Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна. Страница 64

— Раз уж так хочешь идти, то сделай всё, чтобы никто стрелять не начал, — хмуро проговорил государь. — То никому не потребно… не считая отдельных персон, чьи имена мы называть не станем.

— Тебе бы отдохнуть, — негромко сказала ему Дарья. — Сейчас четыре часа, в десять выступаем. Я-то выспалась, пока ваши величества изволили за воротник закладывать, а ты ещё не ложился.

— Она права, — совершенно серьёзно произнесла Катя, заметив, что Пётр Алексеич собирается съязвить. — День будет тяжёлый.

Интермедия.

Карл чувствовал себя не лучшим образом, даже после антипохмелина. Карл был не в курсе грандиозных планов своего окружения. Возможно, поэтому уговаривать его долго не пришлось.

— Не запечатываю — всё равно прочтёте, — король небрежным жестом подал девице листок, на котором только что своей рукой написал несколько строчек.

— Благодарю, ваше величество, — та пробежала глазами по письму, кивнула и сложила бумагу втрое. — Если вам интересно моё личное мнение о сложившейся ситуации, то я подозреваю попытку переворота в Стокгольме. Ведь ваш малолетний племянник, кажется, находится именно там[5], а амбиции его отца, герцога Фридриха Голштинского…

— Мне известно о его амбициях, — Карл нетерпеливо взмахнул рукой. — В противном случае я не стал бы играть в вашу игру, сударыня.

— А я не стала бы вам её предлагать, не будь мои подозрения похожи на правду. Политика — такая странная штука, что иной раз бывшие враги сражаются по одну сторону, если их интересы совпадают.

— Я не могу понять, что произошло, сударыня, — усмехнулся пленник. — Куда подевался тот наводящий ужас головорез, которого я имел несчастье знать?

— Возможно, он получил от жизни некий урок и стал немножечко мудрее, ваше величество. А куда, простите, пропал тот невыносимый юнец, которому приходилось делать внушение при помощи кулаков?

— Возможно, он также получил от жизни урок. Да и попросту стал немного старше…

— …и мудрее, — девица тонко улыбнулась. — Что ж, время покажет.

6

Белоснежный платочек тончайшего батиста, отороченный кружевной ленточкой. Один из немногих местных аксессуаров, которые Катя не только включила в свой обиход, но и с удовольствием носила в кармане. В общем-то, в последнее время она стала замечать за собой чисто женскую тягу к таким мелочам. Сестра утверждает, что это хороший признак. Пусть так. Сейчас прямоугольный кусочек батиста с кружавчиками развевал летний послеполуденный ветерок: Катя отказалась от сопровождения барабанщика и знаменосца, пошла к стенам Нарвы сама, подняв платочек над головой в качестве символа мирных переговоров.

Ну и что, что у неё за спиной несколько русских полков, какая-никакая артиллерия и два самодержца, недавно подписавших мирный договор между собой? Если шведы в Нарве настроены решительно, они откроют огонь и по переговорщику, за ними такое водилось.

Бомбардиры и стрелки на стенах были в полной боевой готовности: там поднимались тонкие дымки от тлеющих запалов. А над башней развевался шведский флаг — синее полотнище с желтым геральдическим узором. То есть Рудольф Горн либо активный участник заговора, и тогда придётся очень сильно извернуться, чтобы его переубедить, либо генерала разыгрывают втёмную. Остаётся надеяться, что мозги у него действительно есть, а перспектива стать невольным убийцей собственного короля и — при любом исходе дела — изгоем среди шведского дворянства приведут генерала в чувство.

Расчёт на то, что солдат в «цифре» привлечёт внимание командования гарнизона, оправдался. Довольно скоро — не прошло и десяти минут стояния под прицелом фузилеров на стенах — на одной из надвратных башен появились обер-офицеры в сопровождении нескольких солдат в сине-жёлтом и одного небритого типа в потрёпанном преображенском офицерском мундире. Катя не знала его в лицо, но догадалась с первого раза: бывший полковник Гуммерт, перебежавший — на свою голову — к шведам накануне Нарвской баталии. Его судьба оказалась незавидной в обоих вариантах истории. Там его повесили за переписку с русскими, здесь пока ещё нет, но явно держат «на подвале». Один из старших офицеров что-то сказал Гуммерту.

