Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго. Страница 8

Не понимая, почему привычный разговор ее не радует, Фриц попробовал сменить тему, заговорив о том, что волновало его гораздо сильнее всяких там свадеб и стихов.

— Правильно, что ты, как мой батюшка, не ходишь в церковь, — нарочито небрежно начал он. — Меня Агата таскает, не отвертишься, не то скандал будет. Но там такая скукота! Сегодня отец Герхард нудел о грядущем Крестовом походе. Мол, вернуть Гроб Господень долг каждого клириканина, берите оружие и вперед, в Аласакхину. Убивайте зоарских варваров и проложите себе дорогу в Рай своим мечом. Впервые видел старину Герхарда столь воинственно настроенным, он аж слюной брызгал.

Сола чуть приподняла голову, так, чтобы видеть лицо Фрица. Вдохновленный ее интересом, он торопливо продолжил:

— Когда я дома рассказал о проповеди батюшке, тот даже разозлился. Заявил, что все это вранье и попытка задурить голову молодым парням. Крестовые походы совершаются вовсе не ради веры, а чтобы добыть богатства. Убийство аласакхинцев именем Бога на самом деле грех. Они даже с Агатой повздорили, и она посмела на батюшку тряпкой замахнуться. Потом извинилась, ясное дело, но теперь ходит надутая и ворчит.

— А ты что думаешь о походе? — осведомилась Сола, пристально вглядываясь в лицо Фрица.

Он сам не раз задавал себе подобный вопрос со вчерашнего дня, когда слушал во дворе замка герольдов организующего поход элизарского короля. Всех, кто желал принять участие, призывали через месяц явиться в иллирийский порт Сан-Мартин. Герольды вдохновенно говорили о подвиге веры, славе, которая навсегда обессмертит имена героев и впишет их в анналы истории. В душе слушавшего все это Фрица просыпались давние мечты о дальних странствиях и подвигах, подкрепленные россказнями Гюнтера.

Однако горькие рассуждения отца, все еще остававшегося для сына непререкаемым авторитетом, заронили в разум семена сомнения. С детства Фриц усвоил, что долг настоящего рыцаря, которым, конечно же, хотел стать не взирая на потерю семьей титула, — защищать слабых. Убийство аласакхинцев ради богатств и славы совсем не благородное деяние. Но ведь они язычники, распявшие Сына и охотившиеся на первых единобожников, точно на диких зверей! Разве не справедливо отплатить им тем же? Даже сейчас аласакхинцы не желали признавать истинную веру, возведя в святом городе Альмадинте капища своему ложному идолу Зоару.

Фриц терялся в сомнениях и ответил Соле честно, уверенный, что как от самого близкого человека, от нее ничего нельзя скрывать:

— Не знаю. Многие деревенские парни, обсуждая поход, говорят только о золоте аласакхинцев, а вовсе не о защите веры.

— Но ты ведь не такой, — прошептала Сола, опуская ладонь ниже, от чего Фриц охнул.

— Уж я-то знаю, ты настоящий рыцарь, никогда не запятнаешь свое имя позором. Главное в походе — вернуть Гроб Господень. Но… если во время битвы в твоих руках окажется богатство трусливо бежавших язычников, разве это грабеж? Часть золота, ты, ясен пень, пожертвуешь на благие дела. Оставшееся же можно употребить и для себя. Всевышний всегда награждает своих верных слуг, почему бы не принять Его дар?

Сола рассуждала разумно, и все же что-то в ее словах Фрица настораживало. Но рука, ласкавшая его налившееся силой мужское естество, мешала сосредоточиться. Мягкий грудной голос Солы обволакивал, туманил сознание. Ее умелые прикосновения лишали воли. В такие моменты Фриц становился податливым, как воск, и мог согласиться на что угодно.

«В этом нет ничего страшного, — эхом разносились в мозгу ее слова. — Почему бы не принять дар? Ты не делаешь ничего позорного».

Потом Сола заговорила на более привычном языке тела, и вскоре Фриц перестал о чем-либо думать…

Они расстались, когда день уже клонился к вечеру. Фриц поспешил в замок, с трудом припомнив, что вроде бы обещал Агате помочь с прополкой маленького огорода. Но сейчас было не до сорняков: Фриц всерьез задумался над возможностью отправиться в Аласакхину. Собственно, почему бы и нет? Он ведь в любом случае не собирался всю жизнь сидеть в Ауэрбахе и влачить жалкое существование сторожа фамильного замка, который теперь принадлежит другому. Завоевать своим мечом богатство и славу, снова получить титул, чтобы Сола звалась баронессой, а то и графиней — вот чего хотел Фриц. Он уже пробовал поступить на службу в отряд рыцарей Заксенштойфе, но тот отказал, сославшись на юный возраст Фрица. Однако перед слугами элизарского короля можно будет прибавить себе лет, и никто ничего не заподозрит.

