Только не|мы (СИ) - Толич Игорь. Страница 38

В начале июня мы отпраздновали с Тони полгода совместной жизни и его день рождения. Ему исполнилось тридцать четыре. В июле нас пригласила к себе Габи на празднование своего двадцативосьмилетия. Тони, наконец, познакомился с моей лучшей подругой, и оба остались в восторге друг от друга.

В августе Тони ненадолго отодвинул в сторону все свои дела, и мы полетели на Кипр. Солнечный остров принял нас как родных. Мы поселились на вилле в Лимассоле среди таких же вилл с бассейнами, в мандариновых садах и вечнозелёных пальмах.

На одной территории с нами проживало ещё несколько семей. Мы познакомились с белорусской парой, и по невероятному стечению обстоятельств глава семейства Олег Краснов тоже занимался печатным производством. У них с Тони нашлось множество общих тем, а я сдружилась с его супругой — Ольгой. Так, вчетвером мы провели почти весь отпуск, болтая, распивая местное вино, гуляя по рыбным ресторанам и катаясь на яхте.

Ещё в аэропорту мы с Тони взяли в аренду автомобиль. Я изо всех сил рвалась за руль, и Тони мне уступил. Мы уезжали на самые дальние пляжи, добрались даже до Ларнаки, что на другом конце острова, там чуть не угодили случайно на закрытую военную базу и после умудрились заблудиться в горах.

Все эти приключения, продлившиеся две недели, я вспоминаю с благодарностью и щемящим чувством чего-то безнадёжно утраченного. Но тогда кипрские горы казались по плечо, а Средиземное море — не выше колена. Мы были счастливы и влюблены, загорали, бегали в волнах, смеялись как одержимые до потери голоса.

И как-то вечером, когда мы стояли на балконе нашей съёмной виллы, с бокалами вина в руках, Тони подошёл и обнял меня крепко-крепко.

Красновы уже ушли. Мы были только вдвоём. Смотрели на звёздное небо, отражённое в бассейне, наслаждались ласковым тёплым бризом, пришедшим с моря.

Тони поцеловал меня в шею и спросил:

— Ты хотела бы здесь жить?

— Здесь? — не понимая вопроса, удивилась я. — Здесь — это где?

— Здесь, на острове. На Кипре.

— Даже не знаю… А почему ты спрашиваешь?

— Тут мягкий климат, тёплая зима, хорошая экология. Можно купить квартиру или такую же виллу за относительно небольшие деньги. Я узнавал. Прямым рейсом сюда — шесть часов дороги. Можно даже на выходные выбираться, если захотим. Иной раз в московских пробках больше простоять можно.

— Ты сейчас серьёзно? — я повернулась к Тони, чтобы прочесть его взгляд.

И никакой насмешки в нём не было. Тони понимал, о чём говорил. Более того — он, как всегда, уже всё решил.

— Пока с трудом могу представить, как это возможно, — сказала я, теряясь в мыслях.

— Значит, ты не против, — подытожил Тони. — Правда, для этого ещё придётся постараться…

Красновы улетали на пару дней раньше нас. Мы отвезли их в аэропорт. Тони и Олег обменялись номерами телефонов.

А по возращении в Москву я узнала, что Тони снова едет в Беларусь. Конечно, я не удивилась, но что-то насторожило меня в таком скором решении.

Ещё через два месяца, почти в мой День Рождения Тони пришёл с известиями, которые буквально выбили у меня почву из-под ног.

— Мы переезжаем в Минск.

— Что?.. — от неожиданности я почти свалилась на кухонную табуретку и открыла рот, чтобы произнести слова возражения, но никакие возражения уже не могли повлиять на то, что задумал Тони.

— Мы переезжаем в Минск, — повторил он. — Эту квартиру мы сдадим. Мой бизнес здесь вполне налажен, и я могу контролировать его на расстоянии. А в Минске я выкупаю у Краснова его типографию. Там огромные площади, и ещё есть куда расти. Можно поставить новейшее оборудование, начать производство этикеток и другой упаковки. Это очень прибыльно. И по сравнению с московской себестоимостью минская продукция будет почти копеечной.

— Но почему ты не можешь оставаться тут? — попыталась я хотя бы немного остановить надвигающийся Апокалипсис.

— Потому что там я ещё мало кого знаю. Мне нужно быть максимально рядом, на месте, понимаешь?

