Три товарища (СИ) - Селютин Алексей Викторович. Страница 29

Хорошо хоть президент, как рассказывали Рамешу вхожие в высший круг люди, всегда мыслил здраво. Принимал решения, полностью их осмыслив. И сразу остудил все рисковые головы, когда узнал, насколько необычный враг появился на границах человеческих территорий. Он отдал приказ собирать информацию, анализировать и ничего не утаивать от американцев. Делиться с ними всем, что удастся обнаружить.

Рамеш считал так же. И рад был увидеть, что молодые пилоты, первыми столкнувшиеся с непонятной угрозой, способны сопереживать, а не злорадствовать. Это говорило о многом.

— Но всё это вас больше не касается, — Рамеш Патель нарушил молчание.

Алексей, Никита и Илья испуганно уставились на него. На мгновение всем троим показалось, что их дни в ВКС сочтены.

— Как??? Нас демобилизуют??? — выпучил глаза Алексей. Пилотирование и исследование космоса для него очень много значили. Он никогда не хотел идти по другому пути и с ужасом представил, что будет всего этого лишён.

— Не сгущайте краски, лейтенант, — успокоил полковник. — Всё не настолько плохо. Вы оправданы и освобождены. Уверен, в будущем у разведки к вам будет ещё масса вопросов. Но пока на самом высоком уровне, — он ткнул пальцем в потолок. — Принято решение предоставить вам отпуск сроком на две недели. Вы и так многого натерпелись.

— Сейчас? В такое время? — не унимался Алексей.

— По окончании отпуска, как я понял, будет сформирована специальная комиссия. С вами свяжутся на предмет дальнейшего развития ваших карьер, обсудят перспективы службы. Но так же ВКС России готовы предоставить вам возможность подать в отставку. С учётом всего, что вы пережили, вы спокойно можете подать заявление на увольнение из рядов ВКС. Тогда ваши дела будут рассмотрены в отдельном порядке для формирования пенсионного довольствия.

— На пенсию в двадцать два года? — фыркнул Илья. — Ага, сейчас. У меня уже есть один пенсионер. Становиться вторым мне как-то не хочется.

Алексей и Никита дружно согласились с ним. Покидать ряды ВКС никто не собирался.

— Рад это слышать, — произнёс Рамеш. — Вы меня не разочаровываете. Это хороший знак… А теперь для начала, — он вновь отрыл папку и извлёк три листа с машинописным текстом. — Мне нужны подписи напротив ваших фамилий. Подписи о неразглашении государственной тайны и всего, что вы от меня сейчас услышали. Читать весь документ не надо. Главное запомните, чем карается разглашение государственной тайны, и подпишите.

Рамеш Патель взял ручку со стола коменданта и протянул пилотам. Алексей, Никита и Илья друг за другом расписались в документах. Никто из них ничего не стал читать. Никто из них не сомневался.

— Второе, — сказал Рамеш, когда упрятал бумаги в папку. — Я прибыл к вам не один. Со мной целая делегация гражданских. Они сейчас ждут за порогом.

— Гражданских?

— Вас ожидают ваши родные и близкие. От лица государства в целом и Космической Разведки в частности я приношу вам извинения за то, что так долго держали вас взаперти. Что не давали ни связаться, ни встретиться с родными. Надеюсь, двухнедельным отпуском вы воспользуетесь сполна.

Рамеш думал, что порадует ребят этими новостями. Что они кинутся в пляс, будут обниматься и радоваться. Отчасти, так и произошло. Но лишь двое из трёх возрадовались и закричали. Третий набычился и даже с силой стиснул зубы.

Сопровождаемые охраной, полковник Патель и пилоты покинули кабинет коменданта. Быстро собрали личное имущество, оделись по погоде и выбрались на улицу через парадный вход. Там действительно было многолюдно. Медицинские работники топтались у "скорых" и были готовы к любой неожиданности. Были готовы, если кому-либо станет плохо. ОМОНовцы оцепили небольшое пространство, чтобы родственникам и пилотам никто не мешал. Ну а большая группа гражданских неуверенно топталась у автобуса.

Всё изменилось, когда на пороге показалась везучая троица. Родственники их увидели и единой толпой устремились навстречу. Как и двое пилотов. Третий же остался стоять на ступеньках рядом с Рамешем. Кривился лицом, сжимал руки в кулаки и не спешил обниматься и целоваться.

