Раз, два, три (СИ) - "Deiko". Страница 14

— Я попробовал провернуть вполне простой трюк. Убедил себя, что на новом месте я просто не обязан этого делать, иногда даже работает, — делится своим открытием Сережа по дороге из продуктового. — Кое-что, конечно, дается сложнее, так что не ори на меня, если я сломаю кран.

Пройдя в квартиру после похода за продуктами, Сережа вручает пакет Олегу, первым делом отправляясь в ванную мыть руки, а затем возвращается на кухню. Несмотря на то, что мысль о новом месте перекрывает многие старые, идея о том, что в новой квартире все должно быть чисто, похоже, оказывается не менее сильной. Поэтому после возвращения из магазина Сережа бросается протирать все упаковки с едой, прежде чем распихать их по шкафам и в холодильник. Привычка становится каждодневной. Когда Олег приносит отдельно упаковку печенья и, открыв, кладет ее на стол, Сережа аккуратно отодвигает пакет в сторону, после этого вымывает руки, затем берет печенье, закрывает пакет и снова моет руки. Просить Олега повторять его действия Сережа не требует, но тот сам решает, что куда спокойнее будет протереть все то, что приносится в дом, иначе Разумовский себе руки просто сотрет постоянным мытьем.

Сережа действительно становится куда спокойнее. Говорит о том, что с ним происходит, уже без прежнего нажима, более открыто. Ритуалы продолжает выполнять, на многие навязчивые мысли все еще жалуется, но на новом месте контролировать все куда проще.

Что-то новое в жизни Разумовского каждый раз напоминает игру в русскую рулетку — замки на новой куртке он не трогает, зато, когда у него появляется телефон, он сразу же запускает новый ритуал — по несколько раз прикасается к нему. Хотя его получается быстро свести к минимуму. Но, прежде чем снять пароль, Разумовский три раза включает-выключает экран, и вот от этого уже избавиться сложнее.

— Я знаю, что этого на самом деле нет, но иногда мне кажется, что если я этого не сделаю, то прочту там что-то плохое, получу какое-нибудь неприятное сообщение и так далее, — объясняет Сережа. — Но я пытаюсь. Просто дай мне время.

Олег не торопит. Это выглядит не так странно, как троекратное прикосновение, со стороны вообще почти не заметно, что Сережа что-то там творит, так что Олег не давит.

Хватает и других примеров. Обуваться на новой квартире Сережа начинает без всяких помех, зато, когда у него появляется ноутбук, без сложностей не обходится. Привычка дергать страницу вверх-вниз не уходит, но появляется ритуал куда более противный — Сережа не может нормально печатать слова. Как он потом объяснял, у него и в школе такое было, а тут это приобрело куда большие масштабы. Сережа печатал слово. Потом стирал. Печатал опять. Потом еще раз. Иногда стирал последние три буквы и снова набирал их три раза. Иногда тормозил на букве какой-то конкретной тоже троекратно стирая и печатая заново. Порой такое зацикливание вызывается внешними раздражителями — Сережа мог набирать текст, услышать какой-нибудь шум за окном, прерваться и начать серию повторов. Иногда во время печати в голову приходят очередные неприятные навязчивые мысли, а раз эта буква была набрана с навязчивой мыслью, то ее надо перепечатать.

— Понимаю, что это ненормально, но просто не могу остановиться.

Олег в эти моменты никогда не вмешивается. Он уже уяснил: стоит прервать ритуал, и Сережа может зациклиться. Несколько раз Олег видит, как Сережа доходит чуть ли не до истерик, отчаянно повторяя одно и то же не в силах затормозить, поэтому самому ритуалу старается не мешать, учитывая, что количество повторов начинает идти на спад. Разбирать все это следует уже после.

Самой противной частью остается чирканье по бумаге. Как Сережа не бьется с этим, поделать он ничего не может, хотя и снижает до минимума. «Черновик», который они придумали, остается в прошлом, росчерков в тетради больше нет, но когда Сережа держит в руках карандаш, у него все равно выскакивает время от времени несдерживаемая потребность хотя бы едва заметно, чисто символически коснуться им тетради, книжной обложки, даже просто стола, если рядом не на чем писать. Олег никогда не комментирует и не кидает осуждающих взглядов.

