Касание пустоты (СИ) - Волков Игорь Владимирович. Страница 2

Дождь закончился, небо растянулось, показав звездную россыпь. Я ненадолго остановился у подъезда и, задрав голову, поискал знакомые созвездия.

Утром шкаф, в соответствии с заложенным в него распорядком дня, выплюнул в меня спортивную одежду для пробежки. Легкость куртки вызывала некоторые сомнения, но с техникой спорить я не стал. На улице выяснилось, что шкаф правильно оценил погоду: после вчерашнего дождя потеплело. Привычно пробежавшись по всем дорожкам между корпусов, я свернул в парк. Деревья уже почти облетели, даже лиственницы скинули свои желтые иголки на землю и стояли теперь темными остовами. Но и яркого осеннего ковра под ногами не было. Частые дожди смешали опавшую листву с землей, она потемнела и втерлась в почву.

Оглядываясь по сторонам, я совсем перестал смотреть под ноги. И в итоге оступился, поскользнувшись на кочке, не удержал равновесие, плюхнулся на какую-то корягу и вместе с ней съехал по склону. Прямо под ноги Леоне Дюкре, лингвисту нашей экспедиции.

— Практикуешь санный спорт? — удивленно спросила она, протягивая мне руку, чтобы помочь встать. Я вытер ладонь об уже и так испорченную одежду, поднялся и оглядел свою спасительницу. Одета она была почти как я — в легкую куртку и спортивные брюки. Русые волосы заплетены в хитрый пучок. Карие глаза смеялись, хотя выражение лица и сохраняло серьезность. Я беззастенчиво ее разглядывал, пока не получил дружеский тычок в плечо.

— Не видел раньше, что ты бегаешь, — заметил я, пока мы не спеша шли в сторону корпусов.

— Не бегаю, — она быстро улыбнулась. — Но гулять хожу, да. Иначе с ума можно сойти от этих унылых стен и бесконечных медицинских исследований. Вообще, не могу понять, почему мы считаем случившееся с нами болезнью? Последнее время меня не покидает мысль, что мы не понимаем природу распада. Не знаем, что исследовать, потому и инструментов исследования у нас по сути нет. Одни психотропы.

— Лекарства помогают.

— Помогают. Но ни на миг не приближают нас к пониманию ситуации и управлению ею.

— Так смерти тоже не приближают.

Я вилял по дорожкам, оттягивая момент возвращения. Странное дело, но сейчас мне было хорошо. Просто идти. Нечаянно касаться руки своей спутницы. Незаметно любоваться ее профилем. Улыбаться ее шуткам. Но, несмотря на все мои старания, до жилого блока мы дошли. Лео махнула на прощание и ушла к себе.

А я поднялся на смотровой этаж и вышел на террасу.

Безусловно, чтобы попасть на работу в какой-либо проект в космической отрасли необходимо иметь крепкое здоровье и отсутствие вредных привычек. Таким образом, мы все до единого сторонники здорового образа жизни были безупречны, как герои рекламы, чем могли вызвать изжогу у обычных людей. Но вот, оказавшись тут, в резервации, не имея возможности покинуть комфортабельную тюрьму, да что там — даже не ощущая уверенности в наступлении завтрашнего дня, наша безупречность дала трещину. Я, например, откровенно малодушничал. Выдвинул кирпич из стены, достал пачку сигарет, с удовольствием закурил, а остальное спрятал назад.

Однако надышаться дымом как следует не получилось, в парке началась какая-то суета. Я попытался разглядеть с террасы, что происходит. Но голые ветки деревьев, раскачиваясь на ветру, закрывали обзор не хуже листвы. В итоге, я с сожалением затушил сигарету о парапет, спрятал окурок в мусор и поторопился спуститься вниз.

Действительно что-то происходило. Приехало с десяток машин — черных одинаковых полуавтобусов. Из них высыпали люди в одинаковых рабочих комбинезонах, сопровождаемые охраной в темно-бордовых костюмах биологической защиты. Приехавшие начали быстро возводить забор вокруг одного из жилых корпусов и отмечать яркими оранжевыми кольями зону отчуждения в нескольких метрах от забора.

— Что происходит? — подошел Акихиро. Недовольно покосился — видимо, от меня еще пахло сигаретным дымом.

