Кровь, которую мы жаждем (ЛП) - Монти Джей. Страница 71

Она смотрит на меня немигающим взглядом; ее левая рука тянется к карману моего пиджака. Тепло ее пальцев просачивается сквозь материал.

— Такова была наша судьба, верно, Тэтчер? Я влюбляюсь в тебя, а ты убиваешь меня. Прямо как наши родители, да?

Мой перочинный нож блестит, когда она убирает его, держит его на ладони, предлагая мне.

Я отрывисто киваю, убирая руки от ее волос.

— Тогда убей меня.

Слова Лиры прорезают воздух и она смотрит на меня с бесстрастной маской эмоций. Неподвижно и без страха. Либо она готова умереть, либо верит, что я не причиню ей вреда.

— Остановись. — Приказываю я, зная, что она пытается сделать.

— Если ты как твой отец, а я как моя мать, тогда это должно быть просто. Убей меня. — Она настаивает, раскрывая нож и подталкивая его ко мне, отчаянно желая, чтобы я забрал его у нее.

Каждый мускул в моем теле напрягается, и что-то внутри закипает. Эта новая эмоция, ярость, обрушивается на меня, как красная волна. Чем дольше она стоит там, вжимая нож в мои руки, тем темнее становится цвет.

Я подхожу к ней ближе. — Я больше не скажу тебе.

— Сделай это! — Она кричит: — Если это так просто, если то, что ты говоришь, правда, то сделай это! Просто иди вперед и покончи с этим.

Моя рука дрожит от ярости, когда я выхватываю нож из ее руки, мои длинные пальцы погружаются в ее волосы, притягивая ее тело к себе.

Властными шагами я веду нас назад, заставляя ее тело двигаться назад, пока мы не оказались в другом конце комнаты. Загнанная в темноту шкафа, ее спина врезается в стену.

Лезвие кажется теплым в моей руке; металл прижимается боком к ее нежному горлу и я продолжаю держать ее за затылок, вдавливая ее шею в нож.

— Убей меня, Тэтчер. Покажи мне, кто ты.

Ее дыхание вырывается быстрыми вдохами, но она держит голову поднятой, давая мне доступ. Практически умоляя, чтобы я разрезал ее, оставил лежать без ничего, кроме рубинового ожерелья. Струйки крови стекают вниз, высасывая ее досуха.

Я скрежещу зубами, отчаянно желая покончить с этим, но моя рука не позволяет мне, мой разум отказывается.

— Нет. — Я качаю головой, пытаясь сглотнуть, но горло сжимается.

— Сделай это! Убей меня! — Ее голос дрожит в моих ушах, звучит отчетливо, требует от меня сделать то, о чем я думал годами. Но, как и в первый раз, я не делаю.

— Не могу! — Я дергаю ее за волосы, заставляя смотреть прямо на меня: — Боже, я хочу разрезать тебя на кусочки, детка. На куски, уничтожить все, что ты есть, чтобы я никогда не испытывал этого ужасающего биения в моем нутре каждый раз, когда я вижу тебя. Я хочу убить тебя и твою память, но я не могу, блядь, сделать это!

Моя грудь вздымается, дыхание вырывается рывками, как будто я пробежал несколько миль подряд. Суровая правда колеблется между нами, моя неспособность расстилается передо мной.

Что я слаб по отношению к ней. Единственное, для чего я был создан, и я не могу этого сделать, и все из-за нее.

Мои глаза встречаются с ее глазами, в них тонет голод, но в них всегда мерцает чувство победы.

— Я вижу тебя. Единственная, кто тебя знает. — Она дышит: — И я знаю, что ты лжец. Это наша судьба.

Это последнее, что она говорит, прежде чем я чувствую, как руки хватают меня за шею одной рукой, а другой — за переднюю часть пиджака и впиваются нашими ртами друг в друга.

И я позволяю ей, позволяю, потому что какая-то часть меня знает, что она права, что она всегда была права. Даже когда я отказывал себе в ней, отказывался признавать ее существование из-за страха перед этим моментом.

Чистая, вызывающая привыкание близость, которая расцветает только после нее. Конечно, она могла бы вырасти внутри меня. Расцвести, как зимняя роза, сквозь ледяной холод и неумолимый лед.

Живые существа не выживали во мне. Я был создан, чтобы уничтожать их с самого начала, но она, пропустив смерть и разложение, она процветала во всех местах, которых боялись другие.

Процветала.

