Дорогой скорби: крушение Ордена (СИ) - Кирнос Степан Витальевич. Страница 71

– Славься Занитар, славься покровитель труда и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену тяжёлым и важным трудом! – поникши пропели капелланы.

Сразу за мастерами и учёными идут сорок из ста чародеев, которые сменили скромные рясы и долг служения на призрачные надежды стать кем-то больше, чем спутниками рыцарей в их службе. Они желали искать могущества и власти там, где были ограничены, стремились познать тайны, за которыми прячется коварство губительных сил. Они выступили на стороне Люция, надеясь урвать кусок лучшей жизни, но стали изгоями.

– Славься Джулианос, славься покровитель разума и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену знанием и магической силой! – снова запели капелланы.

Где-то возле ворот, лязгая доспехами, и стуча сапогами по дорожным плитам, идут те, кто поставил личную выгоду, свободу и жажду славы выше священного и главного долга. Сорок три из ста двадцати рыцарей примкнули к Люцию, отвернувшись от всего Тамриэля. Они были бы верными защитниками народа Тамриэля, вели сражения с самыми тёмными и опасными существами, рождёнными от зла… но всему этому ими был предпочтена тень вящей славы и богатства.

– Славься Талос, славься покровитель силы и войны и помилуй нас грешных и слабых! Пусть Девять смилуются над теми, кто служил Ордену острым клинком и боевым умением!

Впереди всей процессии расхаживает сам повелитель раздора, облачённый в свой пурпурный доспех, с которого свисали всевозможные золотые украшения, а сам панцирь усеян безумно блестящими драгоценными каменьями. Его лицо довольно осунулось, стало мраморно-мертвенным, а в глаза помутнели, стали отражением чего-то тёмного и безумного.

По Люцию никто не поёт, по зачинателю отступничества никто не откроет уст.

Сколько бы мятежников не уходило, Азариэлю было плевать, сколько было отступников среди всех слоёв Ордена. Его глаза не следят за Люцием или каким-нибудь рыцарем, ибо прикованы к девушке в чёрном парчовом одеянии, сотканном из нитей цвета изумрудного сиродильского леса. Её сапфировы глаза печальны, отражая всю глубину небес «Тазокан», опущены к дороге. Азариэль готов сорваться с места, чтобы вырвать её из рядов люциитов, прижать к себе и избавить от изгнания… он готов сорваться, чтобы спасти подругу от опасной ереси, но он стоит, отчего юноша стал мрачнее бледных статуй в мавзолеях. Единственное, что он может так это произнести слова шёпотом, который потеряется в грустной музыке дождя и ветра:

– Прощай, Аквила.

Азариэль оглянулся и единственное, что его обрадовало, так это что ни один стражник Цитадели не предал Ордена. Все шесть сотен стражей выставлены на стенах и возле «коридора», вместе с наёмниками, дабы люциитам ничего не взбрело в голову.

«Откуда это всё?» – поднимается сдавленный вопрос в голове Азариэля. – «Почему они предали? Чего им не хватало в Ордене?». Юноша с горечью находит вопрос – всё дело в душах бывших друзей и знакомых. Они слишком близко приблизились к «пылающей звезде» Ордена и сгорели, касаясь её.

«Но может, во всём виновата алчность и жажда амбиций?» – снова вопрошает у себя Азариэль. Смотря через пелену дождей на ряды бредущих братьев и сестёр, он находит ещё один ответ и с ужасом понимает, что не прорастёт зерно на неплодородной почве. Сколько бы Люций не пытался совратить Азариэля, но тот отказывался, присягать на верность главе мятежного движения, а рыцари и маги ответили на тёмные посулы радостным согласием. Они пошли за Люцием, когда он попросил, отринули данные клятвы и присяги, меняя их на обещания, пропитанные тщеславием, гордыней, стремлением к богатству.

«А что сам Люций?» – задаётся вопросом Азариэль. – «Как же он мог отринуть святые постулаты Ордена? Во имя каких целей он так легко отказался от идей Ордена? Или же за ним стоит нечто зловещее?».

В конце концов Азариэль понимает единственное – сколь благородны устремления не были, нужно быть осторожными, ибо под светлой маской могут прятаться самые тёмные похоти.

