Ты никогда не станешь моим (СИ) - Ридд Анастасия. Страница 32

– Боже мой! – невольно слетает с моих губ.

– После долгих и неудачных попыток, – продолжает мужчина, – она стала отыгрываться и на нас. Она возненавидела меня и Агги, и всем своим существом демонстрировала это. Татьяна не смогла смириться с тем, что отец не относился к ней так, как к маме, поэтому ее главной целью стало разрушить все, что было дорого ей. Разрушить нас всех.

– Она поссорила нас с тобой перед твоим вылетом в Лондон, – вспоминаю я, сдерживая ком, который резко подкатил к горлу.

– Она сливала все сделки отца конкурентам, давила на отца. В какой-то степени из-за нее Агния вышла замуж за незнакомого и нелюбимого человека. А я в тот момент не знал истинного положения дел. И мне неоткуда было взять такую сумму, которая требовалась на ее обучение, – Костя замолкает, потирая лицо руками. Он чувствует за собой вину перед сестрой.

– Костя, в тот момент ты действительно не мог ничего сделать?! – то ли спрашиваю, то ли утверждаю я.

– Я не знаю, Катя. У меня была целая куча займов и кредитов, я только-только вставал на ноги.

– Значит, не мог, – коротко произношу я.

– За несколько дней до отъезда за границу Татьяна выпила больше, чем нужно, и вывалила всю правду на отца, после чего собрала свои вещи и укатила к любовнику. А три дня назад они разбились на его внедорожнике, – обреченно вздыхает он. – Вот такая вот история.

– Понятно, – единственно, что я могу сказать в этот момент.

– Отец попросил взять все заботы по организации на себя, поэтому я улетел так быстро. Сама понимаешь, по телефону такие дела не обсуждают, поэтому я надеялся, что ты дашь мне шанс объясниться…

– Это было ни к чему, Костя. Ты ничего мне не должен.

– Катя! Прекрати! – громко восклицает он, а я машинально прикладываю палец к его губам. Мужчина осторожно убирает мою руку, после чего уже тише продолжает. – Я должен тебе как минимум восемь потерянных лет! И еще столько же, если не больше. Все эти годы не было ни единого дня, чтобы я не думал о тебе, черт возьми! Я страдал не меньше твоего и даже не знал, что вот этими руками, – он выставляет свои руки ладонями вверх, – вот этими, я все уничтожил. Я не знаю, как вымаливать твое прощение. Ни колени, ни огромные охапки цветов не смогут умалить ту боль, которую ты испытала. И я вместе с тобой.

Мне кажется, я забываю, как дышать. Его признание обрушивается также внезапно, как и останавливается мое сердце. Но уже через секунду оно увеличивает обороты и бьется с такой силой, будто вот-вот выпрыгнет из груди. Но он прав. Между нами пропасть. Восемь долгих лет и сын, который нуждается в папе не меньше чем в маме. И мы. Мы, которые уже не подростки, отчаянно желающие любить и боготворить друг друга.

– Это все в прошлом, – выдавливаю я из себя. – Есть настоящее.

– Да, поэтому и умоляю дать хотя бы крохотный шанс.

– Слишком поздно… – начинаю я, вставая со стула.

А через мгновение сильные руки уже вдавливают меня в стену, не давая возможности вздохнуть. Горячие губы со всей страстью и отчаянием касаются моих, вызывая слезы на глазах. Лишь настойчивый плач Максима отрезвляет нас обоих. Я проскальзываю к кухонной двери с одним желанием сбежать от него. И от себя.

– Нет, Катя, еще не поздно, – доносится мне вслед.

Глава 22

Костя

Проходит полчаса, но Катя по-прежнему остается в спальне. Мне еще столько всего нужно ей сказать. За все те восемь гребанных лет, которые упустил. Но и через час девушка не выходит. Я осторожно, едва слышно приоткрываю дверь к ним в комнату, и мне открывается самая удивительная картина, которая только может быть в жизни любого человека. Катя с сыном сладко спят на огромной кровати. Щемит сердце, разрываясь от боли и в то же время вызывая ощущение счастья и радости, которые в последний раз я испытывал, пожалуй, только в юности. С Соболевой.

Решаю остаться на ночь. Завтра тяжелый рабочий день, а послезавтра похороны Татьяны, поэтому смысла сейчас уезжать нет. Лучше попробовать отдохнуть и привести мысли в порядок. В голове творится черт знает что. Последние новости обрушиваются ледяным дождем, заставляя посмотреть на картинку окружающего мира иначе.

