По следам преступлений - Жогин Николай Венедиктович. Страница 41

— Есть там люди, кто нуждается в советской валюте, — пояснил Шараф. — Они рассчитаются за рубли долларами.

И Рашид соблазнился выгодным предложением.

Долго он искал человека, который бы помог сбыть радиокомбайн западногерманской фирмы. Но, как говорят русские, на ловца и зверь бежит На студенческом вечере он познакомился с Люсей, стал с ней встречаться. После двух-трех встреч он понял, что Люся красивая, но пустенькая девчонка, падкая на тряпки, угощения. Он намекнул ей, что хочет продать свой радиокомбайн, но не желает связываться с комиссионными магазинами. Не могла ли она порекомендовать кого-нибудь?

Люся обещала подумать и вскоре познакомила его со своим другом Гургеном Степанянцем. Гурген был человеком молодым и, несмотря на это, оказался весьма деловым, а главное, хорошим конспиратором. За комбайн он предложил девятьсот рублей.

— И ни копейки больше.

Рашид посоветовался с компаньоном. Шараф не возражал. Сделка состоялась. Так Степанянц стал постоянным клиентом Рашида. Он брал все: японские транзисторы, стереофонические радиокомбайны, магнитофоны. Но долго такие операции незамеченными проходить не могли. Шараф предложил перейти на валюту, на золотые монеты. Это проще и выгоднее. Степанянц не отказался и от золотых, долларов, фунтов стерлингов, русских империалов. Вначале монеты поставлял сам Шараф. Потом он заявил, что ему надо сворачиваться. Кто-то донес на него послу. Два магнитофона, переданные на хранение Лаврову, были последними. Но золотые монеты продолжали поступать. Часть их привез Рашид, получив от людей Шарафа. Несколько сот золотых долларов доставил в кожаном мешочке Дарки.

Свою долю от бизнеса Рашид не решился переправить с Шарафом, да тот и не навязывался. Он решил воспользоваться помощью Дарки, но того задержали.

— Вы предупредили Степанянца о провале Дарки? — спросил следователь у Рашида.

— Нет, я не застал его дома.

— Это вы забрали радиокомбайн «Грюндиг» из квартиры Седых?

— Седых? Кто это такой? — удивленно пожал плечами Рашид. — Я его не знаю.

— Какую очередную сделку вы должны были совершить со Степанянцем?

— Я намеревался передать ему пятьсот золотых монет и получить три тысячи пятьдесят рублей.

— Где и когда должна состояться эта встреча?

— Завтра, на Кутузовском проспекте, у магазина «Гастроном».

— А что, если мы вам предложим встретиться со Степанянцем? — вмешался подполковник, присутствовавший с самого начала допроса. — Вы бы не отказались?

— Вы хотите, чтобы я помог вам захватить Степанянца?

— Да, — прямо ответил подполковник.

— Я согласен, если эта помощь смягчит мою участь.

— Вы можете на это надеяться.

…Судьба ничем не обидела Гургена Степанянца. Он родился и вырос в прекрасном городе — в солнечном Ереване, в семье врача. В школе учился неплохо, был комсомольцем, увлекался велосипедом, участвовал даже в общесоюзных юношеских соревнованиях. Внешне он ничем не отличался от тысячи таких же ребят, учившихся в школах столицы Армении. Но если бы мысли ученика десятого класса Гургена Степанянца подслушали его одноклассники и учителя, они были бы поражены. Он презирал всех своих товарищей, их «серые» мечты об институте — это не для него. Жизнь можно построить гораздо проще, легче. А главное — куда комфортабельнее.

Перебравшись в Москву, он провел три года праздной жизни на средства родителей. Гурген был достаточно умен, чтобы понять — тунеядцем постоянно оставаться опасно. Надо получить высшее образование. Но сдавать экзамены, заниматься, как это делают все, он не собирался. К поступлению в институт он готовился по-своему: смастерил клише печатей и сам себе написал и заверил справку о сдаче экзаменов и зачетов за три курса механического факультета Ереванского политехнического института.

