Считайте его мертвым - Рассел Эрик Фрэнк. Страница 33

— Вам сообщили, что с Венеры вернулись трое исследователей, заразившихся неизвестной болезнью, которая начала распространяться. Вам прислали тела известных на данный момент жертв, начиная с девушки по имени Джойс Уитгингэм. Ваша задача — выделить причину заболевания, изучить ее природу и, если возможно, изобрести лекарство.

— Верно, — кивнул Лиминг. — Это совершенно секретная информация. Судя по всему, вам ее тоже сообщили.

— Сообщили? Я сам ее получил. И это оказалось не сложнее, чем выдернуть зуб.

Харпер подался вперед, пристально глядя на доктора.

— Вы уверены, что этот вирус — подлинная причина заболевания?

— Был полностью уверен — до вашего появления. Теперь уже нет.

— Почему вы так думаете?

— Трудно объяснить, насколько тщательно мы обследовали те трупы. Задача вдвойне усложнялась тем, что все приходилось делать на расстоянии, со всеми предосторожностями, чтобы избежать контакта и заражения. Наши ведущие специалисты трудились двадцать четыре часа в сутки, и все, что им удалось найти, — неизвестный прежде вирус. Возможно, в нем все и дело. Наверняка в нем.

Помолчав, Лиминг заключил:

— Но, судя по вашим словам, это не так.

— Я ничего подобного не говорил.

— Вы сказали, что вирус для вас ничего не значит.

— В его нынешнем состоянии — да.

Харпер поколебался.

— Я обладаю особой способностью определять людей, зараженных этой болезнью. Если вам не сказали, как я это делаю, — я тоже не могу сказать. Считайте это еще одной совершенно секретной информацией. В нашем проклятом мире чересчур много секретов. Однако кое-что я все же могу сказать.

— Что?

— Я распознаю симптомы. Вы же просите меня найти причину. Это далеко не одно и то же. На мой взгляд, это совершенно другая проблема.

— Но вы можете сделать хоть какое-то предположение, которое бы нам помогло? — спросил Лиминг.

— Могу изложить свои соображения. Ваше дело — решать, есть в них смысл или нет.

— Давайте. Нам пригодится любая точка зрения.

— Хорошо. Поймите, я ни в коей мере вас не критикую, утверждая, что власти послали меня сюда, исходя из совершенно дурацких умозаключений.

— Каких именно?

— Что можно раздеться, будучи абсолютно голым. Что можно плавать без воды. Что можно ехать по дороге без велосипеда, крутя педали.

— Выражайтесь яснее, — предложил Лиминг.

— Нельзя быть болезнью, если некого ею заразить. Нельзя бежать без ног, говорить без рта, думать без мозга. Если эта штука — действительно то, чем, по-вашему, она является и чем, на мой взгляд, она и в самом деле может оказаться, сейчас она полностью связана. Связана по руками и ногам, если можно так выразиться, и потому представляет собой лишь то, чем выглядит, а именно — комок слизи. Ее сила, если таковая существует, перестала быть реальной, превратившись в потенциальную. Я могу определить реальную силу. Но потенциал я способен оценить не больше, чем читать будущее.

— Понимаю, о чем вы. — Лиминг медленно улыбнулся. — Вы считаете нас не слишком умными, верно?

— Я не называл вас глупцами. Я просто думаю, чем могу вам помочь.

— Ладно. — Лиминг махнул рукой в сторону сейфа. — Это не все, что у нас есть. Только половина. С остальным мы поступили в освященных веками традициях — испытали на собаке.

— Хотите сказать, что вы кому-то ввели этот вирус?

— Да, как я только что сказал, собаке.

Харпер растерянно уставился на доктора. За всю жизнь ему ни разу не удалось уловить мысль животного. С телепатической точки зрения кошки и собаки, птицы и пчелы для него просто не существовали. Их мысли распространялись на какой-то иной волне, отличной от человеческой. Он точно так же не мог услышать их мысли, как не мог видеть в ультрафиолетовом диапазоне.

— И что с ней стало?

— Выжила. И до сих пор жива. Хотите взглянуть?

— Да, хочу.