Тони опустился на колени подле моих ног и взял меня за руки, притянул их к себе. Он говорил с жаром, искренне, всем сердцем. Он убеждал, непреклонно и красноречиво. Но смысл его слов долетал до меня будто через мембрану, сквозь плотный туман начавшейся паники.

— Лиз, послушай. Это шанс, шанс поставить реальный большой, мощный бизнес. Краснов хочет уйти в другое направление, он не умеет вести печатные дела, не понимает, куда дует ветер. А я понимаю. Я собаку на этом съел. Мы разбогатеем, слышишь?

— Тони, ты ведь хотел купить квартиру в Москве…

— Да, но эти деньги я лучше вложу в новый проект. И тогда мы сможем позволить себе не только квартиру в Москве, но и дачу на Кипре. Как мы хотели, помнишь? Всё осуществимо. Но придётся недолго пожить в Беларуси, пока производство не встанет на ноги, пока всё не заработает так, как должно.

— Тони… мне страшно… Я никогда не была в Минске, я никогда не была в Беларуси…

— Мы будем вместе, — сказал Тони, умоляя, давя меня взглядом.

Взглядом, в который я влюбилась в первый же вечер в том джаз-кафе. Теперь в этом взгляде вновь неистово полыхали искры, а вернее — настоящий пожар. Он испепелял всё на своём пути, мог испепелить и меня тоже, если во мне не хватит смелости сказать единственное «Да».

И я сказала это, произнесла, согласилась. Другого выхода просто не существовало. Я никогда бы не смогла отговорить Тони. А расставание с ним обрекло бы меня на муки, что сам Ад Данте показался бы лучшим местом для отдыха.

В нашем доме, ставшим уже привычным, понятным и стойко ассоциирующимся с семейным очагом, мы отпраздновали и Рождество, и Новый Год. Отпраздновали в последний раз, потому что загадывать дальше, где и когда мы вновь укореним эти ощущения собственного дома, где будем наряжать ёлку и дарить друг другу подарки, не имело смысла. Наше будущее представало, окутанным в мантию неизвестности. И я боялась не самой неизвестности, я боялась потерять в тёмных коридорах трудностей будущего нас — нас как единое целое.

Перемены всегда влекут за собой трансформацию в каждой части бытия: будь то смена социального статуса, места работы, места жительства. А уж переезд в другую страну и одновременная смена всего вышеперечисленного должны были наложить такой отпечаток, какого я и представить себе не могла.

Тони заверял меня, что всё это — ерунда, ничего, в сущности, не поменяется. Однако он настоял, чтобы я отправилась в новую жизнь в качестве его невесты. Сделать нормальное предложение он до сих пор не мог. Но мог позволить себе преподнести мне кольцо, которое мы выбрали вместе в ювелирном магазине.

— Лиз Янсон, согласна ли ты стать моей спутницей и в горе, и в радости, в богатстве и бедности? — полушуткой вопросил Тони на глазах у невольных свидетелей нашей покупки.

Мы стояли возле витрины с украшениями, и в этот вечерний час нас кругом поджимали другие покупатели, пришедшие на новогоднюю распродажу.

— Согласна, — ответила я.

Продавщицы, молоденькие девчонки в одинаковых белых рубашках, сгрудились у прилавка. Пару минут назад они помогали мне выбрать кольцо из белого золота с алмазной насечкой в виде ажурных узоров и россыпью бриллиантов по всей поверхности металла. Продавщицы зааплодировали. Кто-то из покупателей охнул, кто-то сказал: «Как мило!». А мы с Тони просто улыбнулись друг другу.

Идя домой, я думала о том, что мой семейный статус вновь изменился. Я действительно почувствовала себя иначе и шла в каком-то полусне: машины, люди, дороги, светофоры — они мелькали ежесекундно, оглушали какофонией звуков, но слышала я лишь Тони.

Она говорил:

— Лиз, мы должны пригласить твою маму к нам на Новый Год.

Я уставилась под ноги. Асфальт блестел гололедицей. Я крепко держала Тони под локоть. Я держала под локоть своего мужчину. И хотела следовать рядом с ним везде и всюду, однако сердцу моему становилось тяжко при мысли о скором отъезде.

Я сказала:

— Да, конечно, пригласим.

И закусила губы, потому что давно сказала маме, что я вот уже год не одна, но кольцо, переезд в Минск, и главное — знакомство с Тони определённо станут для неё сюрпризом. Ведь мама всё ещё лелеяла мысль о моём воссоединении с Максом.