Осужден пожизненно - Кларк Маркус. Страница 36

Когда они возвратились к обеду, вдохновленные своим планом, они застали бедную миссис Викерс в большой тревоге. Граймс, которого они освободили от работы из-за черепного ранения, ходил по берегу, что-то бормоча, и грозил кулаком воображаемому врагу. Подойдя к нему, они поняли, что удар повредил его мозг, и он бредит. Фрер попытался его успокоить, но безуспешно; наконец, по совету Бейтса, его окунули в море. Холодная ванна его усмирила, приступ ярости прошел, и когда его уложили в тени ближайшей скалы, он впал в состояние полного изнеможения и вскоре уснул.

Бейтс разделил лепешку на равные части, и вместе с маленьким кусочком мяса она составила их обед. Миссис Викерс сообщила мужчинам, что заметила на борту брига какую-то суматоху: очевидно, арестанты сбрасывают за борт весь лишний груз, чтобы облегчить движение судна. Бейтс согласился с ее предположением и добавил, что мятежники подняли стоп-анкер и, выбирая перлинь, постепенно разворачивают корабль по направлению к выходу из гавани. Не успели они закончить обед, как подул легкий бриз, «Морской ястреб», подняв перевернутый английский флаг, дал выстрел из мушкета – то ли на прощание, то ли на радостях – и, распустив паруса, исчез в западном направлении.

Миссис Викерс отошла вместе с Сильвией на несколько шагов и, прислонившись к шершавой каменной стене своего будущего жилья, горько заплакала. Бейтс и Фрер сделали вид, что им весело, хотя для каждого из них присутствие брига являлось как бы залогом их безопасности, и только сейчас они с особенной остротой ощутили свою оторванность от мира.

Однако надо было работать, а не предаваться бесполезной грусти, пример подал Бейтс, и все заработали так усердно, что к наступлению темноты собрали целую груду ветвей и валежника, чтобы закончить жилище для миссис Викерс. Граймс все время мешал им работать, ОН набрасывался на них с горькими упреками, обвиняя их в предательстве, кричал, что его оставили на произвол бунтовщиков. Бейтс тоже жаловался, что у него болит рана на лбу и что его мучит головокружение. Время от времени он подставлял голову под родниковую струю, и это помогало ему держаться на ногах и завершить укладку крыши из веток, после чего он бросился на землю, сказав, что встать уже не может.

Фрер попробовал полечить его тем же методом, что и Граймса, но соленая вода только растравила рану и ухудшила его состояние. Миссис Викерс посоветовала развести немного спирту в воде и промыть рану, и они открыли бочонок рома.

Поужинали они лепешкой с чаем, а при свете ярко пылавшего костра их положение уже не казалось им столь безнадежным. Поставив кружку на плоский камень, миссис Викерс разливала чай, пытаясь сохранить степенный вид; это могло бы показаться смешным, если бы не вызывало щемящую жалость. Она пригладила волосы и кокетливо заколола на плече белую шаль, она даже посетовала Фреру, что не захватила с собой еще туалетов. Сильвия пребывала в отличном настроении и ни за что не хотела сознаться, как она голодна. Выпив чай, она принесла в котелке родниковой воды и освежила голову Бейтсу. Наутро мужчины решили пойти поискать какое-нибудь место для рыбной ловли, чтобы дополнить свежей рыбой их ежедневный рацион.

Больше всего беспокоило их состояние бедняги Граймса. Бессмысленное бормотание сменялось у него приступом буйства, и Фрер не спускал с него глаз. Несчастный что-то долго и бессвязно говорил, вскрикивал и, наконец, свалился и уснул. Фрер помог Бейтсу дойти до пещеры, уложил его на охапку зеленых веток, а сам лег рядом, чтобы немного уснуть. Утомленный работой и треволнениями дня, он крепко заснул, но под утро его разбудил странный шум.

Граймс, которого, видно, одолевал бред, пробрался сквозь кусты к пещере и в припадке буйного помешательства набросился на Бейтса. Что-то дико бормоча себе под нос, он схватил несчастного лоцмана за горло, и между ними завязалась борьба. Бейтс, ослабевший от раны, был не в силах справиться с сумасшедшим, потянувшись за ножом, о котором уже упоминалось, он слабым голосом позвал Фрера на помощь. Фрер вскочил и тут же бросился к лоцману, но было уже поздно. Вид ножа привел Граймса в исступление, он выхватил его у Бейтса и прежде, чем Фрер успел остановить его руку, дважды всадил нож в грудь несчастного.

– Я пропал! – чуть слышно простонал Бейтс.