От размышлений Азариэля отвлек момент, когда последний люциит покинул пределы крепости и только глава мятежа остался у врат. Он горделиво окинул Цитадель, будто бы это его владения и раскрыв тленные уста из его горла вырвался сумасшедший вопль:

– Мы ещё сюда вернёмся! Ты слышишь меня, тиран!? Вы слышите меня, слуги диктата!? Мы возьмём своё! Вы ещё пожалеете обо всём этом! – обратил свою гневную реплику Люций ко всем и, прокричав безумное вызов–прощание, предатель скрылся за воротами.

Азариэль знает, что теперь они направятся к недавно выстроенным причалам, где его и остальных отступников ждал нанятый корабль, готовый за достойную плату доставить их в любую точку Мундуса.

И как только отступники покинули Цитадель, ворота за ними зарылись, словно ознаменовав конец старой эпохи целого, сильного и могущественного Ордена. Конечно, кто-то, ещё пребывая в меланхолии и грусти стоял и смотрел за уходящими отступниками со стен, памятуя о тех днях, когда они были братьями и сёстрами. Остальные же поспешили скрыться от дождя в помещениях Ордена или шли к крестьянам, желая утонуть в море дел и забыться или предаться скорби в кабаках деревни.

– Ты как парень? – плечо юноши сжали перчатки, обитые металлом, и Азариэль разглядел в пелене дождя мужчину, одетого в броню стражи Ордена, с которого стекала вода и барабанит дождь. – Тебе там… это помощь не нужно?

– Я вроде в порядке

– Вроде или как? – надавил Андрэ, и его без того суровое лицо стало ещё холоднее и мрачнее. – Ты мне тут кисель не размазывай. Если тебе есть что сказать, я тебя готов послушать и помочь. Только не здесь… говорят, сегодня в деревне подают хороший чёрный эль.

– Почему ты хочешь мне помочь?

– Ты – паренёк не самый дурной. Знаешь, не каждый раз тебя спасают от бандитов. Ты помнишь? Да и вчера… ты поставил моё мнение в ценность, и я благодарен тебе за это. Теперь я хочу тебе помочь, если ты хочешь. В деревню подвезли пару бочонков пива… могу составить компанию, думаю Регент не будет против.

– Спасибо, Андрэ, но я пока хочу отдохнуть… или набить морду одному уроду, только его отпустили.

– Как захочешь. Если желаешь расслабиться, найди меня.

После того как клятвопреступники покинули крепость, и разговора с Андрэ, юноша направился в казармы неофитов, желая ввериться долгожданному отдыху. Но стоило ему только приблизиться к холодному и давящему на душу каскадом мрачных воспоминаний строению, как перед ним возникли две фигуры. Первый человек закован в чёрную броню, отразив на себе всю скорбь и траур по этому дню. Второй мужчина сверкает доспехами, на которых должно сиять геральдическое солнце Ордена, но оно до пронзительной грусти тускло, словно бы выцвело и потухло.

– Господа, – медленно звучит обращение, исходя вместе со слабым клубом пара, и Азариэль складывает руки на кожаном панцире, обмочив манжет белой рубашки.

– Как ты, стоять можешь? – чеканит тяжёлым голосом Туриил. – Я смотрю, тебе не очень-то. Ты совсем продрог.

– Да я в порядке, – подавлено ответил Азариэль. – Тяжко конечно, но терпимо.

– Ты точно в порядке, Азариэль? – Ремиил положил на плечо эльфу, ростом с него, ладонь и слегка тряхнул юношу. – Брат, соберись, не раскисай. Нам нельзя сейчас унывать, иначе пропадём в лапах тьмы.

– Всё хорошо, – помотал головой Азариэль, тяжело и глубоко вдохнув, ощущая, как ледяной воздух промораживает лёгкие и дарует секундное спокойствие. – Что вы хотели?

– Вот и чудненько, что ты не раскис, нам потребуется помощь и думаю ты обрадуешься заданию, – заговорил Туриил – Поступил приказ от самого Регента.

– А сам он где? Регент?

– Заперся в своём кабинете, – тут же ответилРемиил.

– Что от меня требуется? – Всё также бесстрастно продолжал юноша. – Я сейчас готов любым заняться, чтобы отвлечься.

– Нам нужно будет обнести комнату Люция. – Ответил Туриил. – Регент там хочет найти что-нибудь о предателе.