Грех (СИ) - "Jana Konstanta". Страница 21

— Милош, ты поможешь мне?

— Будет Вам кровь. Только пообещайте, что наберетесь храбрости и не удерете до утра отсюда.

Глава 13

Во Дворец венценосная чета прибыла рано утром. Эмелин почти успокоилась и больше не терзалась страхами семейной жизни; Ренард, хоть и хмурился, но молодую супругу уже не избегал и даже отпустил за завтраком в ее адрес один комплимент. Сразу же после завтрака, оставив жену изучать новые владения и их окрестности, Ренард вскочил на верного Алмаза и на всех парах помчался на озеро.

Их время. Их место. Он так ждал, так надеялся, что Тереза тоже придет сегодня — пусть не для того, чтобы встретиться с ним, но хотя бы для того, чтобы, как и он, оплакать здесь свою нелегкую долю. Он долго сидел на берегу, отпустив коня полакомиться свежей травкой и погреть смоляные бока на жарком июльском солнышке, но Тереза так не пришла. «Она вообще больше никогда, даже под угрозой смертной казни, сюда не придет! — пронеслась отчаянная мысль. — И правильно сделает. Ты обманул ее, ты играл с ней… И ты еще надеешься на что-то? Оставь ее, забудь! Это лучшее, что ты можешь для нее сделать…»

Но забывать и оставлять, вопреки здравому смыслу, совсем не хотелось — она стала слишком важной для него. Тереза не пришла, а он так и не решился средь бела дня заявиться в деревню. Но зато решил: сегодня вечером, как сядет солнце, он непременно поедет к ней, и никакая сила его уже не остановит. Он должен ее увидеть, он должен с ней поговорить.

Ренард вернулся домой уже под вечер. Забрел в небольшую комнатку с камином и стал дожидаться захода солнца.

Эмелин возвращения супруга не заметила. Она бродила по опустевшему Дворцу, гуляла по саду и все думала, как же дальше-то им жить. Как оказалось, муж вполне сносен, а значит, можно попытаться наладить с ним мир. Но для начала не мешало бы выяснить, насколько правдивы вчерашние слова маркиза о сердечной занозе хмурца. Нет, это не ревность и не желание разузнать о таинственной сопернице, это даже не любопытство — просто быть врагом и помехой для собственного мужа ну вот совсем не хотелось.

Эмелин задумчиво бродила по коридорам, и вдруг услышала музыку — печальная, она лилась откуда-то снизу, маня за собой. Через несколько минут поисков источника тоски девушка уже стояла на пороге комнаты с камином, диванами и… пианино. Эмелин облокотилась на стену, боясь привлечь внимание погруженного в игру музыканта, и стала слушать.

Человек в черной рубашке не обратил внимания на свою случайную тихую слушательницу — он был слишком погружен в себя. Негромкая музыка вылетала из-под пальцев, едва те касались клавиш. Казалось, он лишь для зрителей делает вид, что играет, — на самом же деле, инструмент живет своей жизнью и излучает музыку сам, без посторонней помощи, просто возжелав залечить душевные раны сидящего рядом мужчины.

Эмелин невольно залюбовалась музыкантом: черты лица не такие уж и хмурые — скорее, сосредоточенные, отрешенные; у него внимательные, совсем не злые темные глаза и несвойственные злым людям полноватые губы. Две маленькие бороздки легли на лоб, чуть прикрытый смоляными, немного вьющимися прядками, — он играет, но сам о чем-то очень напряженно думает. А еще у него покрытые выпирающими венками красивые руки и длинные, аккуратные пальцы… Вчера она всего этого не замечала.

Но вот музыка прекратилась, и вместе с ней исчез покой. Хмурец наконец заметил гостью, и опять его чужой и холодный взгляд вопросительно устремился к Эмелин.

— Вы простите, я не хотела помешать, — поспешила оправдаться девушка. — Можно к Вам?

— Заходите, — пожал плечами Ренард и резко развернулся к дражайшей супруге, успев попутно выругаться про себя: ни с кем общаться он сейчас не намерен, да и уж очень некстати ее визит — хотелось улизнуть незаметно.

