Ты никогда не станешь моим (СИ) - Ридд Анастасия. Страница 31

– Здесь не поспоришь, Катюша. Да и Есения – палочка-выручалочка, – женщина замолкает, и по ее выражению лица можно судить, что она хочет задать ещё вопрос, но не решается. Я чуть киваю головой, после чего она тяжело вздыхает. – Не объявлялся?

– Нет, Лия. Прошло три дня, но от Кости ни весточки, – тихо говорю я, продолжая улыбаться сыну.

– Мне очень жаль, – искренне произносит женщина. Замечаю, как ее настроение резко меняется, и я спешу заверить женщину, что все в порядке.

– Я нисколько не удивлена. Честно говоря, даже в какой-то степени рада, что так все вышло, и Костя в очередной раз показал мне, насколько в его жизни все несерьёзно. Я не спорю, возможно, обстоятельства в самом деле веские, но ни за что не поверю, что он не нашел одной минуты, чтобы позвонить или написать хотя бы одно маленькое сообщение, – я говорю спокойно, не чувствуя за собой ни обиды, ни горечи – ничего. Так, действительно, будет даже лучше.

Лия лишь обреченно вздыхает и удаляется в свою комнату, возвращаясь через минуту с несколькими платьями. Она складывает их в чемодан, после чего с лёгкостью закрывает его.

– Так, вот я и собралась, – женщина хлопает в ладоши. – Осталось дело за малым. Собрать твоего отца.

Мы с Лией одновременно хихикаем. Женщина предлагает мне чашку чая, но я спешу отказаться, потому как мне уже пора ехать домой, купать и укладывать ребенка на сон. Тем более, у самой ещё целая куча дел, касаемых, по бо́льшей части, рабочих процессов.

– Лия, папа, не надо нас подвозить до дома, – уже стоя в дверях, с нажимом говорю я, потому как порой эта чрезмерная опека сводит с ума. – Все, ладно, хорошей и продуктивной вам работы, а мы погнали.

Прощаюсь с родителями, а сама понимаю, как мне будет непросто эти несколько недель. Но я натягиваю свою фирменную улыбку и выхожу из отцовского дома с тяжелым сердцем.

Я усаживаю своего сынишку в автомобиль, после чего слышу трель своего мобильного. В женской сумке как обычно сложно что-либо найти, поэтому первый вызов я пропускаю. Когда, наконец, достаю свой телефон и вижу пропущенный вызов от Кости Лисянского, мое сердце пропускает удар. Предательский орган! Я не перезваниваю, потому как знаю, что через минуту звонок раздастся вновь.

– Ну уж нет, Константин Викторович, этот номер в который раз не пройдет. Хватит с меня! – горько усмехаюсь я, желая ответить всеми фибрами своей души, для того чтобы узнать причину его отсутствия. Но ни на второй, ни на третий, ни на десятый трубку я не беру.

Когда я подъезжаю к дому, уже начинает смеркаться. Настойчивые звонки прекращаются, и я облегченно вздыхаю. Макс уже практически засыпает, но я все же успеваю припарковаться на единственное свободное место до его полного дрема.

Полусонного сына беру на руки и направляюсь к двери подъезда. Сегодня стоит прекрасная погодка, и я бы с радостью прогулялась по улицам столицы. Пока фантазирую о ночной или хотя бы вечерней прогулке, лифт останавливается, и мы с сыном уже мчимся наверх.

– Котенок, потерпи немножко, – мягко прошу я, – уже почти пришли.

Я произношу последнее слово, после чего замечаю знакомую фигуру, сидящую возле моей двери. Фигура-то знакомая, а вот сам человек слишком сильно отличается от самоуверенного и наглого мужчины, коим он был всего несколько дней назад. Вид у него так себе.

– Я звонил тебе, – произносит он, поднимаясь с пола.

Тянется к сыну, но я не позволяю Лисянскому дотронуться до него. По одной причине: Костя выглядит так, будто его переехал грузовик несколько раз, а трехдневная щетина и впалые щеки и вовсе свидетельствуют об отсутствии полноценного сна.

– Помочь тебе с Максом? – мужчина засовывает руки в карманы, ожидая ответа.

– Нет, не нужно, – отвечаю я, проворачивая ключ в замке и открывая входную дверь.

– Можно я войду? – спрашивает Лисянский, но я преграждаю ему путь. Без слов, отрицательно качаю головой, пытаясь закрыть за собой дверь. Костя придерживает дверь, после чего, начинает говорить. – Я знаю, что ты обижена. Но я не мог позвонить раньше.

