Правила отхода (СИ) - "Ande". Страница 96

Членов американской группы никто ни в чем не подозревал. Музыканты — были на сцене. На глазах почти двух тысяч людей. А набежавшие после выстрела карабинеры, накрыли водителей и обслуживающий персонал группы за курением косяков под алкаголь, что напрочь снимало все подозрения. Трудно ожидать от обкурившегося чувака ювелирного выстрела за двести метров, прямо между глаз.

Поэтому, все силы полиция бросила на розыск и установку бежавших после выстрела на трех машинах людей.

А мы, следующим утром, собрались и уехали в Форте де Марми, где было запланировано очередное выступление. Это километрах в пятидесяти к югу от Специи.

Я был в досаде. Потому что еще полтора месяца мне предстояло отрабатывать запланированный тур. И я проклинал про себя всю эту конспирацию и европейское коммунистическое движение всем составом.

Незадолго до концерта в Форт-да Марми, что был запланирован в чем-то типа летнего театра, только с рестораном, в гримерку постучались.

За почти два месяца гастролей, успели наработаться привычки. Я, перед выступлением читал газеты и немного выпивал. Парни — кто как, но тоже не особо переживали.

Пресса, на убийство Антонио Джолитти отреагировала по разному. « Стампа» и «Республика» спорили, фашисты это, или сеньора коммуниста догнало военное прошлое. Про которое, рассказывают много всякого. «Унита»— созывала всех на забастовку и демонстрации против полиции, что мышей не ловит. А « Карьера де ла Серра» солидно заявила что это явная рука советов. Ничего близкого к реальности никто не писал. Разве что, «Il Sole 24 Ore», походя заметила, что неплохо бы выяснить вопросы финансирования коммунистов, что не стесняясь сотрудничают с мафией. Стоит ли удивляться, сеньоры?!

И вот, в помещение зашел такой милый старичок, что я мгновенно понял — у меня неприятности.

И дело вовсе не в том, что уже через неделю гастролей, тур-менеджер Майк Чердано нанял пару шкафов-грузчиков, что никого не пускали к музыкантам. Вообще. Ни до, ни после концертов. А тут вдруг пустили, что о многом говорит.

Просто, этот пожилой итальянец совершенно не скрывал, что может в любой момент доставить кучу проблем кому угодно. Он представился сотрудником Департамента Территориальных и Внутренних Дел, МВД Италии. Меня зовут комиссар Диего Вале, мистер Фогерти, уделите мне несколько минут?

Его английский, с итальянским акцентом, чем то неуловимо напоминал русский язык с грузинским или еще каким горским акцентом. Мой итальянский, которого я уже нахватался, тоже заставил его морщиться. И мы перешли на французский.

Разговор поначалу пошел о покушении, и что я ничего не видел. Но потом комиссар ВалЕ, испросив разрешения, закурил и заявил:

— Сеньор Фогерти. В последнее время в Европе прошла череда терактов против видных промышленников, чиновников, и политиков. Как вы видели, она докатилась и до Италии. В Мюнхене, к примеру, был ранен некий Питер Грин, американец, даже немного на вас похожий. Если вас побрить и постричь, легко можно с ним спутать. Это заставляет нас нервничать. Если и с вами что-то случится, никто не возьмется предсказать политических последствий. Поэтому, Департаментом Гражданских Свобод и Иммиграции, издано вот это предписание, ознакомьтесь.

В пространном документе, было написано, что группа «Хардбрейкерс» в полном составе, и все иностранные граждане, задействованные в концертном туре оной группы, обязаны покинуть пределы Италии в течение сорока восьми часов по получению этой бумаги.

Я поднял глаза от документа и столкнулся с прямым и жестким взглядом комиссара. Мне стало ясно, что сеньор Вале знает, кто я такой. И, вдобавок, точно понимает, что произошло на стадионе города Специя. И что те, кто руководит Италией, тоже все знают. И приняли решение побыстрее все замять. Я тоже закурил, и сказал:

— Сеньор комиссар, давайте не станем отменять концерт. И будем считать, что вы вручили мне документ в полночь.

— Как вам удобно, мистер Фогерти. Я только прослежу, что бы вы покинули страну. Я для этого и приехал.