Не успеваю прилечь на диван, как на моем мобильном высвечивается новое сообщение. Честно говоря, за эти дни телефон в руки брал только для того, чтобы организовать транспортировку и сами похороны. Десятки сообщений висят непрочитанными, но одно из них сильнее других цепляет глаз. От Леры.

– Что надо этой стерве? – сквозь зубы рычу я.

“Костя, прими мои соболезнования. Это такая трагедия. Хочу сообщить тебе, что приеду на похороны. Понимаю, как виновата перед тобой, но, пожалуйста, не гони меня. Просто позволь мне проститься с Татьяной.”

Пальцы сами собой сжимаются в кулаки. Стерва хочет проститься со стервой. Невесело усмехаюсь. Две женщины, которые на протяжении долгих лет портили жизни нескольких людей. Да хотя какая разница сейчас? Плевать, приедет она или нет. Главное, чтобы не подходила ко мне ближе, чем на десять метров, иначе я просто не смогу держать себя в руках.

Утро наступает довольно рано, и будит меня настойчивый плач сынишки. Я открываю глаза и улыбаюсь. Несмотря на события прошлых дней, это, пожалуй, лучшее утро в моей жизни. Следом раздается нежный голос Кати, и ребенок успокаивается. А ведь это могла бы быть моя реальность. Любимая жена и обожаемый сынок. Так и будет. Остается еще немного потерпеть.

– Привет! Что случилось? – доносится приветливый голос Кати из спальни. – Когда? Да, конечно, мы приедем, как и договаривались.

Я поднимаюсь с дивана и беру в руки мобильный. На часах показывает семь утра. Интересно, с кем в такую рань может говорить мать моего сына. Неприятное чувство ревности червяком выгрызает меня, потому как уже через мгновение я понимаю, кто это может быть. Мирослав, черт его возьми!

– Доброе утро! – на лице Кати красуется сонная улыбка. – Я вчера так быстро вырубилась.

– Доброе! Макс привет! – я подхожу к маме с сыном и забираю ребенка к себе. Он не сопротивляется, наоборот, тянет ручки ко мне.

Ощущаю небывалый прилив энергии, тот же самый, когда я впервые взял малыша на руки. Это чувство не спутать никогда и ни с чем. В моем сыне будто сосредотачивается весь мир, все самое лучшее, что только может быть в человеке.

– Завтракать будешь? – с напряжением в голосе спрашивает Катя.

– Нет, спасибо, я поеду. Много срочных вопросов нужно решить сегодня. Только душ приму, – отвечаю я.

– Понятно, вот и хорошо, нам тоже пора, – отвечает она, после чего разворачивается, намереваясь вернуться в спальню.

– У тебя встреча сегодня? – спокойно спрашиваю я.

– Да, мне нужно на работу, – безучастно отвечает девушка.

– Макс поедет с тобой? – вопрос напрашивается сам собой.

– Нет, он пока побудет с Миром и его сынишкой, – говорит Катя, после чего возвращается в спальню.

Догадка, которая превращается в реальность, пробивает брешь в моем сердце. Пальцы снова возвращаются в прежнее состояние. С Максом на руках я следую в комнату и застаю Катю с полотенцем в руках.

– Вот чистое полотенце, все остальное ты найдешь в ванной комнате, – говорит она, избегая моего пристального взгляда.

– Ты собираешься оставить сына с этим недоноском? – стараюсь держать себя в руках, чтобы случайно не напугать ребенка.

– Ты что-то имеешь против? – она выгибает бровь, наконец-то встречаясь со мной глазами.

– Я заберу сына с собой, пока ты решаешь свои рабочие моменты, – отвечаю я. – Этот человек не будет присматривать за моим ребенком.

Следует долгое молчание и удивленный взгляд Кати. Я замечаю, как уголки ее губ плывут вверх, а глаза хитро прищуриваются.

– Хорошо, – роняет она довольно спокойно.

– Вот так просто? – невольно вырывается у меня.

– Да, почему бы и нет? Прикорм уже введен, поэтому покормить мальчишку ты сможешь кашей, но только безмолочной. Молочку я ещё не вводила, – уточняет она. – Подгузник, думаю, ты в состоянии будешь поменять. А спать… Макс засыпает самостоятельно, качать его не надо, можно просто подержать на ручках.