Эмелин же совсем не беспокоили его планы на этот вечер, и теперь, найдя своего хмурца в гордом одиночестве, она набралась смелости и решилась первая с ним заговорить. Казалось бы, он вроде потеплел немного к ней сегодня и, может быть, удастся поговорить по душам… Вот только слова все улетучились, едва его опять колючий взгляд не очень довольно вопросил: «И чего же тебе надобно от меня, чужая, ненужная женщина?»

— Что-то случилось? — так и не дождавшись от супруги ни слова, спросил Ренард.

— Нет, — покачала головой Эмелин. — Услышала музыку… Красиво играете.

— Спасибо, — безразлично ответил Ренард, все так же продолжая неотрывно следить за смущенной Эмелин и всем видом показывая, что ее присутствие сейчас мешает.

Она действительно мешала. Мешала искать оправдания перед Терезой, мешала представлять грядущую встречу и просчитывать поведение малышки; в конце концов, мешала просто собраться, сосредоточиться и морально подготовиться к встрече с самым важным для него сейчас человечком. Эмелин молчала, растерявшись, и тогда Ренард не выдержал и, постаравшись придать голосу как можно больше вежливости, сам заговорил:

— Эмелин, Вы простите, но мне сейчас нужно побыть одному.

— Да-да, конечно, Вы простите меня, — смутилась девушка, заливаясь краской и обидой — того, что он просто вежливо выставит ее, она не ожидала. Направилась к выходу, но вдруг остановилась и нерешительно взглянула на мужа: — Ренард, можно задать Вам всего один вопрос?

— Задавайте.

— Это правда, — Эмелин смутилась, прежний запал попытаться наладить добрый мир с супругом уже почти совсем остыл, и она уже не была уверена, что стоит лезть в душу чужаку с подобными вопросами. Но все-таки вернулась в комнату и выдавила робко: — Это правда, что у Вас есть другая женщина?

«Да, быстро разносятся слухи… Интересно, кто ж такой шустрый поспешил уведомить ее?» Ренард долго, молчаливо изучал девушку, посмевшую засунуть свой нос куда не надо. Эмелин же смотрела ему прямо в глаза и даже не думала отводить взгляда в ожидании ответа.

— Уже успели донести? — усмехнулся Ренард, облокачиваясь на инструмент.

— Значит, правда?

— Правда.

Он сказал это так легко и непринужденно, словно и не собирался скрывать от жены наличие любовницы. Да он и не собирался. Эмелин аж передернуло под открытым, лишенным всякого сожаления взглядом мужа; он будто бы твердил ей: да! Да! Да! И даже не надейся занять ее место! Ты лишняя здесь и всегда такою будешь!

— Простите меня, — только и сумела проговорить она.

— За что?!

— Я ведь вовсе не хотела быть Вам помехой… Отец все решил за меня, мне просто сказали: ты выходишь замуж. Ренард, я… я не виновата, что так получилось.

Она была такая растерянная, такая несчастная, что невольно дрогнуло его сердце — это ж каким она видит его, своего новоиспеченного мужа, и что успела надумать себе, что бросилась извиняться?

— Эмелин, но Вам не за что извиняться. Это моя беда, и я сам с ней разберусь. Уверяю Вас, на нашей с Вами жизни эти отношения никак не отразятся. Тем более, что и отношений уже, похоже, никаких нет и не будет, — заключил он, и вдруг такая горечь примешалась к его последним словам…

— Почему? — не удержалась Эмелин.

И снова грозный, вопрошающий его взгляд: «Тебе-то какое дело, женушка?»

— Зачем Вам это? — ответил встречным вопросом Ренард, внимательно разглядывая слишком любопытную девушку.

Эмелин не знала, что ответить. Интересно? Да нет, какой уж тут интерес, в ее-то положении! Желание помочь? А чем она может ему помочь?

— Я обманул ее, — проговорил Ренард, и ему вдруг показалось, что если выговорится, не станет лгать хотя бы ей, этой чужой женщине, ставшей ему женой, то, может быть, станет легче. — Она не знала, кто я. А вчера она была в городе и видела нашу свадьбу. Теперь она меня ненавидит, считает последним подонком и наверняка больше никогда не захочет даже слышать обо мне. Простите, Эмелин, но мне вчера действительно было не до Вас.

— А сегодня ночью… Вы к ней пошли?

— Нет. Я ночевал в кабинете. Эмелин, я не стал бы Вас так подставлять. Вы меня совсем уж за подлеца не принимайте. Вам я вроде пока еще ничего плохого сделать не успел.