— По бокальчику граппы, комиссар? …

К старому аэропорту Мюнхена, в Обервизенфельде, я подъехал утром, прямо с самолета. Стриженый, бритый, в костюме и благоухая. Когда меня не пустила военная охрана, я вспомнил, что Катарина сейчас работает в одном здании с радио «Свобода», вещающем на Советский Союз. И вообще, это американский военный аэродром.

Значения это не имело, потому что ее красный Мерседес я остановил еще до КПП. Пересадил ее на пассажирское сидение, и увез обратно домой.

Я сильно соскучился. Она, кажется, тоже. Мы почти не разговаривали, радуясь друг другу. До самого обеда. А потом поругались. Потому что, одеваясь к обеду, наконец заговорили.

Для начала она проехалась по моему костюму из Милана. Я снисходительно посочувствовал провинциалам. Она расстроилась, что не доехала до работы. Мне стало обидно. И я сказал, что совсем забыл, что мне нужно встретиться с Карлом. А она изволила обидеться тому, что после разлуки я, немедленно, куда-то сбегаю. А я заверил, что не сбегаю, а занят делами. А она заявила, что и не думала никогда, что я умный. Тут я уже всерьез сказал, что от такой и слышу, и зря я мчался в Мюнхен при первой возможности. И ушел, хлопнув дверью, лишь вежливо раскланявшись с вышедшей к обеду фрау Софией.

Вот же, правила приличия! Пойдем, Ши, пообедаем. А то неприлично. Что бы не ссориться, нужно не вылезать из постели! А то сразу начинается.

Как бы то ни было, я и вправду расстроился. Да и с Карлом нужно было поговорить. Узнать, как там обстановка, а то, может, нужно хватать Кэт, и валить нафиг.

То есть я был намерен вернутся вечером, и мирится всю ночь, ващет.

С Хофманом я созванивался достаточно часто. Не каждый день, как с Кэт, но раз в неделю он бывал дома. И сейчас он прилетел из Бельгии, и ожидал моего звонка. Который я и исполнил, из кафе, где мы с Кэт, как то с ним встречались.

— Ты один, Грин,— Карл пришел с Джо. Наверное вместе из Брюсселя прилетели — без Кэт? Что произошло?

— А что обычно происходит между мужчиной и женщиной? Реальность. — пожал плечами я. Ну не говорить же ему, что вобщем-то ничего не произошло. Мы просто сдурели от радости. И умная Кэт поняла это первой. Так что я и расстраиваться перестал.

— Ага! Вы съели яблоко и добрались до червяка! Ну и зачем ты тогда прервал свое супертурне? Вот-вот о вас должны были начать писать все европейские газеты. –засмеялся Джо.

— Итальянские власти сообщили мне, что весь это рок-н-ролл им там не нужен. Отправляйтесь, говорят, в Германию. Немцы это вот все любят.

— Погоди. Эти говнюки назвали нас поклонниками рок-н-ролла. Они имели ввиду что мы слабаки, или вообще педики?

— Разница, Карл, в их понимании настолько тонкая…

— Эти итальянцы … не выиграли не одной войны и не сделали ни одного нормального автомобиля. Но понтов до небес. — обиделся Хофман.

— Насчет войн, Карл, Германия тоже не особо…— Джо, само добродушие сегодня.

Хофман не среагировал, потому что подошел официант. Мы заказали коньяк, и Карл поинтересовался, как мне Италия.

— Отличное место! Море, солнце, виноград. Если собираешься прикупить там недвижимость, Карл, сейчас самое время!

— И с чего же, в таком прекрасном месте, распродают недвижимость?

— Никаких распродаж, Карл. Я точно выяснил, что в Остии, совсем рядом с Римом, но на побережье, продается семейный особняк Джолитти. Ты не знаешь, Карл, почему дети богачей сплошь и рядом идут в революционеры?

— Скука, амбиции и безденежье.

-Но ведь можно и доиграться! А теперь, вот, семья усопшего коммуниста мается без средств.

— Пора понять, Грин, что зарабатывать на содержание особняков можно по— разному! В бизнесе, трудно иметь просто звонкую фамилию, уметь нужно хоть что-то. А вот в политике — очень пригодится. Немножко ловкости, и — вуаля, и на жизнь наскребешь, и товарищи по борьбе тебе признательны.

— Я же говорю, Грин. — засмеялся Джо — Давай создадим во Франции партию! Будем брать с капиталистов деньги за отсутствие забастовок и волнений!