А отец пусть хоть до зеленых чертей упьется!

При воспоминании об отце в голове сразу же зазвучал его голос:

«Все эти рыцари Креста на самом деле сборище разбойников! Будь проклят тот день, когда Жером Алиссенский и Гельмут Святой отправились в первый поход».

Фриц снова ощутил сомнения. Возможно, вместо того, чтобы искать счастья за морем, стоит просто поступить на службу к кому-нибудь из бруденландских дворян? К тому же, если он отправится в Крестовый поход, то надолго разлучится с Солой. Невыносима даже сама мысль об этом! Нет, лучше остаться на родине — раз Заксенштойфе не хочет брать Фрица к себе, то надо вместе с Солой и поехать в соседние земли.

Идя через запруженный народом замковый двор, Фриц едва не наступил ногой в лошадиный навоз. Очнувшись от своих мыслей, осмотрелся по сторонам и заметил стоящего возле груды бочек Рудольфа, делающего отчаянные знаки.

Недоумевая, что могло приключиться, Фриц пошел туда. Рудольф с необычной для себя грубостью дернул его за руку, увлекая за бочки, и выпалил:

— Ферди тебя выдал!

— В смысле? — Фриц пока не понимал, с чего Рудольф так волнуется.

Тот перевел дух и заговорил спокойнее:

— Он несколько раз видел тебя и твою… эм… даму. Я говорил, что это не его дело, но ты же знаешь Ферди. Он начал бухтеть о нарушении приличий… Сегодня, когда твой отец был рядом, как бы невзначай завел разговор о том, как испорчены сейчас юноши и упомянул тебя.

Да уж, новость оказалась не из приятных, но и не такой страшной, как ее представил Рудольф, склонный к драматичным эффектам едва ли не больше самого Фрица.

Сола просила пока не рассказывать об их отношениях, и Фриц соблюдал обещание, понимая, что отец, еще сохранивший толики дворянской гордости, не будет в восторге от любви сына к простой крестьянке. Однако Фриц понимал: рано или поздно правду раскрыть придется, ведь он хотел честно жениться на Соле. Жаль, конечно, что отец узнал все от Фердинанда, преподнесшего возвышенные чувства Фрица как блажь господина, пользующегося правом первой брачной ночи с женами своих вассалов. Ну да ладно, как-нибудь все уладится.

— Ха, индюк просто завидует. — Фриц фыркнул. — При взгляде на его супружницу огонь в чреслах сразу же тухнет.

Рудольф, обиженный на то, что брат не оценил его свадебные стихи, ухмыльнулся злой шутке. Потом его взгляд подернулся мечтательной дымкой.

— Твоя дама сердца наверняка писаная красавица. Вот бы хоть издалека взглянуть на нее одним глазком!

— Да я вас познакомлю, — щедро посулил Фриц. — Еще в честь нашей свадьбы оду напишешь, уж я-то от поэзии нос воротить не буду, в отличие от Ферди, который только в лошадях и разбирается. Хе, возможно, ему жена даже нравится, она ведь вылитая гнедая кобыла!

— Ну-ну, не перегибай палку, — все же пожурил Рудольф. — Удачи тебе.

Он потрепал Фрица по плечу, тот беспечно улыбнулся, пусть в душе далеко не был так спокоен. Ох, устроит ему отец нахлобучку!

Вернувшись домой, Фриц без промедления прошел в гостиную, полагая, что лучше сразу отмучиться, чем прятаться в своей комнате и трястись в ожидании выволочки. Мрачный, как туча, отец величаво восседал в кресле. Агата устроилась с шитьем в дальнем углу и послала Фрицу предупреждающий взгляд.

— Возвращение блудного сына, — процедил отец. — Что, накувыркался со своей шлюхой?

Фриц раскрыл рот, собираясь гневно возразить, но отец не дал, продолжив желчно:

— Пусть у нас нет титула, но осталась гордость. Я думал, ты это понимаешь, а ты, вместо того, чтобы усердно трудиться, обжимаешься по углам с деревенской девкой точно один из наших беспутных предков! Какой стыд! О тебе уже судачат люди!