Перо динозавра - Газан Сиссель-Йо. Страница 45

— А вот это… — сказала она.

— Стоп, — попросил Тюбьерг.

— …лобковая кость, — проигнорировала его Анна. — Мы-то с вами прекрасно знаем, что и тероподы, и археоптерикс, и пара энанциорнисов из раннего мелового периода имели дистальное утолщение на лобковой кости, еще одна гомологическая черта. Фриман, естественно, это отрицает. Затем следует наше несогласие о положении лобковой кости. Наше несогласие о перьях, о филогенетическом методе, о стратиграфическом разрыве, о восходящем положении таранной кости, обо всем, — Анна посмотрела на Тюбьерга. — Вот поэтомуон приехал в Данию, Тюбьерг. Чтобы победить в споре, в котором он никогда не победит, а не для того, чтобы убить Хелланда, вас, меня или мою дочь.

— Стоп, — повторил Тюбьерг, поднимаясь, у него побелели суставы пальцев. — Это все равно не поможет.

Он взял со стола остатки бутерброда, пошел вдоль рядов шкафов и скоро исчез в темноте. Она слышала, как он возится где-то, и на секунду пришла в замешательство. Потом уронила голову в ладони.

Когда она возвращалась обратно в отделение, у нее зазвонил телефон. Это был Йенс.

— Привет, папа, — сказала она.

— Привет, Анна, — запыхавшись, ответил Йенс. — Я в командировке. В Оденсе.

— Ага, — Анна шла по стеклянному коридору между музеем и кафедрой биологии.

— Слушай, Анна, мама только что звонила. Она очень расстроена.

— Ага, — повторила Анна.

— А что вообще случилось? — спросил Йенс. — Я понимаю, тебе сейчас тяжело, но ты же можешь хоть немного подумать о маме? Она же так тебе помогает, Анна, разве нет, малыш?

Анна почувствовала, что доведена до белого каления, и не сразу нашлась с ответом.

— Она сказала, что ты на нее наорала и бросила трубку. Что случилось? — Йенс казался расстроенным.

К Анне наконец-то вернулся дар речи.

— Объясни мне, пожалуйста, с каких пор мама стала такой хрупкой? — хрипло спросила Анна. — Она что, стеклянная? Нет, вот объясни мне, пожалуйста. Я с пеленок знала, что к маме нужно особое отношение. Всю мою чертову жизнь.

На противоположном конце трубки было совершенно тихо.

— Господи, — сказал наконец Йенс, — да успокойся ты.

— Я не собираюсь успокаиваться!

— Успокойся, тебе говорят! — рассерженно крикнул Йенс.

— Знаешь что? Передай маме привет и скажи, что Лили — моя дочь. И когда мама это осознает, пусть тогда и звонит. Черт возьми, папа, Сесилье ее стрижет и прокалывает ей уши, не спросив у меня разрешения!

В трубке снова стало тихо.

— Она же просто хочет помочь, — сказал Йенс.

— Мне не нужна ваша помощь, — ответила Анна. — Ни твоя, ни мамина.

В четыре часа она забрала Лили из детского сада.

Глава 8

Клайв проснулся у себя дома на острове Ванкувер и не мог поначалу понять, почему лежит на диване, но потом вспомнил, что накануне ударил Кэй. Он принял душ в гостевой ванной и побрился. Потом приготовил завтрак, поставил вариться яйца, поджарил бекон и сделал тосты. Все это Клайв водрузил на поднос и вынес в сад, где накрыл стол. Светило солнце, воздух был мягким и туманным. Кэй всегда покрывала стол скатертью, но Клайв не смог ее найти, поэтому вместо скатерти развернул и подложил под тарелки несколько бумажных салфеток. Потом он заварил чай и поднялся на второй этаж, чтобы позвать Кэй.

Дверь в спальню была открыта, и Клайв услышал шум воды в ванной. Он заглянул в спальню и увидел, что на кровати стоит чемодан Кэй. В ту же минуту она вышла из ванной и бросила на Клайва короткий взгляд. Во входной двери повернулся ключ.

— Мам, — прокричал Франц, — ты наверху?

Кэй спустилась по лестнице на первый этаж. Клайв слышал, как она негромко что-то говорит.

— Давай садись в машину, — сказал Франц.

Потом он поднялся наверх и, не останавливаясь, прошел мимо Клайва к чемодану. Франц был большим и загорелым, он много качался.

