Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго. Страница 22

— Что это за звуки? — полюбопытствовал Фриц у бывалого Пауля.

— Служители Зоара призывают верующих к молитве, — объяснил тот. — Вместо нашего колокольного звона. По-моему — жутковатые завывания.

— А, по-моему, очень проникновенно, — заметил Рудольф. — Есть в таком способе призыва к молитве что-то неизъяснимо древнее.

— Ага, языческое, — буркнул Пауль.

Крестоносцы разбили под стенами города лагерь, и архиепископ Урбан провел торжественную мессу, закончившуюся большим шествием вокруг стен с Крестом Алексея.

Однако гром небесный не ударил в ворота Альмадинта, разбивая их в щепки. Стены не пали, как от звуков волшебных труб служителей Бога из Святой Книги.

А защитники города, не в состоянии попасть в рыцарей стрелами с большого расстояния, ограничились криками, мешавшими пению хора и насмешками на кеттнианском.

Началась осада.

Во время Третьего Крестового похода один из тайных единобожников впустил в Альмадинт отряд рыцарей, которые потом открыли ворота своим. Но сейчас что-то никто не спешил помогать крестоносцам.

Едва лагерь был разбит, король погнал воинов на штурм, желая побыстрее водрузить на голову вожделенную корону Альмадинта.

Повидавшие на своем веку многое стены Святого города подверглись обстрелу из катапульт, которые метали не только связки тяжелых камней, но и горящие снаряды. Тогда Фриц смог впервые увидеть восточных колдунов, которых называли мудреным словом «звездочеты», в действии.

Выйдя на стены, мужчины в черных балахонах, расшитых серебряными звездами и странными символами, творили волшебство с помощью тонких палочек. С кончиков странных магических инструментов сыпались искры, и тяжелые булыжники замирали в воздухе, не долетев до стен. Земля под катапультами обращалась в зыбучие пески, затягивавшие осадные орудия с такой скоростью, что слуги едва успевали откапывать до того, как священники подавляли вражескую магию.

Незнатные ратники впряглись в канаты, точно волы, и потащили к Альмадинту огромные осадные башни. Еще одна группа, несшая окованное железом бревно-таран, двинулась к воротам под прикрытием щитов.

Город огрызался: в башни летели камни и огненные шары. На таранный отряд полилась кипящая смола, которую потом подожгли зажженными стрелами. Если бы не подоспевший вовремя священник, создавший из воздуха поток воды — все воины сгорели бы заживо. Но все равно Фриц порадовался, что не попал в этот отряд.

Они с Рудольфом полезли на одну из башен, когда та уже была достаточно близко от города. Осажденные осыпали ее и собравшихся внизу воинов подожженными стрелами, но стенки башни были сделаны из особого материала, который очень плохо горел. Обычные же стрелы просто не могли его пробить.

Однако ратникам у подножия башни досталось изрядно: стрелы сыпались дождем, затмевая небо. Воинам не всегда удавалось загородиться щитами, а наконечники находили путь через кольчужные звенья или впивались в ноги. Каждое мгновение кто-то падал на землю, чтобы больше не встать, и по его телу проходили другие воины в своем слепом стремлении к Святому городу…

Фриц, Рудольф и прочие рыцари ждали в верхней части башни — через узкие окошки в стенах можно было рассмотреть собравшихся у крепостных зубцов аласакхинцев. Еще чуть-чуть и вот уже один из обслуживавших башню воинов начал опускать мостик.

В этот миг все сооружение тряхнуло так, будто началось землетрясение. Фриц бросился на пол прежде, чем сообразил, что вообще происходит. Под свист и треск над головой что-то пролетело. Раздался оглушительный вой, который быстро смолк вдали, будто тот, кто кричал, улетел.

Подняв взгляд, Фриц увидел зияющие в двух стенах башни дыры, причем одна была заметно больше другой. Между ними протянулся толстый канат, уходящий дальше.

— Рубите! — истошно закричал какой-то рыцарь, вскакивая и занося над канатом клинок.

Все еще не до конца понимая происходящее, Фриц вытащил из ножен меч, однако не стал выпрямляться, а на корточках подлез под канат и начал пилить. Вскоре к ним присоединился Рудольф и еще несколько крестоносцев.

