Золотой трон (ЛП) - Джонсон Джули. Страница 36

Сладко. Господи.

Мои бедра сжимаются вместе, когда во мне вспыхивает похоть. Я едва могу видеть прямо. Все мои тщательно выстроенные границы исчезают в дыму, когда первобытная, неоспоримая потребность овладевает моими чувствами.

Возьми меня.

Я твоя, бери.

Я просто…

Твоя.

Я хочу, чтобы он был жестоким, чтобы он овладел мной с неистовой похотью, которая утолит боль глубоко в моих венах. Но когда он, наконец, закрывает последнюю щель, его рот так легко касается моего — всего лишь призрак поцелуя.

Этого недостаточно. Почти недостаточно.

Не успеваю я моргнуть, как он снова отстраняется. Мой стон недовольства быстро поглощается его низким рычанием.

— Я хочу, чтобы ты запомнила это чувство, Эмилия. Потому что это все, чем ты будешь жить. Воспоминание. — Он отступает назад, глаза горят в моих с вожделением и ненавистью. — Надеюсь, оно будет преследовать тебя.

Он поворачивается и уходит, прежде чем я успеваю ответить — не то чтобы я могла найти слова, даже если бы попыталась. Я стою одна в темноте, промерзшая до костей не только от прохладного ноябрьского воздуха.

Мое сердце колотится с удвоенной скоростью.

Дыхание прерывистое.

Мои губы все еще покалывает от почти поцелуя.

Надеюсь, это, блять, преследует тебя.

Я не уверена, как долго я стою там в темноте. Достаточно долго, чтобы мои пальцы онемели в перчатках, чтобы ноги начали болеть в сапогах, чтобы кончик носа покраснел от холода.

Я не чувствую ничего из этого.

Я вообще ничего не чувствую.

В конце концов, Риггс и Галиция заставляют меня зайти внутрь. Они проводят меня молча, обмениваясь обеспокоенными взглядами, пока я не закрываю дверь перед их носом. Я закрываю ее за собой и падаю в кровать, не имея сил сделать больше, чем снять сапоги для верховой езды. Тишина настолько давит, что мне приходится включать музыку, чтобы заглушить ее.

Когда из колонок доносятся слова песни «The Night We Met» группы Lord Huron, я чувствую, как в уголках моих глаз собираются слезы, и понимаю, что пройдет много-много времени, прежде чем мне наконец удастся заснуть.

Я также знаю, что когда я проснусь на спутанных простынях в предрассветные часы, когда кошмары еще будут свежи в моей памяти, а горло пересохнет от криков… Я буду одна в своей комнате, без сильных рук, чтобы обнять меня, или слов утешения, чтобы прогнать темноту.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

СТУК пробуждает меня от беспокойного сна.

Я сажусь в постели, щурясь от резкого утреннего света, проникающего через окна моей террасы. Мой взгляд притягивается к двери, когда под нее с тихим шорохом просовывают конверт.

Вздохнув, я стряхиваю с себя одеяло и, вытянув руки над головой, прохожу через комнату. Я узнаю скучный синий канцелярский подчерк Симмса еще до того, как прочту хоть одно слово из его послания.

Ваше Королевское Высочество,

Прошу вашего присутствия сегодня днем на церемонии награждения, так как ваш отец не может присутствовать.

Вы будете вручать группе Васгаардских пожарных Национальную медаль за их храбрость во время борьбы с адом в Восточном крыле в прошлом месяце.

Будет проведена короткая церемония, чтобы поблагодарить их за службу перед их друзьями пожарными, близкими друзьями и членами семьи.

Лимузин будет ждать внизу, чтобы отвезти вас на станцию ровно в одиннадцать сорок пять ровно.

Джеральд Симмс

Пресс-секретарь дворца

КАК ВСЕГДА, он подписался чернильным росчерком под своим именем и должностью. Я не знаю, зачем ему такая формальность — ради бога, я вижу этого человека практически каждый день. Но Симмс не из тех, кто когда-либо отступает от протокола.

