Мой неотразимый граф - Фоули Гэлен. Страница 43

Когда она застонала, Джордан взял ее за талию и притянул к себе, так что шелковистая кожа груди, которая соблазняла его весь вечер, оказалась прямо у его губ.

Узкий корсаж модного бального платья был совсем невелик — полоса розового атласа едва прикрывала соски. Мара не надела никакого украшения, и ничто не мешало Джордану наслаждаться молочно-белой кожей ее груди. Сразу под пышной грудью был пояс, от которого начинались юбки. Легкий корсет немного врезался в талию, но, слава Богу, не сдерживал груди, а только чуть-чуть приподнимал их. Правда, Джордан считал, что его возлюбленная не нуждается в подобных ухищрениях.

Кусочек легкого шелка и еще более легкого батиста под ним — вот и все, что отделяло Джордана от груди Мары, прикоснуться к которой он жаждал весь вечер. Положив ладони ей на соски, он чувствовал, как они твердеют и упираются в ткань, как рвутся к его губам.

— О, Джордан, пожалуйста, — простонала Мара, как эхо следуя за его горячечными мыслями.

Джордан сунул дрожащую руку ей под платье, стараясь сдерживаться и быть поосторожней. Но, видит Бог, если он порвет это чертово платье, то сам возьмет иглу и зашьет его! Чего бы это ему ни стоило. Он просто должен немедленно попробовать эти соски на вкус!

Джордан опустился на колени, и пока тысяча людей, включая королевских особ, толкалась в соседних комнатах, он дал себе волю, устроил для себя праздник, достойный короля. Он так погрузился в свое пиршество, что не сразу ощутил, как маленькая ножка в шелковой бальной туфельке приподнялась и дотронулась до его паха. Пока Мара гладила его возбужденный член, Джордан едва не лишился рассудка и, не в состоянии выносить эту сладкую пытку, поймал ножку в ладонь.

— Ах ты, плутовка! — Джордан хрипло хохотнул, почти уткнувшись в бархатную ложбинку между ее грудями.

Мара откинула голову на колонну и в изнеможении произнесла:

— Фальконридж, я умру, если ты не возьмешь меня тут же.

— К вашим услугам, миледи.

Джордан поднялся на ноги, одним движением подхватил ее и понес к тяжелому готическому столу, где горела последняя свечка.

Все это время, одолеваемый вожделением, Джордан испытывал растущее чувство вины. Сейчас он не мог ни о чем думать, кроме желания как можно быстрее соединиться с ней, но потом придется что-то решать.

Когда он положил ее на стол, Мара прикрыла глаза и в страстном нетерпении подалась к нему всем телом. Джордан быстро расстегнул брюки. Он знал, что времени у них мало: в любую минуту кто-нибудь мог войти, — но элемент риска лишь усиливал его возбуждение. Не теряя времени, он скользнул ладонями по ее ногам, приподнял юбки и, почувствовав обнаженную кожу, тут же резким толчком проник в ее плоть. Оба застонали от блаженного облегчения.

— О Боже, как я хочу тебя! — Слова вырвались у него бездумно, помимо воли.

Мара немного расслабилась, ее тело сделалось мягче. Она заглянула ему в глаза:

— Джордан, ты это имел в виду, когда сказал, что ты весь мой? Или это просто любезность?

— Это правда, — выдохнул он. — И так было всегда. И ты это знаешь, Мара.

Она медленно покачала головой.

— Я знала это про себя, знала, что я — твоя. — И Мара обхватила ногами его бедра, ее влажное лоно жадно приняло его в себя, и Джордан, забыв обо всем, отдался своей страсти.

Джордан видел, как она наслаждается им. Блеск ее губ, молочное свечение кожи, громкие стоны, вздымающаяся грудь — все говорило о том восторге, с которым она принимала его. В ответ Джордан почувствовал еще большее возбуждение, его эрекция достигла пика.

Хриплые стоны Мары пробуждали в лощеном дипломате Джордане какие-то глубокие, древние инстинкты. Ему хотелось разодрать в клочья платье, которое скрывало ее наготу, но он сдержался, ведь призрачная ткань служила слабой защитой от его жадных, мечущихся рук. Обхватив ее груди ладонями, Джордан с силой вонзал свой стержень между ее бедер.