Рамеш наблюдал, как Терехов утонул в объятиях. Практически все гражданские из той толпы бросились к нему. Они закружили его, зацеловали и залили слезами. Измождённая молодая женщина с некрасивыми тёмными кругами под глазами повисла на нём и целовала лицо. Что-то шептала на ухо, а он что-то шептал ей. Затем Терехов опустился на колени и прислонился щекой к её животу, словно прислушивался. Рамеш понял, что женщина в положении. И непроизвольно улыбнулся, радуясь, что жена не стала вдовой, а ребёнок не будет расти без отца.

Тищенко, расставив руки, подбежал к седовласому старику. Ещё при знакомстве этот старик достал Рамеша своими хвастливыми рассказами о делах молодых и восторженными эпитетами, которыми награждал внука. Внука Рамеш уже немного узнал и составил поверхностный портрет. Теперь он был готов согласиться, что у того есть качества, о которых рассказывал дед. Особенно, когда наблюдал, как молодой пилот и старый вояка обнимаются. Как по лицу деда текут слёзы, а внук, никого не стесняясь, целует того в морщинистые щёки. Эта сцена прекрасно демонстрировала, насколько эти люди близки друг другу. Рамеш даже улыбнулся, наблюдая за ними.

С Телегиным же всё было гораздо сложнее. Он единственный остался стоять на месте — в метре от Рамеша — и даже не сделал попытки кинуться кому-либо в объятия. Напротив него, нерешительно приближаясь к каменным ступенькам, переминались с ноги на ногу трое: женщина лет сорока-пятидесяти, рано поседевший мужчина приблизительно такого же возраста, и молодая светловолосая девушка, с заметным присутствием лишнего веса. Лицом немного грубоватая, в очках с толстыми линзами, и очень похожая на самого Телегина. Хоть лица их выражали определённую степень счастья, кидаться на шею они тоже не спешили.

Алексей тяжко вздохнул. Смотря на родителей, он почувствовал затихшую, было, боль. Будто тот старый кинжал, которым они пронзили его сердце давным-давно, всё ещё торчит. Что он всё ещё не извлёк его, а рана так и не затянулась. Хоть он давно всё отпустил, охладел к родителям и смирился, прощать и налаживать отношения не собирался. Для него всё было кончено.

Но, увидев сестру, которую в последний раз видел шесть лет назад, увидев, как она повзрослела, он немного оттаял. Он помнил её тринадцатилетней девчонкой, которая, хихикая с подружками, обсуждала мальчишек из школы. Которая радовалась подаркам на День Рождения и была счастлива. Он не особо ладил с ней, но сейчас, заметив, как на него смотрит уже взрослая девушка, растерялся. Её он никогда ни в чём не винил. Он понимал, что её вины нет. Но, так же как и от родителей, он давно отдалился от неё. Дистанцировался и не испытывал особой потребности налаживать отношения. Семью из своего сердца он давно вычеркнул.

— Я не желаю вас видеть, — тихо произнёс он, когда родители приблизились достаточно, что слышать его могли лишь они и полковник. — Для меня ничего не изменилось. Как не желал вас видеть шесть лет назад, так не желаю и сейчас.

— Лёшенька, — мать, заметно постаревшая и подурневшая за эти годы, сделала порывистое движение. Видимо, она хотела его обнять. Но он выставил перед собой ладонь, словно стену.

— Не надо вот этого лицемерия, — брезгливо поморщился Алексей.

Женщина остановилась на полпути. Тянувшиеся руки безвольно опустились. А затем прикрыли глаза, когда она зарыдала навзрыд.

— Сынок, — отец Алексея, имевший крайне растерянный вид, поспешил к ней и обнял за плечи. — Зачем ты так? Мы же очень рады, что с тобой всё хорошо. Мы так переживали.

— Ага, — фыркнул Алексей. — Я уже большой мальчик. За меня переживать не стоит. Надо было это делать, когда надо было…

— За что ты так с нами? Ни разу не написал, не позвонил. Ни разу не ответил на звонки. Что ты хочешь, что бы мы сделали?

— За что??? — глаза Алексея расширились, а грудь надулась, будто сейчас вытолкнет изо рта матерный воздух. Но всё же ему удалось сделать то, что всегда удавалось через силу — он смог сдержать гнев. — Давай мы сейчас не будем портить праздник другим и вспоминать "что", "кому", "за что". Хорошо? А что я хочу, что бы вы сделали? Да просто оставили меня в покое. Когда я уезжал, я всё высказал вам в лицо. Повторять нет смысла. Вы должны были понимать, что видеть вас здесь я буду не рад. Поэтому не удивляйтесь.