Совершенные (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир". Страница 72

Я хотела, чтобы налетела буря.

Но Август не шевелился. Лишь скользил взглядом по моему лицу. И судя по серебряным прядям волос, моя личина тоже испарилась. Мы снова стали собой. Оказалось, что лежать без одежды под одним одеялом – слишком сильное потрясение для нас обоих. Сильнее, чем сражение, пленение друзей и бег сквозь снежную бурю.

– Привет, Август, – тихо сказала я.

– Привет, Кассандра, – ответил он.

Я чувствовала его дыхание и его тепло. И желание, которое сложно скрыть в такой близости. Когда-то я сказала Дамиру, что подарю свой первый поцелуй тому, кого захочу с первого взгляда. Что ж, я накаркала свою судьбу. Я хотела Августа. Хотела до сжатых кулаков, до закушенных губ. До дрожи, волной расходящейся по телу. И я видела отражение своего желания в его глазах и его дрожи. И казалось – что может быть проще, чем протянуть руку и взять столь нужное? Коснуться губами пересохших губ. Или тронуть ладонью чужое плечо, а потом повести дальше – по краю ключиц, по рельефу тела, по изгибам и впадинам. Вниз-вниз. К животу, где растекается горючее топливо, к спине, где позвоночник ломает от жадной необходимости изогнуться, принимая вес другого тела…

Казалось самое правильное в жизни – сделать все это.

Прикоснуться, приблизиться. Отдать все, взять все… Никто не узнает.

Вот только что потом? Это проклятое потом, которое вечно все портит!

– О чем ты…думаешь? – Мне не понравилось, как сипло прозвучал голос.

– О том, что теперь знаю вкус невыносимого искушения, – произнес Август.

Лава внутри обожгла внутренности. Темное и сладкое вибрировало внутри и снаружи, умоляло и требовало…

– Еще о том, что пытки в Песках были не так уж и страшны, – вздохнул Август и наклонил голову. Немного. Но если я подниму свою, наши губы наконец встретятся.

И мне – невыносимой Кэсс – было страшно сделать это. Ощутить поцелуй. Тот самый – самый лучший, самый желанный…

Поэтому я посмотрела ниже, на шею Августа.

– Буквы на твоей коже, строки из Писания – они пропали! Вот здесь у тебя были шрамы, а здесь строки, я видела! А сейчас – лишь чистая кожа. Как это возможно?

Я осторожно провела пальцем по его шее и плечу. Август вздрогнул и перехватил мою ладонь. То ли отстраняясь, то ли – не отпуская…

– И твоя панель! Посмотри, она восстанавливается.

Август удивленно осмотрел руку. Кусок срезанной когда-то пластины действительно удлинился и теперь обхватывал половину запястья, словно панель нарастала заново. Вот только вместо белой теперь она была черной с синим отливом.

– Раньше такое случалось?

– Нет. Думаю, все дело в применении моей силы. Скверна исцеляет меня. Скверна способна на многое. И она меня меняет…

– Значит, ты можешь полностью восстановится? – изумилась я.

– Возможно. Я не знаю. Этот путь – путь греха и падения, мне нельзя идти по нему. Антиматерия способна поглотить душу целиком, – глухо произнес парень. – Не будем об этом. Тебе надо поспать, Кассандра. Набраться сил.

Я медленно кивнула, хотя сон испарился, будто его и не было. Я подышала на кожу его шеи и ощутила, как сильные ладони сомкнулись за моей спиной.

– Завтра ты пожалеешь, что обнимал врага?

– Мы не враги.

– Но и не друзья?

– Верно, – после кроткой паузы ответил он.

Некоторое время мы просто лежали, слушая дыхание друг друга. Оказывается – это важно. Слышать дыхание другого человека.

– Тогда – кто? – прошептала я. – Кто мы, Август?

Некоторое он время молчал. Потом переместил ладонь, коснулся моего подбородка, поднимая голову, чтобы увидеть мои глаза. И снова я ощутила, как затягивает темный омут, как хочется в него упасть…

– А кем ты хочешь быть, Кассандра?

Я медленно покачала головой. Я пока не знала ответа.

– Я тоже вспоминала тот день, – тихо сказала я. – Постоянно. Иногда представляла, что все случилось иначе. Что я просто Кассандра, а ты просто – Август и мы просто встретились в чайной «Клевер и роза». Выпили тот невкусный чай, обсудили погоду или другую несерьезную ерунду… Мы могли бы понравиться друг другу.

