Только не|мы (СИ) - Толич Игорь. Страница 36

— Ничего подобного. Я его терпеть не могу. Зато нам не бывает скучно. Вова заявил, что нам срочно нужны дети. А я ответила, что одного великовозрастного дитяти мне вполне хватает.

— Габи, ты жестока…

— Может быть. Ничего не имею против детей, но только в случае, если они растут подальше от меня. Мы с Вовой поссорились, когда он спрятал мои противозачаточные. В отместку я налила подсолнечного масла в его любимый вискарь. Рецепт по Джейсу Бонду: смешать, но не взбалтывать. Ты бы видела, как Вова давился… Просто умора. А потом он обсыпал красным перцем мою помаду. И когда у меня губы раздулись до размеров ануса макаки, пришлось пойти на крайние меры.

— И что же ты сделала, боюсь представить?..

— Я была более милосердна и всего лишь разместила его номер телефона на всех попавшихся гейских сайтах знакомств с предложением бесплатного минета.

— Габи!.. — негодовала и одновременно хохотала я.

— А что? Столько внимания и предложений о свидании, думаю, он не получал ещё никогда.

— А вдруг бы согласился?

— Я бы на это посмотрела…

— Серьёзно?

— Ну, хоть какое-то разнообразие в интимной жизни…

Я смеялась, а ещё немного завидовала безбашенности и раскованности Габи. Не представляю, как природа умудрилась её такой создать. Зато я понимала, почему Вова никогда всерьёз не уходил от неё. Они оба нашли друг друга, потому что обоим претила незамысловатая семейная жизнь. Их до сих пор переполняла страсть, хоть Габи и жаловалась на спад в интимной сфере. Если они и расстанутся однажды, то только в случае, когда последние искры между ними действительно погаснут. Но, судя по тому, о чём писала Габи, до этого момента было ещё далеко.

Мы проболтали до вечера. И настроение моё само собой стало по-настоящему праздничным. Я ощущала близость дружеской поддержки, которой мне так не хватало в последнее время.

Но ещё сильнее я обрадовалась, когда позвонил Андрис. Он сказал, что Алексис относительно бодро себя чувствует и даже пошутил, что, возможно, дотянет до нового Рождества. Андрис воспринял шутку осторожно и собирался пробыть с другом, по крайней мере, пару-тройку дней.

Ко всему прочему в тот же вечер я получила бесценный и самый тёплый подарок, о котором и не мечтала — мне написала Елена, воспитательница детского дома:

«Дорогая Илзе! Поздравляю вас и вашего достопочтенного супруга со святым праздником!

От всей души желаю лично от себя и от лица всех воспитанников, которые, уверена, присоединятся к каждому моему слову, здоровья и счастья долгие лета.

Как и обещала, сообщаю вам о том, что Валдис искренне заинтересовался подаренными шахматами. К сожалению, играть он пока не умеет. Но в меру сил и возможностей мы стараемся пробовать объяснить ему правила.

Вы сами знаете, что Валдис плохо идёт на контакт, и устное обучение для него всегда проходит с трудом. Мы нашли для него обучающую книгу. Он читает медленно и с трудом понимает, что для игры в шахматы нужен партнёр. Сейчас его устраивает, что все фигуры остаются только под его контролем. Воспитателей и, тем более, других детей он ни в коем случае не подпускает. Он пробует запомнить комбинации, и, как ни странно, более всего ему сейчас нравятся пешки.

Никто не даёт гарантии, что он сможет выучить все ходы и научиться однажды играть с кем-нибудь в паре, но новое увлечение ему точно не повредит. Надеюсь, вы понимаете, что не стоит требовать от него многого. И всё-таки он очень способный мальчик.

В январе снова ждём вас в гости.

Я ещё раз сердечно благодарю вас за то, что вы делаете для нашего приюта. Если вдруг захотите получить какую-либо дополнительную консультацию, например, о юридических аспектах, кто знает… Я всегда к вашим услугам.

С уважением, Елена Степанова.»

Я закрыла письмо.

Затем открыла и перечитала ещё раз.

Сердце моё переполнялось благодарностью к этой женщине. Вряд ли она сама понимала, насколько важным стало для меня её послание.

