Трава зелёная (СИ) - Решетников Александр Валерьевич. Страница 9

— А чем ты можешь помочь? — с подозрением гляжу на… Хочется сказать: «Бабу». Простоватое лицо, необременённое интеллектом, спокойствия не прибавляло. А ещё у неё муж старовер. В вопросах веры я не силён, но наслышан, что староверы отличались строгими нравами. Сейчас предложит спинку потереть, а следом Емельян с топором завалится…

— Вы одёжку скидайте, я грязную сразу заберу. Завтра уже чистое наденете.

Это, конечно, можно. Однако я снова напрягся… Моё нижнее бельё!!! Костюм-то я надел сценический, зато под ним… Во-первых: это трусы-боксеры леопардовой расцветки. Во-вторых: белая футболка, на которой нарисован первобытный мужик, бегущий с копьём за мамонтом. Плюс к рисунку приложена пояснительная надпись: «Добытчик. Кормилец». В-третьих: у меня тату на правом плече. Здоровенный такой скорпион. В армии отказался обозначать свою принадлежность к войскам РВСН, а тут Анька соблазнила. Типа это так брутально, к тому же твой знак зодиака… Именно через неё в моей черепушке осел весь звёздный зоопарк. Она вообще на астрологии повёрнута…

— Ты, Прасковья, иди… Грех это холостому мужчине перед замужней женщиной обнажаться. А грязные вещи я на лавке оставлю, после заберёшь.

— Как же так?! — искренне расстроилась баба. — Где это видано, чтобы баре стеснялись, да ещё в бане? А кто вас веником охаживать станет?

— Прасковья! — делаю хмурое лицо. — Там, откуда я приехал, совсем другие законы. К тому же я не православной веры. Так что лучше иди, не искушай меня.

Женщина обиженно поджала губы и ушла. Блин, лишь бы Марии Васильевне не нажаловалась. Тогда в баню заявится целая делегация. А что делать со шмотками? Выкидывать жалко. Кстати, а чего я так переживаю? Подумаешь, вещи необычные… Мода в Европе такая! Наличие тату тоже можно объяснить… Пока я стоял и предавался размышлениям, в баню пришёл Емельян.

— Господин учитель, чем же вам не угодила Прасковья?

— Э-э… — я даже не сразу нашёлся, что сказать. Вот же, блин горелый, уже мужу настучала. — Емельян, там, откуда я приехал, не принято, чтобы холостой мужчина обнажался перед замужней женщиной, даже если она холопка. Грех это… Кстати, может, ты мне услужишь?

— Ну-у… — замялся бородач и начал чесать свой затылок. — Вообще-то я не против. Только Прохору совсем худо…

— Зубом что ли мается? — догадался я.

— Ага. Вот и пришёл ко мне. В доме-то стонать несподручно. Ещё детей барских разбудит…

— Слышь, Емельян, а водка в доме есть? — спросил я после недолгого раздумья. Всё-таки алкоголь притупляет боль. А ещё можно попробовать вырвать больной зуб.

Помню, как на даче у Михаила Петровича у меня зуб разболелся. Боль была такая, хоть вешайся. И как быть? На дворе ночь с субботы на воскресенье, больницы поблизости нет, до города далеко, а машину с вечера разобрали, чтобы с утра подшаманить. Позвонили в скорую… Там посоветовали выпить что-нибудь обезболивающее, а утром ехать в город на приём к зубному. У них же свободных машин нет, тем более ехать далеко. Короче, сплошной облом. Тогда Михаил Петрович решил лечить меня самостоятельно. Водкой, конечно, не поил. Слишком мал я был для водки. А вот таблетки от боли дал. Затем усадил меня в кресло, привязал руки к подлокотникам, сказал Даньке, чтобы держал мою голову, взял клещи и вырвал мне зуб.

Сначала было больно. Ещё кровь жути нагоняла. Но успокоился быстро. Потом остаток ночи полоскал рот хлоргексидином, чтобы никакая зараза в ранку не попала. Водка, между прочим, тоже помогает. Нее, не в смысле полоскать. В поликлинике, перед тем, как удалить зуб, делают анестезию. И всё бы хорошо. Но когда действие анестезии прекращается, ранка болеть начинает. Иногда достаточно сильно. Но граммов сто водки моментально устраняют эту проблему. Проверено лично.

— А что такое «водка»? — огорошил меня Емеля.

— Напиток такой, крепкий, аж горло дерёт, — попытался я объяснить: «Неужели не знают, что такое водка?»

— А-а! Вы, наверное, имели в виду хлебное вино?

— Наверное, — киваю головой.

— И зачем оно вам?