Собака оказалась черным лабрадором-ретривером. Она сидела в прочной клетке, вероятно, позаимствованной в цирке или ближайшем зоопарке, — со стальным палом, толстыми стальными прутьями по бокам и сверху и подвижной перегородкой внутри. С помощью этой перегородки животное можно было загнать в одну половину клетки, пока чистилась другая половина и наполнялись миски с едой и водой. В этой клетке, которой вполне хватило бы для разъяренного носорога, лабрадор выглядел неуместно и довольно трогательно.

Заметив приближающихся людей, пес повернулся к ним, поставил лапы на прутья и, виляя хвостом, умильно заскулил. Изо всех сил демонстрируя собачье дружелюбие, он сосредоточил свое внимание на Харпере, ведя себя как щенок из зоомагазина, которому очень хочется, чтобы его купили.

— Что скажете? — спросил Лиминг.

— Судя по его виду, ваша инъекция для него не опаснее впрыскивания дистиллированной воды.

— Вынужден с вами согласиться. Но можем ли мы полагаться на внешний вид? Вы сказали, что можете распознать реальность. Что ж, этот пес вполне реален. Так каков ваш диагноз?

— Я не могу поставить диагноза, — ответил Харпер. — Я не в состоянии почуять врага среди собачьего племени. Мои способности действуют лишь в отношении двуногих, таких же как и я, только не таких волосатых.

— Гм!

Лиминг разглядывал лабрадора, который стоял на задних лапах, поставив передние на прутья и прямо-таки упрашивая Харпера вывести его погулять.

— Вы заметили, что все его внимание сосредоточено на вас, а меня он полностью игнорирует? — нахмурившись, спросил доктор.

— Вполне естественно. Будь я собакой, я бы поступил так же.

— Я не шучу, — заверил Лиминг. — Я говорю совершенно серьезно.

— А в чем дело?

— Мы ввели дозу вируса этому животному сегодня в полдень, прямо в этой клетке, после чего быстро вышли и наблюдали за результатами с другой стороны решетки.

— И что случилось?

— Сперва пес вел себя нормально, вылизывал место укола, бесцельно бродил по клетке и бросал на нас удивленно-укоризненные взгляды, как бывает у собак, которые считают, что их ударили ни за что. Спустя четыре минуты он упал, судорожно дергаясь и приглушенно скуля, из пасти пошла пена.

— А потом?

— Пес удивительно быстро пришел в себя, — продолжал Лиминг. — Он десять раз обошел клетку, изучая каждый ее уголок и явно пытаясь найти возможность сбежать. Когда это ему не удалось, он зарычал на оказавшегося рядом Балира… С такой ненавистью, что это надо было видеть. Уж не знаю что и как, но пса словно подменили.

— Сейчас он выглядит достаточно спокойным, — заметил Харпер.

— Я знаю. И это очень важно. Он разозлился на Балира, потом обратил свою ярость на меня. Пару часов он выказывал маниакальную вражду ко всем, оказывавшимся поблизости. Эмоциональная реакция на лишение свободы?

— Возможно.

— Но через пару часов его поведение изменилось — так быстро, как актер меняет костюмы между актами. От ненависти не осталось и следа. Пес делал все, чтобы втереться в доверие к Ба-лиру, и устроил такое представление, что тому даже стало его жалко. Видя или ощущая результат, пес удвоил усилия, стараясь добиться его дружбы. Однако Балир — ученый и не позволил себе поддаться нелогичным чувствам. Потому он не стал отвечать взаимностью.

— И что было дальше?

— Пес попытался подлизаться ко мне. Без стыда признаюсь, что порой мне становилось его жаль — пока я не вспоминал, что могу выразить сочувствие лишь двумя способами. А именно — войти в клетку и погладить его, что могло быть весьма опасно, или выпустить его на свободу, что могло привести к настоящей катастрофе. Так что я остался непреклонен.

— Это все?

— Нет. Сегодня утром он попытался проделать свои трюки с Джимом Кэлторпом, который приносит ему еду. Кэлторпа предупредили, чтобы он пользовался перегородкой и держался подальше от собаки, что бы ни случилось. Он тоже не поддался на собачьи заигрывания. Теперь пес испытывает ту же тактику на вас.

Взглянув на Харпера, Лиминг спросил:

— Какие выводы вы можете сделать из подобного поведения?