Эти «документы» вместе с заявлением о приеме Степанянц направил в Одесский политехнический институт. Дополнительно он представил также собственноручно изготовленные справки о прохождении производственной практики на заводе в городе Краматорске.

В одесском институте вся эта липа вначале сомнений не вызвала. Степанянца благополучно зачислили на 4-й курс механического факультета. Подлог вскрылся, правда, случайно, и его исключили из института и из комсомола.

По молодости лет его не стали привлекать к уголовной ответственности и о случившемся следственные органы в известность не поставили.

Потерпев фиаско в Одессе, Степанянц вернулся в Москву. Теперь он решил, что с его способностями лучше всего получить высшее юридическое образование.

И вот он появился уже на юридическом факультете Ленинградского университета. Степанянц представил фиктивную копию трудовой книжки с записями о том, что он якобы работает в «Армгипроцветмете». Одновременно он приложил и характеристику из той же организации. Его зачислили. А через некоторое время Степанянц под предлогом «материальной необеспеченности семьи» (к этому времени он успел жениться) добился перевода на заочное отделение. «Буду работать и учиться», — написал он. В действительности понадобилось это ему для того, чтобы не сдавать экзамены, — Гурген Степанянц не мог утруждать себя наукой даже ради диплома.

Опять с помощью тех же липовых печатей он изготовил справку о сдаче экзаменов по всем общеобразовательным предметам и по иностранному языку на юридическом факультете Ереванского университета.

В последующие годы Степанянц сфабриковал еще целую кучу аналогичных справок о якобы сданных им экзаменах и зачетах, в частности в Тбилисском и Ереванском университетах, педагогическом институте Ленинграда.

Сдавая подобным образом экзамены и зачеты, Степанянц по-прежнему нигде не работал. В трудовой книжке он сделал фиктивные записи о работе в должностях медицинского регистратора и рентгенотехника (в той больнице, кстати, которой заведовал его отец).

Но выдуманная им должность — «корреспондент газеты «Ереван» — лучше всех понравилась ему. Когда он кому-нибудь называл себя корреспондентом, он чувствовал невольное уважение к своей персоне. Наверное, в одну из таких минут и мелькнула у него мысль: не расстаться ли ему с юридической наукой, тем более что к тому времени он неплохо знал уголовный кодекс, все его статьи, меры наказания? Этого практически достаточно.

И вот уже в приемной комиссии факультета журналистики Московского университета появился молодой подвижной человек с усиками.

— Корреспондент газеты «Ереван». Имею горячее желание получить высшее журналистское образование. Практика есть, теории не хватает.

В подтверждение своей просьбы абитуриент приложил все необходимые (опять-таки им собственноручно изготовленные) документы. В том числе характеристику, якобы выданную ему редакцией «Ереван».

Степанянц стал студентом МГУ Надо отдать ему должное. Гурген Степанянц — человек не без способностей. При желании он мог бы закончить университет и без фиктивных документов, без липы. Но для этого надо было работать. А работать Степанянц не мог принципиально. Вскоре он забросил вообще занятия, перестал появляться в аудиториях и, наконец, подал заявление об отчислении.

Это были годы, когда число иностранцев, прибывавших в Советский Союз, резко возросло. И завертелись вокруг них подонки, разного рода отбросы нашего общества, как вертится вокруг водяной воронки мусор, прежде чем быть засосанным на дно. Фарцовщики болтались перед входом в гостиницы, ловили иностранцев, предлагали свой товар, торговали у туристов галстуки и носки.

Некоторые из наших гостей отмахивались от них, как от назойливых мух, другие сами искали с ними встреч. В этой стихии Гурген, наконец, нашел свое истинное призвание. Деньги давались здесь легко. А они сулили ему подобие той жизни, которой он упивался, разглядывая заграничные журналы, жизни, полной шикарных автомашин, кальвадоса, загородных вилл, изящных красавиц. Как в молодом советском парне вырос этакий сынок миллионера, бездельник и прожигатель жизни? Кто может ответить на этот вопрос? Так неведомо откуда появляются в трещине дерева споры грибка-паразита, начинают расти, расти и губят в конце концов своего хозяина.