— Непонятно, — честно ответил я. — Где капитан? Может он в курсе.

Забор возводили с невероятной скоростью. Окружили его противоинфекционным куполом и протащили от ворот ко входу в корпус серебристые герморукава.

К нам подтягивались остальные ребята.

Со стороны въезда в резервацию появилась еще одна машина — седан, тоже черный. Из нее вышло несколько человек, которых с каким-то особым почтением проводили к уже готовым рукавам. После того, как они скрылись в корпусе, из автобусов начали выгружать ящики.

— Еще одну лабораторию делают? — с сомнением протянул Акихиро. — Странно — мы не в курсе.

Ответить ему никто не успел — охрана в мегафон потребовала всем немедленно покинуть улицу и разойтись по жилым помещениям.

Я попытался вглядеться в едва видимые темные окна здания. Почему-то появилось ощущение, что мне это удается, будто вот уже я почти внутри, вижу движущихся людей, заносимые ящики, изгибы коридоров, открываемые людьми двери. Если чуть-чуть напрячься, то смогу следовать за кем-то из них, возможно, даже прикоснуться к его плечу. Я слышал неясный шум их голосов — еще мгновение, и смогу различать слова.

Браслет на моей руке нервно запульсировал, одновременно с этим послышались крики. Я хотел вернуть зрение назад — туда, где стоял, но не успел — почувствовал укол. И через мгновение все сознание ушло в темноту.

Раздражающе пищал монитор пациента. Мне очень не хотелось выходить из темного уютного сна, но этот равномерный писк, сообщающий миру частоту моего сердцебиения, не оставлял мне выбора. Я открыл глаза. Свет потолочных ламп в моей палате был приглушен. На подоконнике, на фоне темного окна сидел Виктор с планшетом и судя по всему, что-то там читал. Я хотел сказать ему “привет”, но понял, что не могу. Во рту оказалась трубка от ИВЛ.

Что за ерунда. Еще никто из нас не оказывался в реанимации, тем более на искусственной вентиляции легких. Обычно все заканчивалось укольчиками с психотропами и многочасовым сном. Я постучал пальцами по бортику кровати, чтобы привлечь внимание.

— О, очухался, — обрадовался Виктор. — Сейчас отключу тебя, подожди.

— Что случилось? — спросил я после того, как справился с дыханием и попытками снова потерять сознание.

— Не знаю, — Виктор уже вызвал остальных медиков. — Не было похоже на стандартный распад. Вообще, даже объяснить не могу, на что было похоже. Вроде кто-то из ребят снимал на видео, покажем тебе. Кстати, к нам приехали китайцы. Много. Заняли отдельный корпус, огородились куполом и забрали туда своих. На контакт не идут, знаниями и предположениями не делятся. Ву Жоу сначала пытался нам что-то писать, но сейчас у него отобрали коммуникатор.

— Звучит так, будто прошло много времени, — удивленно отметил я.

— Два дня, Лёх… — Виктор развел руками. — Вообще страшное ты что-то учудил, не делай так больше.

На сообщение о том, что я пришел в себя, подошли медики и капитан. Показанное ими видео впечатляло. Как в фантастических фильмах изображают ударную волну, так что-то похожее начало исходить из меня по направлению к огороженному зданию. При соприкосновении с забором волна будто сдетонировала и охватила все сооружение. Выглядело жутко и нереально.

— А что было потом? — я нажал повтор воспроизведения.

— А потом было странно. Акихиро ввел тебе лекарство потому что браслет указывал на начало распада. И вся эта волна пошла назад, ты ее будто собирал. А когда она вся вернулась, взорвалась внутрь тебя. Ой, не спрашивай, мы это уже не снимали и на камерах видеонаблюдения не видно. Но после взрыва ты перестал дышать и вообще проявлять какие-либо признаки жизни.

Нормально.

— Что случилось бы, если бы лекарство не ввели? — я испытующе посмотрел на наших медиков. — У меня возникло ощущение, что я управляю процессом. Возможно, если бы не было вмешательства, обошлось бы без ИВЛ?

— Ой, вот давай без экспериментов, — Акихиро сморщился, как будто ему удалили все зубы разом. — И того, что произошло, уже достаточно. У нас задача — найти способ сделать нас нормальными, а не развивать ненормальность.