Осенний бал - Унт Мати Аугустович. Страница 58

Аугуст Каськ вышел из поликлиники и поехал на троллейбусе домой. Квартира показалась ему другой, не такой, как тогда, когда он мучился от зубной боли. Он увидел повсюду пыль и хлам. Включил телевизор. Как раз началась передача «Вы и ваша семья». В передаче обычно участвовало какое-нибудь одно семейство, и корреспондент расспрашивал всех о жизни и работе. На этот раз перед камерой сидел какой-то архитектор с женой. Муж был невысокого роста, светловолосый, с улыбающимся лицом. Старый ребенок, неодобрительно подумал Аугуст Каськ. Жена была с пышными рыжими волосами и смеялась еще больше, чем муж, только зубы сверкали. Она была не так уж молода, но сохранилась прекрасно. По крайней мере красоту навести умела. Она была американского типа, в больших круглых очках. Говоря, она изредка притрагивалась к мужу, что того слегка смущало. Аугуст Каськ ушел на кухню и не слышал, о чем сначала говорил архитектор. Когда он вернулся, спросили, кто у них является главой семьи. Будто соревнуясь друг с другом, архитектор и его жена стали говорить, что для них это вообще не имеет значения. Но я был бы рад считать главой семьи свою супругу, галантно добавил архитектор. Жена громко засмеялась. Спросили, что архитектор думает о современном градостроительстве. Муж стал говорить, что эстонцы овладели культурой сравнительно недавно, с городской жизнью они еще как следует не свыклись. Они слышали, что на Западе город как таковой вступил в полосу кризиса, и без критики принимают это мнение на веру, бесплодно мечтая о старых хуторах, ульях и тенистых лесных речках. Но ведь колесо истории вспять не повернешь! — развел архитектор руками и засмеялся. Его жена (улыбаясь еще обворожительнее) добавила, что город не является какой-то неизменной величиной, он постоянно развивается. Ульи и лесные речки безвозвратно ушли в прошлое, это ясно, мы должны будем привыкнуть, что землю когда-то заменит, бетон, траву — алюминий, деревья заменит стекло. Все это — дело привычки, сказала она жизнерадостно. Земля, трава, лес глубоко укоренились в нашем сознании, но с таким же успехом в нем могут укорениться и бетон, алюминий и стекло. Говоря это, она теребила золотую цепочку на своей пышной груди. Грудь обтягивал джемпер, а сверху была свободная кофта. Но лежавший на диване перед телевизором Аугуст Каськ все равно видел оба ее острых соска. Он мог дотронуться до них рукой. Женщина, болтавшая о необходимости привыкать к новым вещам, его не видела. А он ее видел. В этом смысле телевизор — отличная штука. Аугуст Каськ лежал и смотрел на женщину все с большим удовольствием.

7

У Маурера спросили, направив камеру прямо на него, счастлив ли он. Он хотел честно ответить, что счастлив, но страх показаться банальным удержал его. Но как тогда ответишь? Маурер сказал, что счастье — это возможность заниматься любимой работой, любить и быть любимым, быть полезным своему народу и обществу. Но добавил, что это все в идеале, а на самом деле можно говорить лишь о стремлении ко всему этому. Женщину украшает непосредственность, и на вопрос о счастье она ответила утвердительно, без всяких скидок. Этот ответ перед лицом нескольких тысяч зрителей понравился Мауреру. Жена с ним просто счастлива. Сколькие могут этому позавидовать! Потом Маурера попросили показать свои модели кораблей. Он кое-что показал и объяснил, как их собирают в бутылках. Когда модель в бутылке показали на экране крупным планом, зазвучала музыка. Вы когда-нибудь хотели стать моряком? — спросил репортер. Конечно, как и все дети, ответил Маурер. А почему вы так считаете, почему все дети мечтают стать моряками? — продолжал расспрашивать репортер. Это же так просто, улыбнулся Маурер, я имею в виду море. Оно может быть опасным, даже смертельно опасным, но оно в какой-то степени примитивно. Всего лишь природная стихия, не более того, пояснил Маурер, с ним нельзя вступить в диалог, ведь у него нет души. А у домов есть? — спросил репортер. Нет, и у домов души нет, убежденно ответил архитектор Маурер, душа есть только у человека. Репортер поблагодарил, и на этом передача закончилась.

Жена была возбуждена. По дороге домой она сказала, не пойти ли им в ресторан. Недалеко от дома был какой-то ресторан, но Маурер бывал там всего раза два, да и то днем. Отказать жене он не решился. Ну что ж, сказал он, почему бы немножко не расслабиться.