Вид крови, а также стоны жертвы отрезвили Граймса. Он растерянно посмотрел на окровавленный нож, бросил его, побежал к морю и со всего маху бросился в волны.

Фрер, потрясенный этой внезапной и страшной трагедией, с испугом смотрел ему вслед; он увидел, как над сверкающей в лучах утреннего солнца водной гладью простерлись две руки, между этими застывшими руками возникла черная точка – голова, а затем послышался отчаянный крик, и все исчезло, а море искрилось столь же безмятежно, как и прежде. Фрер в ужасе перевел взгляд на раненого Бейтса и, увидев между кромкой воды и брошенным на песке ножом какой-то предмет, понял причину этой внезапной вспышки ярости Граймса. У догоревшего костра валялся пустой бочонок, а рядом с ним – лоскут материи, которым Бейтс перевязывал голову. Очевидно, несчастный солдат, блуждая в беспамятстве, наткнулся на бочонок с ромом, выпил добрую часть его содержимого и обезумел от огненного напитка.

Фрер поспешил к Бейтсу и, приподняв его, попытался остановить кровь, хлынувшую из раны в груди. Очевидно, Бейтс лежал на левом боку, а Граймс, выхватив из его правой руки нож, дважды поразил его грудь справа. Бейтс был бледен и без сознания, и Фрер опасался, что рана окажется смертельной. Сорвав свой шейный платок, он тщился перевязать рану Бейтса, но полоска шелка была слишком узка. Шум разбудил миссис Викерс, и она, подавив ужас, поспешно оторвала широкий лоскут от своего платья и перевязала им рану. Фрер наклонил бочонок, надеясь извлечь оттуда каплю рома, чтобы смочить губы умирающего, но бочонок был пуст. Граймс, напившись, опрокинул незакрытый бочонок, и ненасытный песок впитал в себя ром до последней капли. Сильвия принесла воду из родника, и миссис Викерс обмыла голову Бейтса, и это немного оживило его. Затем ей впервые в жизни пришлось подоить козу. Когда Бейтсу поднесли к губам кружку с молоком, он до дна осушил ее, но его тут же стошнило. Было ясно, что ранен он серьезно.

Завтракать никому не хотелось, но Фрер, человек менее чувствительный, чем женщины, все-таки съел свой кусок солонины с лепешкой. Не без чувства эгоистического удовлетворения он подумал о том, что после смерти Граймса порции еды увеличатся, а если за ним последует Бейтс, они увеличатся еще больше. Однако вслух свои мысли он не высказывал и продолжал сидеть, держа на коленях голову раненого и отгоняя назойливых насекомых от его лица. И все же он надеялся, что лоцман не умрет, так как иначе вся забота о женщинах должна была пасть на него. Возможно, что такая же мысль волновала и миссис Викерс. Что касается Сильвии, то она не скрывала своей тревоги.

– Не умирайте, мистер Бейтс! О, пожалуйста, не умирайте! – умоляла она, стоя рядом с ним, однако не решаясь до него дотронуться. – Не оставляйте нас с мамой одних в этом ужасном месте!

Несчастный Бейтс, разумеется, ничего не ответил, но Фрер сильно нахмурился, а миссис Викерс с упреком сказала: «Сильвия!» – таким тоном, словно они все еще находились в их старом доме на далеком острове Сары. В полдень Фрер пошел собрать хворост для костра, а когда вернулся, лоцман был уже при смерти. Миссис Викерс сказала Фреру, что Бейтс вот уже около часа лежит без движения и еле дышит. Жене майора приходилось видеть немало смертей, и она хорошо владела собой, но бедная маленькая Сильвия, сидя рядом с матерью, дрожала от страха. О насильственной смерти она имела лишь смутное представление. Когда опустилось солнце, Бейтс снова пришел в себя, но миссис Викерс и Фрер понимали, что это была лишь последняя вспышка догорающей свечи.

– Он умирает, – тихо проговорил Фрер, словно боясь разбудить угасающую душу Бейтса. Слезы беззвучно струились из глаз миссис Викерс, она приподняла голову честного лоцмана и смочила его потрескавшиеся губы мокрым носовым платком. Судорога прошла по некогда сильному телу, и умирающий открыл глаза. Сначала он непонимающе смотрел на них, переводя взгляд то на Фрера, то на миссис Викерс, потом в глазах забрезжило сознание – он вспомнил все. Затем взгляд умирающего остановился на бледном личике испуганной Сильвии и вновь обратился к Фреру. Было ясно, о чем молил этот взгляд, и Фрер это понял.