Касание пустоты (СИ) - Волков Игорь Владимирович. Страница 20

Странно, что Виктор мне про такую возможность ничего не говорил.

— Как долго может продлиться операционный период и восстановление после него?

— Я бы годик заложил. Но зато через год у вас будет абсолютно работоспособная рука, — Прокофьев спрятал свои лапищи за спину. — Пока составить программу реабилитации?

— Давайте.

В любом случае до принятия каких-либо решений нужно обсудить все с Виктором.

Предложенная Прокофьевым программа была намного интенсивнее цитошной и я понял, что в реабилитационном центре проведу немало времени.

Вечером, как и договаривались, я позвонил Виктору и спросил про операции. В трубке повисла тишина, которая явно ничего хорошего не предвещала. После чего Виктор вообще сбросил звонок и перезвонил на коммуникатор.

— Это что такое? — я активировал устройство и уставился на него. Выглядел он смущенным и виноватым.

— Лёх, давай не будем торопиться с трансплантологией.

— Та-ак…

— Ты же понимаешь, что с учетом швабры и ситуации с водой, любая трансплантология почти наверняка означает для тебя невозможность пространственных переходов?

Я смотрел на него, пока совершенно не понимая, к чему он ведет.

— Давай позанимаемся реабилитацией, достанем штифты…

— Постой, — я перебил его, до меня начало доходить. — С помощью операций можно вернуть работоспособность руке, но мы этого не делаем?

Виктор молчал.

— Я правильно тебя понял? — я повысил голос. — Я живу сейчас практически инвалидом, и мы ничего не делаем, потому что иначе не будет пространственных переходов?

— Лёх, у тебя лучше всех получались эти переходы. Тебе НРАВИЛОСЬ ими заниматься. Ты правда хочешь лишить себя всего этого?

— Вить, да твою мать, — я почувствовал, что меня трясет.

— Давай ты успокоишься и хорошо подумаешь. Реабилитация, если на нее не забивать, даст очень неплохой результат и позволит вернуться к экспериментам. Трансплантология, считай, вернет руку, но про эксперименты тогда придется забыть.

— Кстати, а когда ты собирался мне рассказать, что есть вариант с трансплантологией? — я нервно сжимал кулак на здоровой руке. — Реабилитация — это постоянная боль в течение долгого времени, которая все равно не даст желаемого результата, а трансплантология — это в несколько итераций с обезболивающими возврат полной работоспособности руки? И я должен выбрать реабилитацию? Вить, да пошел ты, — я сбросил звонок.

Коммуникатор дал о себе знать снова, но я снял браслет и швырнул его на стол. Зазвонил телефон. Я неловко выловил его из кармана и отправил туда же. После вышел на балкон и закурил, пытаясь унять нервную дрожь.

Часть 2. Сепарация. Глава 3

Виктор продолжал звонить и на следующий день, но я упорно не отвечал на вызовы. Не то, чтобы я полез в бутылку. Вспышка раздражения прошла так же быстро, как и началась, пока я цедил на балконе сигареты. Но мне требовалось время, чтобы переварить всю информацию и определиться наконец с дальнейшими планами. Я категорически не хотел, чтобы кто-то другой решал за меня, что лучше, а что хуже. Не сдались мне рассуждения о том, как я любил переходы. А Виктор не остановится, очевидно же, что он будет уверенно настаивать на своем.

Просто шататься по городу больше не хотелось. Пропало все настроение созерцать окружающий мир. В голову лезли всякие мысли, которые я пока старательно отгонял. Пусть улягутся на уровне подсознания, а позже я обязательно все обдумаю, но не сейчас.

Утром на ЛФК я оценил разницу между московской программой и новой питерской. Проклял все. К счастью доктор сжалился и после занятий дал обезболивающего, поэтому из больницы я ехал хотя злой и расстроенный, но вполне себе живой. Из метро вышел на Горьковской, чтобы зайти в знакомую еще со времен моего постоянного проживания в Питере, кофейню. Там, не глядя на ассортимент, взял традиционный классический латте, без добавок.

Кофейня была небольшая — всего на два столика. Оба были заняты, поэтому я покинул двор-колодец, перешел Каменноостровский проспект и зашел в Дивенский сад. Думал присесть там на скамейке, чтобы не идти в метро со стаканом, но этот план полностью провалился.