Зубы и язык сражаются друг с другом. Она гудит во мне, заставляя меня глотать ее удовольствие. Изливая всю злобу и слова, которые мы не скажем, в горло друг другу, и я провожу ножом от ее шеи вниз по передней части ее тела.

Ее зубы впиваются в мою нижнюю губу, прикусывая ее так сильно, что я чувствую металлический привкус на языке. В моем горле раздается стон, когда она всасывает плоть, втягивая мою кровь в свой рот.

Окрашивая ее внутренности мной.

Мы — паутина из спутанных конечностей и синяков от прикосновений. Она срывает с моих плеч пиджак, разрывая ткань, жаждет прикоснуться ко мне, оказаться под моей кожей.

Поверхность для нее недостаточна. Она хочет быть под всем, что я создал снаружи, под моей плотью, в стенах моей головы. Ничего из того, что я даю ей, никогда не будет достаточно.

Несколько мгновений застывшего времени, мои руки в ее волосах, перебирающие дикие кудри. Мои пальцы раздвигают швы ее одежды. Тепло ее рта впивается в мой рот, вишни топят мои чувства.

Я еще сильнее прижимаюсь к ее маленькой фигуре и хриплю ей в рот, чувствуя, как ее оголенные соски тыкаются в мою грудь. Желание захлестывает все инстинкты, а о контроле я думаю лишь мимолетно. Все, о чем я могу думать, — это прикоснуться к ней.

Всю свою жизнь я хотел быть чистым. Кропотливо чистым.

И все, чего я хочу, все, чего я жажду, — это чтобы она сделала меня грязным. Обнажить передо мной всю глубину ее души, чтобы я мог разорвать ее на куски, если захочу, знать каждый ее дюйм, погрузить в нее руки и быть покрытым всем, что есть Лира Эббот, ее нездоровая близость.

Возможно, это другой вид близости, на который я способен, почти больной по своей природе. Я думаю о том, как мне хочется оказаться внутри нее. Я хочу, чтобы мой член был засунут между ее бедер, а моя кровь топила ее горло, и наши тела пытались слиться в одно.

Моя рука ласкает ее грудь, крутит чувствительный бутон между пальцами, заставляя ее вскрикивать, выгибая спину, я провожу языком по ее шее, исследуя все места, которые заставляют ее напрягаться.

Нож в моей левой руке дергается, умоляя ее. Ленивым движением я провожу кончиком по ее обнаженной верхней части тела, наблюдаю, как мурашки бегут по коже, пока не достигаю вершины ее бедер.

Ее руки тянутся к низу юбки, задирая ее до талии, показывая мне пару лавандовых трусиков под ней. Мой член упирается в брюки, пульсируя при виде красных струек по ее молочным бедрам.

Я поворачиваю руку, вдавливая лезвие в ее ногу, скольжу постепенно, чтобы она почувствовала прикосновение металла. Она впивается ногтями в мои плечи, вгрызаясь в мышцы.

Ее брови нахмурены, в чертах лица застыло выражение страдания. Я пытаюсь успокоиться, но она удерживает меня на месте, в панике качая головой.

— Подожди, — говорит она, — я могу это выдержать. Продолжай.

Улыбка появляется на моих губах, когда я наклоняюсь вперед, прижимая трепетный поцелуй к пульсу в ее горле и чувствую теплую жидкость на боку моей руки.

Она так хороша, готова принять каждый порез.

— Ты так красиво истекаешь кровью для меня, детка.

И я подразумеваю каждое слово.

Я говорю это так сильно, что не задаюсь вопросом, когда мои колени подкашиваются, и я позволяю себе упасть на колени. Так я могу наблюдать, как нож погружается в ее мягкость.

Свободной рукой я зацепляю заднюю часть ее колена, поднимая его в воздух и расширяя щель между бедрами, мои пальцы впиваются в нее, надеясь оставить синяки от моих прикосновений. Они останутся там на долгие годы после того, как я уйду.

— Ты видишь, что вид твоей крови делает со мной, дорогая? Что мне хочется сделать?

Мой взгляд фокусируется на следующем порезе, чуть ниже первой горизонтальной раны. Кровь сочится из пореза, и в этот раз я не отказываю себе в ней, прижимаюсь ртом к ее покрасневшей коже.

— Тэтчер... — Она стонет от прикосновения.

Хныканье, хныканье и вздохи вырываются из ее легких. Все это время мой язык ласкает кровь, вытекающую из ее ноги, и я пью ее, чувствуя, как терпкий вкус стекает по задней стенке горла, наполняя меня ею.