Любовная петля - Кларк Луиза. Страница 7

– Да, действительно, – Алиса рассмеялась.

– Конечно, кое-кто новый здесь появился, например, сэр Филипп Гамильтон, – Пруденс многозначительно улыбнулась, – утонченный джентльмен и, кажется, заинтересовавшийся тобой при встрече. Возможно, ты полюбишь его, Алиса. Интересно, чем все это кончится?

Загадочная улыбка скользнула по губам Алисы.

– Возможно, так и будет, – тихо сказала она, – я это сделаю…

– Алиса, Пруденс, вы готовы? – крикнул издалека лорд Стразерн, когда старый Дженкинс подавал ему черную касторовую шляпу, которая, несмотря на свой почтенный возраст, все-таки была отличного качества, как и его бургундские камзол и кюлоты, поверх которых красовалась легкая пелерина для верховой езды. – Я хочу уехать и вернуться прежде, чем хлынет ливень.

Очаровательная ямочка ожила на щечке Алисы.

– Мы готовы, папа! Мы ждем тебя, в самом деле, уже целую вечность! – произнесла она, натягивая вышитые кожаные перчатки в тон ее амазонки. [6]

Довольный дочерьми, Стразерн улыбнулся. В непредвиденной задержке была и его вина: к нему пришел со своими серьезными проблемами работник молочной фермы, которому нельзя было отказать в довольно продолжительной беседе.

– Отлично, поехали! – скомандовал Стразерн юным наездницам.

Переглянувшись с Пруденс, Алиса засмеялась и нежно взяла отца под руку.

– А теперь объясните, сэр, почему вы решили, что пойдет дождь, если на небе не видно ни облачка?

– Кроме того, что теперь март, а в марте всегда идут дожди, – рассуждал Стразерн, пока они втроем спускались по лестнице и выходили на крыльцо, у которого их ждали холеные лошади, – мне сказал Бейли, а у этого человека природное чутье угадывать погоду. Не утверждаю, но может быть и такое, что его коровы подсказывают ему, какая должна быть погода. Он из тех людей, кто может находить общий язык с животными, которых растит.

– Что ты такое говоришь, папа? Кое-кто может воспользоваться твоими необычными объяснениями, чтобы заподозрить господина Бейли чуть ли не в связи с дьяволом.

– Нас слышат люди, которым я доверяю, – спокойно проговорил Стразерн.

Конюх помог Алисе вскочить в седло. Гнедая стройная лошадь, чувствуя прикосновение нежных рук, стояла смирно, всецело доверяя своей наезднице.

– Нашим людям можно верить, – продолжала Алиса, – но есть другие, кто случайное замечание или шутку повернет так, что господин Бейли угодит в лапы инквизиции.

Лорд Стразерн мрачно слушал доводы своей дочери, обращая внимание на их язвительный смысл, и не мог не согласиться с их убедительностью. Усевшись на своего серого скакуна, он молча нашел поводья, нащупал ногами стремена и, наконец, сказал:

– Ты права, дочка. Я и впрямь сказал, не подумав. Пусть будут прокляты эти лицемерные пуритане и их костоломные методы! Я часто тоскую по прежним временам, когда Англией правили достойные люди. Возможно, король Чарльз и узурпировал власть не в меру даже для монарха, но все же лучше Стюарт, чем Кромвель! Дай бог, чтобы Чарльзу Второму вернули корону!

– Мне кажется, вы мечтаете о несбыточном, – подала голос Пруденс. Одетая в ярко-зеленую амазонку, не хуже, чем у сестры, она все внимание уделяла лошади, с которой еще не так была дружна и которой немного побаивалась, поэтому приблизилась к отцу и Алисе. – Мир в Англии уже давно наступил, чему я очень рада. А ваши постоянные жалобы кажутся мне ничего не значащими, главное, люди – в безопасности, а процветание со временем наступит.

Стразерн выдержал долгую паузу, поиграл бровями, подождал, пока кони отойдут подальше от дома, потом строго сказал:

– Понимаешь, Пруденс, в жизни есть нечто большее, чем сытый желудок. Человеческое достоинство, право на свободную волю, жизнь без слежки и страха за завтрашний день – все это нюансы общественного устройства, которое разрушено с приходом армии Оливера Кромвеля. Я костьми лягу, но не стану поддерживать протекторат. И сделаю все от меня зависящее, чтобы настоящая власть как можно скорее рухнула, и наш король вернулся на свой трон.