— Что вам угодно? — крикнул тот на ломаном русском языке.

— У меня послание генералу Горну от короля Карла, — по-шведски ответила Катя, опустив платочек и подняв над головой запечатанное письмо. — Его величество уполномочил меня передать сие генералу лично в руки.

На башне некоторое время шло обсуждение услышанного. Затем Гуммерта чуть ли не пинками погнали вниз, а несколько минут спустя ворота приоткрылись, пропуская шведского офицера явно невысокого ранга и двух солдат с ружьями. Эти остановились в нескольких метрах от парламентёра. Офицерик сделал пару шагов вперёд и протянул руку.

— Давайте, — небрежно сказал он.

— Лично в руки, — невозмутимо повторила Катя. — Я дала слово его величеству, что исполню его пожелание в точности.

Офицер окинул её насмешливым, оценивающим взглядом.

— Скажи генералу, — бросил он одному из солдат.

Тот послушно умчался назад, за ворота. Минут пять, пока он отсутствовал, офицерик продолжал оценивать Катю заинтересованным мужским взглядом. Его как будто не смущали ни внушительный рост дамы, ни ширина её плеч, ни странный пятнистый мундир, ни отсутствие каких-либо эмоций. Наконец бегом вернулся давешний солдат.

— Генерал приказал провести парламентёра на башню, — передал он.

— Прошу, сударыня, — нагловатый офицерик посторонился и нарочито вежливо указал ей в сторону ворот.

Столь же нарочито вежливо кивнув ему в ответ, Катя заложила платочек в нагрудный карман — так, чтобы он наполовину торчал наружу — и зашагала вперёд.

7

— Девица? — хмыкнул Таубе.

— Не просто девица, а та самая девица, — проворчал генерал, складывая подзорную трубу. — Ручаюсь, что это она столь прискорбным образом досаждала нам в прошлом году.

— Какие будут приказания, ваше превосходительство?

— Мне очень не нравится происходящее. И если я прав в своих предположениях, то придётся поступить так, как прикажет король… Между прочим — его величество вполне дружески беседует с русским царём. И если меня не обманывают глаза, ему вернули шпагу.

— Это мало похоже на то, что было написано в том письме, ваше превосходительство.

— Вот именно.

Рудольф Горн не был великим стратегом, его коньком являлась тактика. Что касалось организации обороны города, то тут мало кто мог с ним потягаться. Но выиграть войну он бы не смог, не обладая ни стратегическим мышлением, ни политическим чутьём… Если бы к стене подошёл русский царь, то на требование открыть ворота генерал ответил бы ему крайне резко, припомнив, что осеннюю кампанию тот не проиграл лишь чудом Господним. Но царь отправил парламентёра. Ту самую девицу, которая, если верить газетам, и сотворила сие чудо, пленив короля. А до того едва ли не в буквальном смысле вынудила гарнизон и обывателей Нарвы считать каждое зёрнышко. Относиться к оной с пренебрежением? Увольте, Рудольф Горн был кем угодно, только не идиотом.

Её провели на самый верх надвратной башни, где как раз и расположились старшие офицеры шведского гарнизона во главе с ним самим. Генерал несколько мгновений пристально разглядывал эту …даму. Обычно про невзрачных лицом женщин говорят: «Ничего особенного». Здесь «особенным» было буквально всё: холодный, бесстрастный взгляд, почти мужская фигура, нелепый пятнистый мундир с куцым, едва выглядывающим из-под пояса кафтаном, мешковатые штаны и короткие сапоги на шнуровке. Оружия при ней не было никакого, даже шпаги.

— Генерал, — она лихо, по-военному, щёлкнула каблуками и подала ему письмо.

— С кем имею честь разговаривать, сударыня? — Горн принял письмо и, глядя поверх него на девицу, машинально нащупывал печати.

— Сержант лейб-гвардии Преображенского полка Екатерина Черкасова, — представилась девица.

— Не знал, что царь Петер набирает в гвардию дам, — усмехнулся швед.