– Я не обижена, – вскидываю голову я, после чего перестаю держать дверь и прохожу с сыном внутрь. – Просто ещё раз убеждаюсь в тебе, Кость.

– Просто выслушай и не перебивай меня, хорошо? – мужчина все же помогает с Максом. – Ему надо купаться?

– Да, но он уже такой сонный, что я думала без купания положить его сегодня, – спокойно отвечаю я, хотя внутри меня бушует настоящий ураган.

– Кать, я уложу. Можно? – я лишь киваю головой и ухожу в кухню для решения своих насущных дел.

Но, к несчастью, все валится из рук. Лисянский слишком сильно действует на меня своим присутствием. Я перекладываю из шкафчика в шкафчик посуду, когда Костя появляется на пороге кухни.

– Миссия выполнена, – радуется Лисянский, растягивая губы в уставшей улыбке.

– Спасибо, – отвечаю я. – Ты можешь быть свободен.

– Нет, просто выслушай меня, я прошу тебя, Катя, – замечая мой суровый вид, настаивает Лис.

– Говори быстрее, у меня слишком много дел, – я отворачиваюсь от мужчины, но через мгновение ощущаю горячее дыхание за своей спиной.

– Моя мать попала в серьезную аварию… – начинает он, после чего сразу же замолкает.

– Мне очень жаль, Кость, – я медленно оборачиваюсь, и расстояние между нами сокращается примерно до тридцати сантиметров. – Как она?

– Ее не спасли, Кать, – мужчина нервно сглатывает, после чего резко прижимает меня к себе. Ему нужна поддержка в этот момент, поэтому я не сопротивляюсь. – Я занимался вопросом транспортировки ее в столицу. Она отдыхала за границей. Все произошло именно там.

– Костя, мне так жаль, – говорю я. Ведь какой бы эта женщина ни была, она являлась его матерью. – Соболезную тебе.

Я кладу руки на плечи мужчины, чувствуя, как он зарывается в мои волосы. Он тяжело дышит, а я не могу пошевелиться. Понимаю, что в другой ситуации просто оттолкнула бы его, но сейчас мужчине нужна поддержка. Любому человеку в такой ситуации нужна была бы поддержка.

– Мы не общались несколько лет, – глухо произносит он. Но после продолжительного молчания он резко отстраняется, пристально всматриваясь в мое лицо. – И только сейчас я узнал, что она не была нам матерью.

Я хлопаю глазами в недоумении. Что это значит? Хотя, надо сказать, меня всегда поражала холодность, с которой эта женщина относилась и к Косте, и к Агнии. Теперь ясно, с чем это было связано.

– Хочешь об этом поговорить? – осторожно спрашиваю я.

– Не то слово, как хочу, Кать, – он отстраняется от меня и присаживается на стул, хватаясь за голову. – Дай мне пару минут, хорошо?

Без лишних слов я достаю из верхнего ящика две чашки и наливаю себе чай, а Косте кофе. Помню, какой он любит. Чувствую себя несколько неуютно. В моей квартире находится мужчина, который до сих пор остается важным для меня. В его жизни, как оказывается, творится полнейший кавардак, и, с одной стороны, мне хочется услышать эту историю, а, с другой, это будет значить, что я вновь попаду во френдзону, которая в нашем случае абсолютно недопустима. В память невольно врываются воспоминания многолетней давности, когда наши отношения только начинались. Мы были такими влюбленными и счастливыми, что, казалось, нам море по колено. По крайней мере, я была в этом уверена.

Я присаживаюсь на соседний стул и делаю небольшой глоток свежезаваренного чая. Разглядываю изменившиеся черты лица Лисянского. Взгляд невольно опускается на крепкие мужские плечи, которые с юности раздаются чуть ли не втрое. Он по-прежнему притягателен для меня. Глаза перемещаются на сцепленные в замок руки, на которых выступают вены. Непроизвольно сглатываю и снова отпиваю из кружки.

– Она была нашей теткой. Мама умерла почти сразу после рождения Агнии. Отец был так потрясен, что ему показалось наилучшим решением скрыть правду. Он считал, что Татьяна, – повисает долгая пауза, которую я не решаюсь нарушить, – поскольку она родная сестра матери, сможет заменить ее. Но со временем мы с Агнией стали для нее обузой. Она хотела выйти замуж за отца, она любила его и никак не смогла смириться с тем, что он выбрал не ее, а нашу мать. Одно время у них получалось строить семью. Татьяна хотела своих детей, но, к ее несчастью, аборт, который она сделал в юности, перечеркнул все. Она не могла иметь детей.