Все же они не успели.

Канат вдруг натянулся, словно тетива лука, и медленно заскользил назад. Раздался скрип, что-то врезалось в башню, ломая деревянные перекрытия, сминая стены. Вся конструкция начала заваливаться на бок.

В мешанине из рук и тел, Фриц каким-то чудом смог спрыгнуть именно в тот момент, когда башня находилась близко к земле, но еще не упала. На сей раз он ничего не сломал, ловко перекатившись по руке. Зато рухнувший рядом Рудольф потерял сознание.

Взвалив друга на плечо, Фриц побежал от рушащейся башни. Оказалось, она рушится под весом другой и захватывает соседнюю — все махины падали, точно деревяшки в игре в городки под ударом биты.

За считанные минуты армия крестоносцев лишилась шести осадных башен. Позже рассказывали, что их пронзило огромное копье с закрепленным на нем канатом — оно застряло в последней башне, пригвоздив к стене одного из рыцарей. До этого беднягу протащило на острие над головами товарищей. Снарядом управлял звездочет, по взмаху волшебной палочки отправивший копье в полет, а потом потянувший назад.

Один из священников смог прикончить аласакхинского колдуна, полностью поглощенного копьем, но тот успел сделать свое черное дело.

С падением башен, которые погребли под собой множество рыцарей и простых ратников, атака захлебнулась. Командиры приказали войскам отступить, и крестоносцы вернулись в лагерь, сопровождаемые насмешливым улюлюканьем и свистом защитников Альмадинта.

Фриц, не дожидаясь приказов, сразу же начал выбираться с поля боя. По дороге ему в спину угодила стрела, но кольчуга и кожаная куртка погасили удар, так что наконечник лишь оцарапал кожу. Хвала всем святым, стрела не оказалась отравленной.

В лазарете с так и не пришедшего в сознание Рудольфа сняли шлем — на голове обнаружилась кровоточащая рана. Занявшийся ей лекарь грубо велел Фрицу не мельтешить и тот покорно вышел, сев возле палатки.

Раненые все прибывали, не проходило и минуты, чтобы мимо Фрица в палатку не вносили кого-нибудь. Вскоре он начал помогать, подставляя плечо шатающимся рыцарям, стаскивая расплющенные шлемы, которые крестоносцы не могли снять сами, подхватывая тех, кто падал от потери крови. Перед глазами мелькали сломанные конечности, зияющие раны, торчащие кости, обугленная плоть и волдыри — все смешалось.

О, благословенный Альмадинт, сколько же крови люди пролили ради того, чтобы пройти по твоим мостовым!

Через некоторое время из палатки выполз Рудольф с перевязанной головой или скорее его вытолкал один из помощников лекаря — мест для всех уже не хватало. Не став ругаться с врачевателями, у которых хватало дел, Фриц закинул ослабшую руку Рудольфа себе на плечо, в другую взял шлем друга — так они и потащились к своей палатке.

На полпути юноши встретили обеспокоенного Пауля, который при виде них испустил такой тяжкий вздох, словно пытался высвободить душу.

— Когда я увидел, что башни падают, то уже простился с вами обоими. Хвала Господу!

Подперев едва переставляющего ноги Рудольфа с другой стороны, Пауль повел своих подопечных к палатке…

Вечером священники провели мессу, поминая усопших и прося Бога о помощи в следующем сражении. Над лагерем разносилось стройное пение хора, подобное звону серебряных колокольчиков и ангельских голосов. Как бы Фриц ни сомневался в церковниках, от такой музыки на глаза наворачивались слезы и кололо в груди.

Практически одновременно с пением гимнов из Альмадинта донеслись протяжные выкрики аласакхинских священнослужителей, которые, по словам Пауля, переводились как «Зоар велик!».

Призыв к языческому богу вместе с песнопениями клирикан звучал странно, но постепенно Фриц начал замечать в этих казалось бы несочетаемых звуках необычную красоту.

— Восславим Сына и всех святых!

— Зоар велик!

— Он пришел в мир, чтобы даровать нам спасение!

— Зоар велик!

Звуки достигли той гармонии, которая была недоступна людям.