Несмотря на новые заморочки, Сережа ведет себя адекватнее, чем в детдоме. Если лет пять назад любой, глядя на мальчишку, мог бы сказать, что с ним что-то не в порядке, то сейчас со стороны Сережа был как все. Научился прятать свои ритуалы настолько, что, если не приглядываться, то странности были почти незаметны. У Сережи намерение избавиться от этой дряни. У него явно сейчас прогресс. Другое дело, что у Олега прогресса так и нет.

Казалось, что концепт навязчивых мыслей он начинает понимать лучше, потому что такой навязчивой мыслью становится для него теперь Сережа. Вытянувшийся за последний год, стройный, по-своему изящный в своей угловатости, он постоянно приковывает к себе взгляд Олега, снуя туда-сюда по квартире. Олег любит наблюдать за Сережей, несмотря ни на что всегда живым и шумным. С восхищением отмечает, как тот что-то рисует. Рисует достойно, уже на хорошем уровне, с улыбкой. Смотрит, как Сережа пытается что-то готовить, в результате только перепортив все продукты. С уважением следит, как Сережа щелкает что-то заумное в ноутбуке. Эмоциональный, громкий Сережа задевает каждый раз что-то новое в Олеге, беспощадно вытаскивая наружу незнакомые чувства. И ощущения. Например, когда Сережа выходит из ванной после душа лишь с полотенцем на бедрах.

— А моя футболка в стирке что ли? — бросает он на ходу, подходя к шкафу.

— Что? — переспрашивает Олег, так и не расслышав вопроса.

— Фиолетовая, с совой? — не оборачиваясь, Сережа продолжает рыться на полке, нагибаясь еще ниже.

Талия у Сережи узкая. Кожа тонкая, бледная, под ней на спине остро выступают позвонки, по которым хочется скользнуть рукой, пересчитывая. Плечи аккуратные, усыпанные веснушками, которые почему-то Сереже безумно не нравились. Сказал бы ему Олег, что считает это сексуальным, тот бы лишь презрительно хмыкнул. «Не поворачивайся, — произносит про себя Олег, скользя взглядом с плеч на торчащие лопатки, на впадинку на пояснице, а затем еще ниже, — замри». Сережу он видит обнаженным не первый раз: школьные медосмотры, раздевалки, да в конце концов — в одной комнате годами жили. Вот только знакомое тело как начало пару лет назад восприниматься иначе, так ничего с этим поделать и не получается.

Когда Олег залипал на одноклассниц — это казалось полностью нормальным. Такие же ощущения были естественными, когда он листал раздобытый кем-то из мальчишек Плейбой, глядя на зафотошопленных моделей. Вот только вело его так сильно исключительно с Сережи.

Сережа поворачивается.

— Тогда оранжевую возьму, — тянет он с полки одежду, отправляясь обратно в ванную одеваться. — Поможешь мне потом с программированием? Кое-что накидал, хочу тебе показать, — интересуется он, уже стоя в дверном проеме.

— Конечно, — кивает Олег. Как только за Сережей закрывается дверь, он жмурится, устало откидываясь на подушки.

Учеба в университете Разумовскому нравится и дается легко. Сережа учит сверх программы, ставит перед собой новые цели, каждый день прикладывает усилия, чтобы стать лучше. Чтобы идти вперед — необходимо избавиться от старых привычек.

В какой-то момент Сережа принимается опять активно гуглить свои симптомы, благо интернет теперь под рукой двадцать четыре на семь. Идти к психологу — бесполезно, ибо тут по мнению Сережи только два пути: либо он натыкается на очередного дилетанта, либо его закрывают, пичкая таблетками. О последнем Разумовский тоже успел прилично начитаться: медикаментозное лечение, как писали, помогало. Но после прекращения приема лекарств начинался такой откат, что рисковать вряд ли стоило. Вторым вариантом была психотерапия. Поразмыслив, Сережа поделился выводом, что последним можно заняться самому и дома. К тому же у него есть Олег, который его не бросит, который поддерживает и помогает. Оглядываясь назад, Сережа понимает, что без Олега совсем бы загнулся.

И все же, страдая от навязчивых мыслей, постоянных ритуалов и повторов Сережа упорно отказывается признавать, что болен. Предпочитает считать, что это просто временная проблема, нарушение, странность, но что у него проблемы с психическим здоровьем — отрицает. Открещивается от термина обсессивно-компульсивное расстройство и при этом упорно читает про него и ищет все новые подходы к избавлению.