– Думаешь?

Я прикрыла глаза. Вздохнула.

– Нет.

Нет, та Кассандра и тот Август не могли встретиться. А даже, если бы и столкнулись случайно на улице, то прошли мимо. Он – собирать скудные пожитки для дороги в Равилон, я – праздновать приобретение нейро-панели и строить планы по завоеванию светского общества северной столицы.

Наши судьбы были слишком разными, чтобы моя фантазия могла стать реальной.

И все же было так приятно представлять нашу встречу, которая могла бы стать иной.

– Если бы ты была просто Кассандрой, а я – просто Август, я предложил бы тебе попробовать другой чай, – вдруг произнес парень. – С мятой и корицей. Он бы тебе понравился.

– Уверен?

– Да.

– А потом позвал смотреть на танцующие фонтаны. А вечером, вернувшись домой, я думал бы о тебе. О девушке, с серебряными и розовыми волосами.

– Эти мысли были бы пристойными?

– Мм… не все, – усмехнулся Август.

– А потом?

– Потом я набрался бы смелости, чтобы позвонить тебе и пожелать хороших снов.

– И мы проговорили бы до утра, – добавила я и вздохнула. – Звучит неплохо, Август. Совершенно неправдоподобно, но весьма неплохо. Что же дальше?

– Тот, другой Август, мог прикоснуться к той – другой Кассандре. А однажды он мог бы ее поцеловать.

Он поднял руку и медленно погладил мою щеку.

– Сначала он должен был спросить у той – другой Кассандры, разрешения.

– И она разрешила бы? – теплые пальцы скользнули по скуле, обрисовали контур лица. Я ощутила, как все внутри дрожит и вибрирует даже от такого простого движения. Что предвкушение – темное, тягучее, сладкое, разливается в крови подобно дикому меду. Что свет очага гаснет, сдаваясь надвигающейся тьме, но почему-то это совсем не беспокоит…

От одной мысли о новом прикосновении у меня отчаянно заколотилось сердце.

Я смотрела в его глаза и понимала, что воздуха вокруг не осталось. Что его заменил огонь, что он обжигает кожу, воспламенят душу. Что мир сузился до крошечной лачуги среди заснеженных скал, до мужчины, рядом со мной.

Что я безумно хочу этого поцелуя.

Я сделала глоток обжигающего воздуха и сказала:

– Нет.

Август снова тихо рассмеялся. Склонился еще ниже, так что наше дыхание стало единым.

– Так я и думал. Но тому, другому Августу, это тоже понравилось бы… – сказал он и его губы коснулись моих. Губы соприкоснулись, и мы оба замерли, переживая это ощущение. Такое простое. Такое приятное. Сладкое, как разделенное на двоих лакомство.

Никогда я не ощущала подобного, никогда не думала, что со мной подобное возможно. Что прикосновение мужских губ может подарить истинное наслаждение. Что скольжение языка заставит тело дрожать, а воздух рваться из груди хриплым стоном… Что поцелуй может быть настолько прекрасным, пугающе прекрасным…Что его будет достаточно для полной потери разума!

Пальцы Августа все еще лежали на моей щеке, гладили ее. И мне хотелось продлить это ощущение, сделать его сильнее. Мне не хотелось останавливаться.

Я схватилась за его плечи, обняла, прижимаясь сильнее, желая ощутить его всей своей кожей, всем телом. Провела ладонями по его спине и услышала тихий стон наслаждения. Возможно, никто еще не касался его. Не касался – так. Я гладила и гладила, изучала руками рельеф его тела, пока наши губы снова и снова встречались в поцелуях, которые становились все горячее. Желание – сладкое и темное дурманило голову, кидало навстречу друг другу, требовало большего. Повинуясь ему, Август тоже коснулся моего тела. Почти невесомо провел по плечу, лопаткам, линии позвоночника. Замер, ощутив кружево моего бюстгалтера, провел пальцами по кромке. И я подумала с досадой, что надо было снять с себя все, ведь даже полупрозрачная ткань сейчас казалась невыносимо лишней…

Я не знала, что притяжение бывает таким. Что можно так сильно желать мужчину. Зарываться пальцами в его волосы, чертить линии и круги на его теле, таять от поцелуев. И сходить с ума от его рваного дыхания, напряженных мышц, искушающих темных глаз. И тщательно, но безнадежно сдерживаемых хриплых вздохов…