— Прохора лечить будем! И ещё нужны клещи самые маленькие, найдёшь?

— Даже не знаю, — снова чешет свой затылок. — Клещи у Прохора есть. Он у нас и по дереву мастерит, и по железу… А хлебное вино только у хозяев.

— Марфе скажи. Она же хлопочет по кухне. Для мужа-то расстарается. Не пьянства ради, здоровья для! — выдаю крылатую фразу из своего времени.

— Хорошо, попробую, — но видно, что сомневается. А ещё, наверное, побаивается своих хозяев.

— Пробуй. Как всё найдёшь, веди сюда Прохора. Нечего дома пугать детей.

Емельян ушёл, а я понял, что мыться давно уже пора. В баньке жарковато. Пока разводил политесы, вспотел. А тут ещё парик, будь он неладен. Считай, вторые сутки ношу, не снимая. Даже спал в нём. Вот ведь приплющило. Но на будущее, думаю, он нафиг не нужен. У меня свои волосы вполне симпатичные. Конечно, выбрасывать его не стоит. Всё-таки вещь дорогая. Видел как-то в магазине парики. Цена, как за хорошую шапку. Здесь, наверное, ещё дороже. А вот подставка под парик нужна. Вещи беречь надо. А ещё плечиков нужно наделать. И вообще, завтра устрою полную ревизию своему гардеробу. А то даже толком и не знаю, что есть в дорожных сумках.

Размышляя о будущем, положил на лавку принесённые с собой вещи: полотенце, панталоны и лёгкую рубашку. Другое бельё, соответствующее названию «нижнее», не обнаружил. Рядом стал складывать то, что было на мне. Тёмный суконный плащ с пелериной, который накинул поверх камзола. Не в шубе же в баню переться? Сверху легли: камзол, рубашка, короткие штанишки, гольфы… Увенчал эту стопку париком. Остался в трусах и в футболке. И тут в баню Емельян буквально затаскивает Прохора. А у мужичка глаза, словно у бычка, которого ведут на скотобойню. В следующее мгновение оба пришельца неожиданно превратились в двух барышень бальзаковского возраста, которые увидели перед собой негра из рекламы дезодоранта.

— Чё вылупились, как будто неделю по нужде не ходили? — зыркаю на них грозно.

— Одёжки, господин учитель, у вас чудные, — справившись с оторопью, отвечает Емельян. Прохор лишь согласно кивает. Хотя морда так перекошена, что не поймёшь, кивает или дразнит меня.

— Это у тебя чудные, а у меня самые модные. Даже у французского короля такого нет! — заявляю высокомерно. — Ладно, лирику в сторону. Принёс, о чём я просил?

— Э-э… Да, вот клещи, — и протягивает мне жуткий агрегат, позаимствованный, скорее всего из подвалов святой инквизиции.

— Я же просил самые маленькие.

— Эти самые маленькие, — виновато втягивает голову.

— Ладно, давай. Как говорится, используй всё, что под рукою и не ищи себе другое. А где хлебное вино?

— Марфа сейчас принесёт.

— Хорошо, пока её нет, сажай своего товарища на лавку поближе к лучине и руки ему за спиной вяжи.

— Зачем? — спрашивает удивлённо.

— Чтобы махать ими не начал. А то понаставляет нам синяков… Некоторые от боли такими буйными становятся, впятером не сладить. И повязку ему с лица сними.

В этот момент заходит Марфа и тоже пялится на меня коровьими глазами. Блин, что не так? Всего лишь трусы и футболка. Согласен, раскраска и картинка отличаются неким авангардизмом, но не впадать же от этого в ступор!

— Бутыль давай, — протягиваю руку, а то ещё, уронит, дурёха.

— А-а? Ага, возьмите, конечно, — кивает невпопад.

— А теперь иди, — приказываю, забрав бутыль. — Нечего тебе тут делать.

Ушла… Только не как все нормальные люди, а пятясь спиной назад. Я тем временем отыскал ковш, плеснул в него примерно сто пятьдесят граммов сивушного пойла и поднёс ко рту Прохора.

— Пей.

— М-м… — говорить не может, только мычит и головой мотает.

— Не пьём мы, господин учитель, — подсказывает бородач. — Нельзя нам.

— Если сам не выпьет, насильно волью! — начинаю злиться. Помочь хочу людям, а они тут из себя целочек строят. — Живо!

Подействовало. Мужик зажмурил глаза и открыл рот, куда я и влил содержимое ковша. М-да… Картина: «Рыба, выброшенная волной на берег». Как бы не окочурился. Беру с лавки свой гольф и сую ему под нос.