Чуть позже их пальцы сцепились, он склонился над ней и мягко прижал ее кисти к твердой поверхности стола.

— О, Джордан, как много ты мне даешь! — прошептала Мара. Беспомощность ее положения вызывала в ней сладкий трепет. Ритмичные броски его тела становились все мощнее. Джордан услышал слабый треск дорогой ткани, но этот треск не смог проникнуть сквозь густой туман его страсти. В этот момент его любовь к ней была безгранична.

Джордана охватила всепоглощающая нежность к этой женщине, единственной, прекрасной, незабываемой. Мара пленила его сердце в первый же день, когда их дороги пересеклись. Ему захотелось крикнуть, что он ее любит, что готов умереть за нее, но внутренний сторож его остановил — сначала надо все обдумать, а сейчас ему не хотелось портить сомнениями этот волшебный миг.

Время остановилось, окружающий мир исчез, осталась одна только Мара.

Она притянула его к себе, стала гладить его щеки, волосы, приникла губами к его губам.

— Джордан, подари мне ребенка, — прошептала она.

Этот едва слышный шепот поразил его как гром с ясного неба. Он затрепетал, на глаза набежали слезы. Джордан знал, что эти слова — только страстный, горячечный бред, но они задели в нем самые чувствительные струны, желания, которые спали в нем долгие одинокие годы.

Нет, он не может даже подумать о таком: слишком все это болезненно, — но в глубине души Джордан знал, что Мара говорит правду и действительно хочет его ребенка.

Комната кружилась перед глазами, с каждой секундой тело все настойчивее требовало высвобождения.

— Как хорошо… — шептала Мара.

У Джордана не было сил для поцелуя, и он коснулся припухшими губами ее подбородка. Ее ритмичные выдохи в такт броскам его тела довели напряжение до предела. Он не знал, сколько мгновений сможет удерживаться от разрядки.

— Ну, Мара, вперед! — прохрипел он.

Ее не требовалось ободрять, желание бушевало в ней с той же силой, что и в нем. Джордан легонько дотронулся до ее лона, из губ Мары вырвался безумный крик наслаждения. Джордан прикрыл глаза и усилил напор, как требовала его неистовая подруга.

«Я сойду с ума, если сейчас все не кончится», — думал он, и это было странно, потому что Джордан никогда не терял над собой контроль. Возможно, в этом и была самая большая проблема его жизни.

Мара горела как в огне. Не скромная, пассивная женщина на супружеском ложе, но раскаленная, настоящая, пылающая, как любая из дорогих кокоток, которые в чужих столицах имитировали страсть в его объятиях.

Ее внезапный мучительный стон блаженства был тем сигналом, которого он ждал, так долго сдерживая себя. Пульсирующие спазмы внутри жаркого, бархатистого лона привели его в исступление. Ослепленный волной наслаждения, Джордан вцепился в нежные ягодицы и в последнем порыве с силой вонзился в ее плоть.

О да!

Джордану показалось, что внутри его произошел взрыв — под напором ее любви взлетали на воздух плотины чувств, рушились стены недоверия, разлетались в щепки сторожевые башни его сердца. У Джордана не осталось укрытия, негде было спрятаться и невозможно вернуться в прежнюю жизнь — некуда.

Потом, когда пришла тишина и наступил полный, глубокий покой, Джордан понял: что бы ни случилось, он никогда ее не оставит, он не может ее потерять, Мара должна стать его женой.

Должна. Он не может без нее жить. И не станет. Хватит с него.

Но его задание пока не выполнено, и он не смеет еще глубже впутывать Мару в это дело. Надо ждать, пока миссия завершится и опасность отступит. Сердце противилось этому решению, но Джордан напомнил себе, что ждал двенадцать лет и сможет подождать еще несколько недель.

Мара взяла его за подбородок и поцеловала в губы. Они долго-долго смотрели друг другу в глаза.

«Ты — моя мечта», — думал он, охваченный глубочайшей нежностью. Мечта.

— Иногда, Фальконридж, ты и правда превосходишь себя самого, — промурлыкала Мара с блестящими от счастья глазами.

Джордан хохотнул, а Мара хрипловато рассмеялась полностью удовлетворенной женщины.

— Благодарю, Мара, — пробормотал он.