Я смотрю на свой телефон, чтобы проверить время, и вижу на экране два пропущенных звонка с незарегистрированного номера. Обычно это заставило бы меня задуматься — о моей личной линии знают лишь несколько человек в мире, — но когда я вижу, что уже десять, я бросаю телефон и вскакиваю на ноги.

Я заснула гораздо позже обычного — несомненно, потому, что полночи не спала, ворочаясь и ворочаясь. Я бросаю взгляд на стену, отделяющую мою комнату от комнаты Картера, и иду в ванную комнату, чтобы начать собираться.

Он хочет быть врагами?

Я не против.

Прекрасно, прекрасно, прекрасно.

Меня это не волнует.

На самом деле, я рада.

Это облегчение.

Стоя в душе, легче притвориться, что жжение в глазах — только из-за обжигающей воды, падающей потоком на мое лицо.

— ОГРОМНОЕ СПАСИБО за вашу храбрость.

Я пожимаю руку еще одному пожарному, надеясь, что мой голос не звучит дрожащим или неискренним. Заместитель начальника кивает мне, его лицо спокойно.

— Король Лайнус ценит ваш героизм, — бормочу я человеку рядом с ним. — Это никогда не будет забыто.

Еще одно рукопожатие.

Еще одна улыбка.

И так продолжается до тех пор, пока я не поприветствовала всех двадцать человек, положивших свои жизни на кон в прошлом месяце, когда Восточное крыло охватило пламя. Если бы не их быстрая реакция, принц Генри мог бы погибнуть вместе с королем Леопольдом, королевой Эбигейл и несколькими сотрудниками замка.

Не то чтобы ему было намного лучше сейчас, лежа в коме в ожоговом отделении больницы…

Когда я пересекаю сцену по направлению к подиуму, Симмс следует за мной по пятам — без сомнения, пытаясь пресечь любые безрассудные идеи, которые приходят мне в голову, прежде чем они воплотятся в жизнь. К этому моменту он уже должен был привыкнуть к тому, что я выхожу за рамки сценария в той или иной унизительной форме — сбрасываю туфли на высоких каблуках, высовываю язык перед папарацци, отдаю бесценные реликвии Ланкастеров бедным девочкам из Хоторна. Можно подумать, что он уже сдался, но он все еще старается изо всех сил держать меня в узде.

Удачи тебе, Джер.

Когда я наконец добираюсь до трибуны, я поворачиваюсь, чтобы окинуть взглядом толпу. Это великолепный осенний день. На небольшой площади, где они установили сцену, собралось несколько сотен гражданских лиц в шапках, шарфах и толстых шерстяных пальто. Рядом с ними стоят парамедики, пожарные и полицейские в парадных мундирах, поддерживая героев дня. Здесь много детей — я улыбаюсь, когда вижу, как они машут своим отцам-пожарным на сцене.

— Всем добрый день! — Мой голос звучит четко и целеустремленно.

Неужели всего три недели назад я боялась выступать перед толпой? Что мне приходилось репетировать все перед зеркалом в ванной, боясь сказать хоть слово не по порядку?

Вежливые аплодисменты наполняют воздух. Я слышу щелканье нескольких десятков телеобъективов — пресса делает снимки. Позади меня возвышается самая большая пожарная станция в Васгаарде, которая наверняка станет впечатляющим фоном для завтрашней первой полосы.

— Для меня большая честь быть сегодня здесь с вами, в присутствии наших лучших и храбрейших.

Аплодисменты раздаются из первого ряда, где стоят несколько жен пожарных и с гордостью смотрят на своих мужей.

— Я не так много знаю о тушении пламени. Но я знаю, что нужно особое мужество, чтобы регулярно бросаться в горящие здания, когда любой другой человек в мире уже бежит. Подвергать свою жизнь опасности ради спасения другого. Рисковать тем, что никогда больше не увидишь своих близких только для того, чтобы кто-то другой смог увидеть своих.

Толпа кивает вместе с моими словами. Несколько жен утирают слезы.

Я жестом показываю на строй мужчин в форме.