Алиса мгновенно оглянулась вокруг, хотя они ехали по довольно пустой местности, – опасность быть услышанным уже клокотала в крови. Ссылка Томаса вслед за молодым королем Чарльзом бередила душу лорда Стразерна и настраивала его на борьбу до изнеможения.

В Западном Истоне знал каждый, что лорд Стразерн – роялист, но все же говорить об этом было не принято. Все споры Пруденс с отцом только усиливали его политические настроения, и Алиса понимала, что лучше его не трогать. Она решила как-то прервать этот бесплодный разговор и, пришпорив каблуками лошадь, энергично бросила:

– Скачем! От вяза до пруда на той стороне!

Легкий ветерок подхватил и унес ее слова. Глаза сияли решимостью, а на капризно изогнутых пухлых губах заиграла повелительная улыбка, и это сразу вызвало желание у Стразерна также пришпорить своего жеребца. В ее неистовости он прочел уже забытые и вдруг всплывшие и тронувшие сердце черты его первой жены, повторенные в Алисе.

Они поскакали, лошади понеслись галопом. Препятствий уже не существовало – Лайтоны были отличными наездниками. Кровь стучала в виски, ветерок становился ветром, локоны Алисы вот-вот грозили рассыпаться, а шляпа – сорваться.

Упрямая лошадь под ней начала проявлять беспокойство и попыталась сбросить наездницу, крепко обуздавшую ее, но характер Алисы оказался покруче: сейчас она ни за что не позволила бы лошади сбавить скорость, впереди показался пруд. Ее захлестнула волна наслаждения, она упивалась радостью обладания. Отец догнал Алису, и их лошади поравнялись. Чувствовалось, что его также радовало состязание. Краем глаза Алиса заметила, что Пруденс немного отстала от них.

Мягко и осторожно Алиса натянула поводья, чтобы не привлечь внимания и придержать лошадь, – она захотела дать отцу обогнать ее.

Когда Эдвард вырвался вперед, он издал победный клич, радостно пришпорил коня, благодарно похлопал его по гриве и стал удаляться все дальше и дальше, обретая уверенность в удаче. Он достиг пруда за считанные секунды, оставив дочерей позади. Они подъехали и сошли с лошадей, чтобы дать им остыть и передохнуть самим от скачки.

– Это было восхитительно! – с упоением произнесла Алиса, едва пришла в себя. – Но нам с Пруденс нужно привести в порядок волосы. Будет неприлично, если мы явимся на усадьбу совершенно растрепанными.

Она подошла к пруду и стала смотреть на свое отражение в воде, поправляя прическу. Пруденс это понравилось, и она захотела сделать так же. Но попытка оказалась неудачной, и обе девушки рассмеялись.

Стразерн, не слезая с лошади, придерживал двух других за поводья, поэтому первым увидел одинокого всадника, появившегося из леса на северной стороне пруда. Всадник красиво держался в седле и приближался легким галопом с такой неповторимой грацией, будто это был не человек, а кентавр.

Даже издалека в нем можно было узнать сэра Филиппа Гамильтона.

Стразерн молчаливо наблюдал за ним, потом небрежно заметил:

– Девушки, кажется, к нам посетитель, – в его глазах мелькнула усмешка, когда девушки неожиданно переполошились, перестали возиться с прическами и бросились к лошадям, стоящим в стороне под ракитами. Сэр Филипп, наверное, заметил их и направил к ним своего отливающего смолью жеребца.

Одежда Филиппа Гамильтона, в отличие от изрядно поношенного костюма лорда Стразерна, была совершенно новой: темно-синий бархатный камзол, черные кюлоты, такая же мантилья, с элегантной небрежностью спадающая с плеч, и вряд ли способна была как-то согреть его в это прохладное весеннее утро. Единственно видавшими виды были высокие черные сапоги и шляпа.

Стразерн выждал, когда Гамильтон с ними раскланяется, потом довольно отрывисто сказал:

– Сэр Филипп, мне кажется, вы не подозреваете, что вторглись в мои земельные владения, – он не мог позволить, чтобы посторонние ходили или ездили поблизости от фермы и жилого дома, находившихся от пруда довольно близко.