Недалеко от входа в сад мой взгляд привлекла группа девушек. Они весело смеялись, стоя кружочком на изгибе одной из дорожек. Даже возникло желание пройти рядом, вдруг поймаю чуточку веселья и беззаботности. Но тут одна из них подняла голову, и бесцельно скользнув по сторонам взглядом, заметила меня. Заулыбавшись, она что-то быстро сказала подружкам, отделилась от группы и пошла мне навстречу.

— Эй, красавчик, а мы, кажется, с вами знакомы?

Высокая, тоненькая, стильно одетая. В первый момент я растерялся, но девушка подошла ближе, и я узнал в ней свою боевую подругу детства — Лерку. Она сильно изменилась с нашей последней, еще школьных времен, встречи. Набралась женственности, хотя коротко стриженные темные волосы и придавали ей немного хулиганский вид. Дойдя до меня, Лерка по-пацански протянула руку для рукопожатия.

— Вот уж кого не ожидала увидеть в Питере, так это тебя. Какими судьбами?

Я пожал протянутую руку.

— Кофе? — Лерка не дожидаясь ответа, бесцеремонно отобрала стакан и отхлебнула из него. — Хороший.

На верхней губе у нее осталась молочная пенка и я едва сдержался, чтобы не стереть ее привычным движением, как раньше. Заметив мой взгляд, Лерка хитро прищурившись, слизнула пенку языком.

— Ты тут по делу, или просто болтаешься? — она заглянула мне за спину, словно надеясь обнаружить там группу поддержки, а я не выдержал и наконец засмеялся.

— Ты мне слово-то дашь вставить?

— Зачем? — она так искренне удивилась, что я поставил бы ей пятерку за артистизм. — Скажешь еще, что занят, торопишься и за тем углом тебя ждет жена, трое детей и начальник с работы. А я к такому не готова. Лет десять мы не виделись? Извини, Лех. Но это — похищение!

Она уверенно схватила меня под руку и повела на выход из парка.

На миг мелькнула мысль, что я обещал Боровскому доехать до лаборатории. Мелькнула и исчезла, не оставив никаких угрызений совести.

Мы еще раз зашли в кофейню. Лерка взяла лавандовый раф, мы вернулись на Каменноостровский проспект и двинулись по нему в сторону Троицкого моста.

Я думал, что она продолжит болтать, но Лерка, искусно задав пару вопросов, разговорила меня. Неожиданно даже для себя самого, я выложил почти все. Она оказалась благодарным слушателем, не перебивала, смеялась там, где было надо, и сочувствие выражала тоже к месту.

За разговором мы прогуляли по городу несколько часов.

— Уже неплохо бы поужинать, — она открыла на телефоне карту. — Сейчас посмотрим, что тут есть рядом.

На Большой Морской улице мы нашли уютный ресторанчик, уже раскинувший летние столики во дворе. Устроились за одним из них. Пробегающая мимо официантка активировала меню и повесила над нами лампу-свечу, левитирующую в воздухе. Я заказал два бокала вина и их принесли пока мы выбирали остальные блюда. Поймав взгляд смеющихся серых Леркиных глаз, я с удивлением подумал, что почему-то никогда в школьные годы не относился к ней, как к девчонке. Она всегда была рядом и стойко переносила мои школьные романы, удачные и не очень. А потом, у меня появилась Кристина. С первого дня было понятно, что это серьезно. И Лерка полностью исчезла с моего горизонта, оставив после себя одно лишь послевкусие детских шалостей. Сейчас же я видел ее совсем по-другому. Невольно поискал глазами кольцо на пальце, что она конечно не пропустила:

— Не замужем, Лешик, — Лерка подняла обе руки вверх. — А как же ты? У вас же с Кристиной, я помню, все было серьезно.

— Было, — согласился я. — Но оказалось, я не подхожу для домашнего содержания.

— А сейчас?… — она посмотрела на меня с любопытством.

— А сейчас еще больше одичал, — отшутился я.

За ужином мы вспоминали школьные годы и общих знакомых. Уже под конец, когда Лерка доедала десерт, а я оплачивал счет, она спросила: