Ночная Сторона Длинного Солнца - Вулф Джин Родман. Страница 43

— Еще бы! Старый пилюльщик и я постоянно летаем над витком. Не бери особенно в голову, но он сказал, что ты умрешь, если будешь невнимательно глядеть по сторонам и задавать вопросов больше, чем прыгуны.

Шелк кивнул, опять почувствовав предмет, который Журавль сунул ему в пояс.

— Я нашел его очень дружелюбным.

— Готов поспорить, ты так и сделал. Ты приехал не на мне, а, патера?

Очевидно, как он и предполагал, у Крови есть несколько поплавков.

— Да, не на тебе. Я приехал с другим человеком, который ушел раньше меня.

— Не думаю. Смотри, по дороге я рассказываю им о доке Журавле. Иногда они спрашивают о девочках и мальчиках. Понимаешь, что я имею в виду, патера?

— Думаю, что понимаю.

— И я говорю им, чтобы они не волновались. У нас есть врач, который проверяет всех, и если у них есть какие-то маленькие проблемы в этой области… Я говорю о быках постарше, понимаешь, патера? Он, может быть, в состоянии помочь им. Для дока это хорошо, потому что иногда они дают ему что-то. И для меня неплохо. Впоследствии некоторые из них благодарят меня за то, что я рассказал им.

— Боюсь, что мне нечего дать тебе, сын мой, — сухо сказал Шелк. Это чистая правда, уверил он себя; две карты в его кармане уже потрачены, или все равно что потрачены. Он купит на них великолепную жертву к сцилладню, до которого осталось меньше двух дней.

— Все в порядке, патера. Я не имел в виду ничего такого. Это дар Капитулу. Так я на это смотрю.

— Я могу благословить тебя, сын мой, когда мы расстанемся. И я это сделаю.

— Все в порядке, патера, — повторил водитель. — Я не слишком люблю жертвы и все такое.

— Тем больше тебе требуется благословение, сын мой, — сказал ему Шелк и не смог сдержать улыбку от замогильных ноток в собственном голосе. Как хорошо, что водитель не мог видеть его! Чем дальше за спиной оставалась вилла Крови, тем больше исчезал грабитель и возвращался авгур; его голос звучал в точности как у патеры Щука.

И кто он такой, на самом деле? Он оттолкнул от себя эту мысль.

— Вот сейчас ты должен почувствовать себя как в лодке, без вариантов. Чувствуешь, патера?

Поплавок покатился, как бочонок, виляя между пешеходами и грохочущими возами, запряженными мулами.

Дорога превратилась в улицу, на которой узкие дома сражались за пространство.

Шелку пришлось ухватиться за покрытую кожей перекладину на задней стороне сидения водителя, приспособление, которое, как он раньше предположил, предназначалось только для облегчения входа и выхода.

— Как высоко он может подняться? — спросил он. — Мне всегда хотелось знать.

— Четыре кубита пустоты, патера. Этот, во всяком случае, больше не сможет. Вот как их проверяют: поднимают так высоко, как только возможно, и измеряют. Чем лучше все его формы, тем выше он может взлететь.

Шелк кивнул себе:

— Значит, ты не можешь перепрыгнуть через эти возы, вместо того, чтобы огибать их?

— Да, патера. Мы должны отталкиваться от земли, сечешь? А так мы будем слишком далеко от нее. Помнишь ту стену, через которую мы перепрыгнули, когда я срезал дорогу?

— Конечно. — Шелк покрепче схватился за перекладину. — Она была кубита три в высоту, не меньше.

— Не совсем, патера. В том месте, где я перемахнул через нее, немного ниже. Но я хочу тебе сказать, что мы бы не смогли это сделать, если бы было много пассажиров, как тогда, когда мы развозили гостей. Мы бы остались на дороге.

— Понял. Или, во всяком случае, думаю, что понял.

— Но посмотри вперед, патера. — Поплавок пошел медленнее. — Видишь мужика, который лежит на дороге?

Шелк сел прямо и посмотрел через плечо одетого в ливрею водителя.

— Да, вижу. Ради прекрасного лица Фэа, я надеюсь, что он не мертв.

— Скорее всего, пьян в стельку. А теперь смотри, сейчас мы проплывем прямо над ним. Ты даже не почувствуешь его, патера. Как он не почувствует тебя.

Шелк сжал зубы, но, как и обещал водитель, не почувствовал ничего.

— Я уже видел, как поплавки перепрыгивают через детей, играющих на улице, — сказал Шелк, когда лежащий ничком человек уже был позади. — Однажды капот ударил одного ребенка в лоб, прямо перед нашей палестрой.

— Никогда не делал такого, — целомудренно уверил Шелка водитель, — потому что ребенок может поднять руку и сунуть ее в воздуходувку.

Шелк его не слышал. Попытавшись встать, он больно ударился головой о прозрачный колпак поплавка, на мгновение замер, полусогнувшись, а потом опять сел.

— Подожди, не так быстро, пожалуйста. Видишь того человека с двумя ослами? Остановись на мгновение и выпусти меня. Я бы хотел сказать ему пару слов.

— Я просто опущу колпак, патера. Так немного безопасней.

Гагарка хмуро поглядел на поплавок, опустившийся на дорогу рядом с ним. Но его глаза расширились, когда он увидел Шелка.

— Может быть, какой-нибудь бог благословил тебя сегодня вечером, — начал Шелк. — Я хочу напомнить тебе, что ты пообещал мне в таверне.

Гагарка открыл было рот, чтобы что-то сказать, но подумал лучше и закрыл.

— Ты дал мне слово, что придешь в мантейон в следующий сцилладень, помнишь? Я хочу быть уверен, что ты сдержишь обещание, не только ради тебя, но и ради меня. Мне нужно поговорить с тобой.

— Да. Конечно. — Гагарка кивнул. — Могет быть, завтра, если я не буду слишком занят. И уж точно в сцилладень. Ты?..

— Все прошло в точности так, как ты предвидел, — сказал ему Шелк. — Однако я думаю, что наш мантейон в безопасности, пусть на время. Спокойной ночи, и пусть Фэа благословит тебя. Постучи в дом, если не найдешь меня в мантейоне.

Гагарка что-то ответил, но водитель подслушал прощание Шелка, и между ними уже поднялся прозрачный купол колпака; щелкнули запоры, и голос Гагарки утонул в реве воздуходувок.

— Держи ухо востро, разговаривая с типами вроде этого, патера, — заметил водитель, покачав головой. — Этот меч только для вида, и под грязной туникой он прячет игломет. Хочешь пари?

— Ты бы выиграл, я уверен, — согласился Шелк, — но никакой игломет не может превратить хорошего человека в исчадие зла. Даже бесы не могут такого сделать.

— Поэтому мы и хотим увидеть дом Орхидеи, патера? Я вроде как удивился.

— Боюсь, что я не понимаю тебя. — В это мгновение загадка Журавля особенно больно ударила Шелка, и он, поерзав, уселся немного по-другому. Решив, что никакого вреда не будет, если он раскроет уже известный план Крови, он добавил: — Завтра в полдень я встречаюсь там с твоим хозяином и хочу быть уверенным, что приду в правильный дом. Желтого цвета, верно? Дом Орхидеи? Мне кажется, что он упомянул женское имя Орхидея.

— Ты прав, патера. Она им владеет. Только, на самом деле, домом владеет он, или, может быть, он владеет ей. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да, мне кажется. Да, конечно. — Шелк вспомнил, что формально мантейон купил не Кровь, а Мускус. — Возможно, Кровь владеет закладной на этот дом и за него просрочен платеж. — Ясно, что Кровь должен каким-то образом защитить свои интересы на случай смерти владельца.

— Да, мне кажется, что-то в этом роде, патера. Во всяком случае, ты говорил о бесах, и я думаю, что ты попал в точку.

Волоски на загривке Шелка вздыбились. Это было смешно («Как если бы я был собакой», — сказал он себе позже), но так оно и было; он попытался пригладить их ладонью.

— Быть может, будет полезно, если ты расскажешь мне все, что знаешь об этом деле, сын мой, — полезно как твоему хозяину, так и мне. — Преподаватели в схоле строго-настрого приказывали ему, как и всем другим аколитам, никогда не смеяться, когда кто-то упоминает духов (после того, как Кровь упомянул экзорцизм, он уже предвидел обычный простодушный рассказ о призрачных шагах и завернутых в саван фигурах) или бесов. Возможно, потому, что он очень устал, ему совершенно не хотелось смеяться.

— Я никогда не видел их собственными глазами, — признался водитель. — Я очень редко бывал внутри. Одни говорят одно, другие — другое. Знаешь, что я имею в виду, патера?