— Ты дурак, папа, — тихо сказал он, возвращаясь с чемоданом обратно.

— А ты маменькин сынок, — ответил Клайв.

Франц вздохнул и начал спускаться по лестнице, держа в одной руке чемодан. Клайв не мог понять, как он умудрился вырастить такого ничтожного и патетичного человека мужского пола. Накачанный бык, без малейшего намека на интеллект. Чуть позже он услышал, как Франц заводит машину и уезжает. На кухне в кастрюле, в которую Клайв забыл налить воду, остались лежать два почерневших яйца.

Первые три дня он провел окопавшись дома. Выдернул телефон из розетки, выключил мобильник и не проверял почту. На третий день он не выдержал и включил телефоны, но оказалось, что Кэй не писала и не звонила. Джек тоже не появлялся.

На кухне был погром. В первый день одиночества Клайв открыл все шкафы, чтобы узнать, где что лежит, и достал банки и сухой паек на первое время. Тогда он подумал, что неплохо оснащен, но с тех пор запас успел заметно сократиться. Клайв пошел в ближайший магазин, защемляя на ходу переносицу двумя пальцами. Они с Кэй никогда толком не ссорились. Только однажды в течение всего их брака она уходила на три часа после того, как они повздорили, но никогда не бывало такого, чтобы она не возвращалась домой три дня.Клайву это было совсем не по душе.

В супермаркете он взял тележку и принялся сердито ходить между рядов, снимая с полок печенье, кукурузные початки, расфасованное мясо, туалетную бумагу, два пакета чипсов и упаковку пивных банок. Дело было днем, так что в магазине было пусто. Кассирша оказалась толстой и словоохотливой. Пробив все его покупки, она помогла разложить их по пакетам, и, когда он взял их в руки, собираясь уйти, сказала:

— Ну что, добро пожаловать в Патбёри Хилл. Мы наверняка еще не раз увидимся, за продуктами ведь ходят довольно часто, — она рассмеялась и подмигнула Клайву.

Он уставился на нее непонимающе.

— Я живу здесь уже тридцать лет, — сказал он наконец.

Кассирша смущенно засмеялась:

— А, понятно. Просто я, кажется, никогда раньше вас не видела.

Она продолжала смеяться. Клайв развернулся и вышел.

Придя домой, он сделал себе ассорти из печенья и уселся в кресло, разглядывая лужайку перед домом. Пока он не шевелился, в доме было так тихо, что казалось, будто его не существует.

И Франц, и Том были женаты, у обоих были дети. Он больше не мог сказать, что хорошо их знает. Кажется, они стали такими невнимательными после того, как сами завели семьи. С маленькими детьми, конечно, тяжело. Когда его дети были маленькими, Клайв часто спал у себя в кабинете, потому что по ночам творилось черт знает что. Но Франц ведь руководит спортивным центром, а у Тома высокая должность в почтовом ведомстве, вряд ли это может отнимать так уж много сил. Сыновья иногда приходили к ним на ужин, кроме того, они, конечно, встречались на днях рождения и других праздниках. Но с тех пор как Клайв в последний раз делал что-то вместе с мальчиками, прошли годы. Чертовы маменькины сынки. Всегда обнимали Кэй и оставались болтать с ней на кухне, вместо того чтобы возиться у гриля вместе с отцом. В каком-то смысле Клайв всегда ощущал более тесную связь с Джеком, чем с ними.

Майкл Креймер позвонил, спросил, куда он делся, и начал соблазнять его тем, что опыт успел дать несколько обещающих результатов, с которыми можно начинать работать. Через две недели опыт закончится, и тогда он сможет сесть за отчет. Если повезет, они появятся на XXVII Международном орнитологическом симпозиуме в Копенгагене с постером. До этого оставалось еще добрых два с половиной месяца.

— Отлично! — сказал Клайв. — Продолжайте работать. Но я сейчас на больничном. У меня отит.

— В вашем возрасте? — удивленно спросил Майкл.

— Да.

— У вас все в порядке? — поинтересовался его протеже.

— Лучше не бывает, — ответил Клайв и повесил трубку.

Он посидел немного, держа руку на телефоне, и позвонил Кэй. «Новые доказательства просто возникают из-под земли, Клайв», — передразнивал он, пока в доме его сына и невестки звонил телефон. Чушь собачья, вот что такое эти доказательства, которые все время возникают из-под земли. Это просто толкования всех этих идиотов, не к месту креативных.