У входа стояло пять-шесть человек. Маурер с женой встали за ними. Конечно, все терпеливо ждали. Заглядывали в стеклянную дверь и комментировали действия швейцара. Идет! — обнадеженно сказал кто-то. Тот вроде бы и собирался подойти, но опять ушел. Ушел, вздохнула женщина из очереди, прижавшись носом к стеклу. Опять стали ждать. Тебе не холодно? — спросил Маурер у жены. Еще нет, ответила та, и уходить уж теперь не будем. Ну хорошо, подождем, согласился Маурер. Сквозь очередь протиснулся какой-то хорошо одетый мужчина и постучал в стекло. Никто не осмелился ему ничего сказать, хотя всех это порядком разозлило. Швейцар услышал стук и открыл. Хорошо одетый мужчина без слов скользнул в дверь. Швейцар хотел сразу же закрыть, но кто-то из очереди сунул в дверь руки. Пусти, ну, слушай, пусти, клянчил он. Нельзя, коротко ответил швейцар. Пусти, ну, пусти, не унимался тот, дергая дверь. Тогда швейцар сильно толкнул его в грудь, тот отшатнулся. Защелкнулся замок. Вот черт, несложно выругался потерпевший. Ладно, утешил его приятель. Опять стали ждать. Температура была ниже нуля, дул ветер. Наверно, скоро снег пойдет, сказала жена Маурера, поднимая ворот пальто. Небо было однообразно серое. Если бы были лужи, они бы давно замерзли. В глаза несло пылью. Наконец в дверях снова показался швейцар. На этот раз он пустил всех, кроме Маурера с женой. Ну, следующие мы, радостно сказал Маурер, ничего не предприняв для того, чтобы войти. Он не хотел, чтобы и их так же оттолкнули. Но ждать пришлось не более пяти минут. Швейцар посмотрел через стекло и впустил их. Спасибо, сказал Маурер неискренне, но швейцар его не слушал. Он в упор смотрел на жену Маурера и при этом как-то странно усмехался. Это задело Маурера. Прошу ваше пальто, мадам, сказал швейцар с провинциальной галантностью. Я сам сниму пальто с мадам, не позволил оттереть себя Маурер. Ах так, ухмыльнулся швейцар, но все же вытянул вперед руки, и жена повернулась, чтобы он принял пальто. Швейцар любезно поклонился и повесил пальто на вешалку. Пальто Маурера еще какое-то время валялось на стойке, потому что швейцар занялся разговором с каким-то пьяницей. Жена Маурера расчесывала свои длинные рыжие волосы перед зеркалом. Ожидая ее, Маурер заметил, что этот желтоглазый швейцар, занятый разговором, умудряется еще бросать на его жену похотливые взгляды. Я жду, многозначительно постучал он по стойке согнутым пальцем. Ах так, иронизировал швейцар, а я и не знал. А в чем ваша работа заключается? — надменно спросил Маурер. Делать все то, чего вы не делаете, ответил на это швейцар. Неискренне поклонившись, он повесил пальто Маурера поверх пальто жены. Маурер заметил, что жена засмеялась на эту плоскую шутку. Он тоже причесался, и они вошли в зал.

Там было накурено и довольно пусто. Половина столов пустует, подумал Маурер. Странно, государственное учреждение, а не заинтересовано в доходе. Они сели у окна. Скоро Маурер понял, что это место не самое лучшее. Кто-то за его спиной упал вместе со стулом и долго барахтался на полу, прежде чем смог подняться. На всякий случай Маурер оборачиваться не стал. Некоторые психопаты не терпят, когда на них смотрят, тут же придираются. В ожидании официанта Маурер спросил: что это швейцар этот перед тобой так заискивал? Видимо, я ему понравилась, весело ответила жена, разве плохо, если твоя жена и другим капельку нравится? Хорошо, конечно, сердито ответил Маурер, но и ты выбирай, кому нравиться. Официант уже подошел. Время позднее, некоторые блюда кончились, сказал он, но Маурер нелюбезно сказал в ответ, что они и не собираются есть, и заказал бутылку коньяка. Так много! — ахнула жена. Помолчи все-таки, прошипел Маурер, но официант услышал, и жена, конечно, обиделась. Официант ушел. Заиграла музыка. Оба молчали. Молчали, пока не принесли коньяк. Против обыкновения Маурер выпил подряд две рюмки. Этот ресторан был ему противен. Придется сломать и построить новый. Жена отпивала по глоточку. Потом решилась и выпила всю рюмку до дна. Все-таки она оказалась более пустой и тщеславной, подумал Маурер, чем он полагал. Некоторые пошли танцевать, но Маурер не пошел. Ну, выпьем, прервал он наконец молчание, и они подняли рюмки. Я вечером здесь не бывала, сказала жена, и это прозвучало как упрек. Тоже мне место, презрительно отозвался Маурер. Тебе нигде не нравится, где весело, продолжала жена. Сам ходишь с приятелями, а меня не берешь. Мы говорим о делах, сказал Маурер, но жена только усмехнулась. Снова длинная пауза. Потом жена порылась в сумочке. Пойду схожу в туалет, сказала она. Маурер предложил проводить, но жена отказалась — заведение пустое, зачем провожать. Она ушла. Маурер остался один.