Я вспоминала Валдиса, его длинные вьющиеся белые волосы, неподвижный взгляд, слишком суровый для ребёнка он мог принадлежать только взрослому, познавшему жизнь человеку. Однако Валдису было всего семь. В приют его отправили три года назад собственные родители, потому что мальчик к четырём годам не произнёс ни слова. Жить бок о бок с ребёнком, в глазах которого застыла вся человеческая мудрость, при этом не желающим, не считающим нужным делиться ею, невыносимая мука.

Уже в приюте выяснилось, что Валдис умеет читать. Никто понятия не имел, как и где он научился. Просто однажды его застали с книгой. Валдис не просто рассматривал картинки, как другие дети. Да и вообще, детские книги приводили в его в бешенство — от них болела голова, и становилось больно глазам. Для себя Валдис выбрал толковый словарь, который, верно, стащил у кого-то из воспитателей. Он долго вглядывался в буквы, а затем искал глазами предмет, о котором прочитал только что: «A» — «attēls» — картина; «G» — «galds» — стол; «Z» — «zīmulis» — карандаш. Елена лично вела за ним наблюдение и вскоре поняла, что никакой ошибки нет — мальчик действительно знает грамоту. Его смущали и нервировали абстрактные слова вроде «сомнение», «нежность», «увлечение». Он мог их прочесть, но значение таких слов оставалось далеко за пределами его восприятия. Впрочем, многие взрослые образованные люди тоже с трудом могут объяснить, о чём идёт речь. А для Валдиса мир открывался совершенно под иным углом.

— Понимаете, — поделилась со мной как-то Елена, — Валдис не болен в том смысле, как мы привыкли об этом думать. Он просто иначе мыслит. Мы можем смотреть на один и тот же предмет, например, на кастрюлю, и для большинства людей она будет ассоциироваться с едой, с кухней или с тем материалом, из которого она сделана, но для Валдиса кастрюля может пониматься совсем иначе. Например, он будет видеть в ней круг или заметит, что ручки приварены на разной высоте с разницей в один миллиметр. Понимаете? Он другой. Но какой именно, никто пока не знает. И ещё неизвестно, возможно ли это как-то узнать.

Своим письмом Елена невольно дала мне зыбкую надежду. Надежду, что есть хоть какой-то шанс достучаться до маленького мальчика, который давно закрыл любой доступ к себе. Всё-таки его замкнутость умела, пускай медленно, но расширяться. Меня грела эта мысль. И я решила отпраздновать свою победу в споре с логикой и пессимизмом. Сегодня они уступили место тихим чудесам.

Я налила себе бокал виски, зажгла свечи, включила кино из Рождественской подборки. Сидя под пледом и наслаждаясь каждым глотком янтарного напитка, я погружалась в дремоту уютного вечера наедине с собой. Ноутбук лежал рядом на случай, если мне вновь захочется что-нибудь сочинить. Всё-таки столько впечатлений благоприятно отражались на творческом порыве.

И я почти уснула, сомлев от алкоголя и неторопливого течения сюжета фильма.

Меня разбудил сигнал, донёсшийся из-под крышки ноутбука. Таким сигналом электронное устройство оповещало меня о приходе нового письма на почтовый сервер.

Почему-то я сразу решила, что вряд ли меня потревожила рекламная рассылка — время было позднее, вот-вот должно было наступить Рождество. Я почти слышала, как запевают ангелы на небесах, и в такой трогательный момент рассылку с предложением купить какую-нибудь безделушку можно было бы смело отнести к богохульству.

Я не ошиблась.

Мне пришло письмо, отправитель которого никак не давал о себе знать вот уже целый год.

Глава 11

Самое страшное в любой потере — не столько сама потеря, хотя и о ней можно стенать годами, но несравнимо горше и тяжелее осознавать себя фактической причиной этой потери. Тем, кто собственными руками, словами, поступками задушил девственную чистоту счастья, размазал грязной подошвой плод титанического труда, куда вобрались бесценные сокровища нашего бренного мира — любовь, доверие, родство душ.

И к своему убийственному стыду я понимала, что повинна в уходе Тони.