-то бережно хранил, но точно не выкидывал!
— Рендел, ты не видел адрес Вилсона? — спросила я.
Дядюшка только покачал головой.
— Сегодня Клементина твои бумажки складывала. Может, переложила?
С самого утра тетушка пребывала в отвратительном настроении. Снег дал передышку, и она решила выйти в люди, в смысле, купить на рынке муки. Вернулась со сплетнями и большим желанием кого-нибудь поколотить тростью.
Оказалось, что по городку поползли слухи, дескать, за дурное поведение муж выгнал меня, а заодно и все семейство, в Энтил. Тетушка не хотела, чтобы я засветилась перед соседями, что не пустила на порог доставщика. Пришлось нам на пару волоком тащить мешок муки через весь холл и коридор. Чуть спины не сорвали!
— Она готовит? — спросила я, с тоской глянув в дверной проем гостиной.
— Как посланница из ада, — согласился Рендел.
Клементина, как всегда, успокаивалась готовкой. С возвращения домой нервничала она беспрерывно, и в нас с дядюшкой перестала помещаться еда. Я намекнула, что тетушке пора бы отведать убойного успокоительного снадобья, на что она купила муку и начала стряпать очередной пирог с печенкой. Мы с дядюшкой с затаенной надеждой ждали, когда запас печени из морозильного шкафа наконец подойдет к концу.
— Пойду к ней, — вздохнула я.
— Удачи, — искренне пожелал Рендел. — Если что, возвращайся. Мы запремся в гостиной.
Тетушка как раз разжигала очаг. Обычно она использовала старые газетные листы, но сейчас в нашем доме появилось много исписанной бумаги. В ее руке как раз расцветал нежным огненным лепестком белый листочек.
— Клементина, ты не видела адрес Вилсона? — спросила я. — Он лежал на столе.
В некоторой растерянности она посмотрела на горящую бумажку, и меня прошиб пот.
— Туши!
С перепугу она стремительно сунула лист в кувшин с водой. Из широкого горла потек тонкий ручеек жидкого дыма.
— Ой. — Тетушка посмотрела на меня виновато.
Мокрый, спаленный с одного края лист был с превеликой осторожностью разложен на столешнице. Имя и фамилия Вилсона оказались уничтожены безвозвратно и превратились в размытые пятна. Адрес почтовой шкатулки чуток расплылся, но последней цифрой полакомился огонь. От нее не осталось даже хвостика.
— Ты последнюю цифру помнишь? — задумчиво поинтересовалась я, склонившись поближе к листу.
Тетушка задумалась, выдала наобум пару вариантов, что она понятия не имеет, чем именно заканчивался адрес бывшего секретаря.
— Зачем он тебе понадобился? — наконец не выдержала она.
— Я нашла дешевого законника.
— Он ведь помощник твоего мужа, — не поняла тетка.
— Вилсон был его помощником, — поправила я, — а будет моим представителем. Зря мы его, что ли, бренди поили. Между прочим, лучший выпускник юридической академии за последние десять лет. С золотой медалью! Есть чем гордиться.
— Этот медалист когда-нибудь стряпчим служил?
— Понятия не имею, — вынужденно призналась я. — Уверена, он возьмет энтузиазмом.
Если не пошлет меня куда-нибудь в Эрминские горы прямиком к снежной бабе.
Пришлось перебрать все комбинации, подставляя к адресу последнюю цифру. Самое противное, что Вилсон ответил на первое письмо. На остальные зря потратила силы, время и бумагу. Идея выступить в роли законника привела его в страшное возбуждение, а исправленное самим же Филиппом прошение вызвало восторг. Дескать, как грамотно вы все описали, будущая госпожа Вудсток и почти бывшая леди Торн!
Под конец обсуждения всех деталей несчастная шкатулка не просто подкрякивала с подозрительным присвистом, а вдобавок плевалась дымом. Ей-богу, дорогой муж победил карму, когда отправил энергичного Вилсона в отставку, ведь фонтанирующий энтузиазм бывшего секретаря было сложно преодолеть. Даже почтовый артефакт переносил с трудом и падал в обморок.
На следующий день, хоть Клементина и пыхтела, как забытый на очаге котелок, я вышла из дома. Погода в Энтиле окончательно наладилась. Низкие тучи разошлись, открыв далекое холодное солнце. В его лучах бриллиантовая снежная крошка слепила глаза. Но чем ярче солнце зимой, тем крепче мороз — холод щипал щеки и забирался под перчатки.
По закону подлости по дороге к зданию Ратуши, в котором находился и монетный двор, я столкнулась с самой злостной сплетницей Энтила. Завидев меня, госпожа Персенваль рванула через мостовую, едва не угодив под карету. Хотелось проделать такой же маневр, но в обратную сторону. Бегала я по-прежнему не очень, так что пришлось встретиться с главной врагиней тетушки, что называется, нос к носу.
— Тереза! — Она растеклась в масляной улыбке. — Слышала, что ты приехала погостить к родным.
— На пару дней, — уклончиво отозвалась я. — На курорте с дядюшкой случилась большая неприятность.
— Да-а, целая трагедия. Муж остался в столице? — резко спросила она и тут же ответила, даже ничего придумывать не пришлось: — Конечно, он ведь очень занятой человек. И как тебя отпустил?
— Как от сердца оторвал, — проскрипела я и изобразила улыбку милой дурочки.
Врагиня вдруг странно моргнула и кашлянула. Видимо, в моем озверелом состоянии милая дурочка больше походила на дурного маньяка, готового прикончить любую сплетницу с неосторожными вопросами.
Попрощались мы любезно, и она немедленно рванула к лавке женских штучек мадам Руфьи, видимо, рассказать последние новости. Да так торопилась, что из корзинки выпал кусок ветчины, завернутый в пергамент. Когда госпожа Персенваль спохватилась, ветчину утащил бродячий пес, за что был обруган разными неизящными словами.
Через полчаса я сидела в кресле перед массивным письменным столом степенного распорядителя монетного двора и озадаченно рассматривала закрытые долговые расписки Вудстоков. На них стояла личная печать Филиппа.