Венский вальс (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич. Страница 18

— А если за Савинковым есть и другая сила? Например, англичане? — предположил Книгочеев. — Судя по газетам, все идет к тому, что Франция вскоре признает Советскую Россию. Пока она оглядывается на Британию, но это пока. В парламенте уже обсуждали, что Россия практически, ничего не должна французскому государству. Убийство торгпреда на руку англичанам, потому что это может сорвать признание. Вспомните Грибоедова. Ведь за его убийством за версту видны уши британцев.

— И что? — усмехнулся я. — Посла убили, но война России была не нужна. Думаете, из-за моей смерти Советская Россия начнет войну с Францией? Фи… А Франция переведет стрелку на эсеров, принесет извинения, вот и все. Персы за Грибоедова хотя бы алмаз отдали, а за меня даже зачуханного бриллиантика не выручить. И бритты о том прекрасно знают.

— Бритты, как вы их называете, могли это сделать просто из чувства ненависти, —— пожал плечами Книгочеев. — Я помню, как перед уходом союзников из Архангельска, генерал Айронсайд приказал облить муку керосином. Для чего? Чтобы красным не досталось? Но красных еще и в помине не было, а муку можно было либо продать местному населению, либо отдать белой армии. Но генерал даже не счел нужным как-то объяснить свой приказ. Мы для него были как негры, или какие-нибудь туземцы.

— Кстати, а вы не были знакомы с неким Дринкуотером?

Книгочеев вздохнул и посмотрел на меня слегка укоризненно. Скорее всего, во время «чистки» он все подробно расписывал. А где, кстати, протоколы допросов? Лежат в Архангельске, в архиве губчека. Вытребовать в Москву? Нет, дешевле по новой все написать.

— Александр Васильевич, ну не упомню я сейчас всех деталей, не кривитесь.

— Да я и не кривлюсь. Понимаю, всего не упомнить. Знаком я с ним был, но сотрудничества не получилось. Дринкуотер — разведчик, он сотрудничал с военной контрразведкой, а я числился по гражданской службе. Но и их сотрудничество носило невыгодный характер. Дринкуотеру были нужны сведения, но он сам никогда не делился своими данными.

Вот теперь я вспомнил детали допросов. Меня интересовало — кого англичане могли завербовать, но Книгочеев не знал. А жаль. И про Рейли я уже спрашивал, помню. Но не «засветился» Рейли в Архангельске.

— Я могу быть свободен? — поинтересовался Книгочеев. Чего это он так торопится? Или по настоящей работе соскучился, надоело заниматься ядерной физикой?

— Можете, — кивнул я. — Если рядом некий англичанин всплывет, обратите особое внимание. У него есть страсть — вещи и документы императора Наполеона Бонопарта.

— Это вы про Уолтера Рейли? — хмыкнул Книгочеев. — Высокий, худощавый, с оттопыренными ушами…

— Хорошая у вас память, — уважительно сказал я.

— Профессиональная, — скромно произнес Книгочеев, поднимаясь с места. — Кстати, супруга приглашала вас с Натальей Андреевной на пироги.

— Обязательно, — не стал я отказываться.

Жена Книгочеева — Ольга Константиновна, пироги печет божественно. Как же отказываться-то? Может, от брата какая-нибудь весточка пришла? Мало ли…

Глава девятая. Семейные радости

Когда я явился в дом Комаровских — разумеется, уже поздним вечером, когда все успели поужинать и Дуняша лихорадочно принялась готовить на кухне самое плебейское блюдо — яичницу. Яичницу я люблю, но не настолько, чтобы питаться ею каждый день. Вчера на завтрак была яичница, на ужин яичница. Пришлось оттеснить девушку от плиты, отыскать на кухне молоко и приготовить омлет.

Когда он был готов, перевалил содержимое сковородки на тарелку, выпросил у горничной кусок хлеба и уселся с краю кухонного стола. Так надоело питаться в столовой, используя кучу ненужной посуды и столовых приборов, что почел за счастье поужинать попросту, по-пролетарски.

— А чем здесь так вкусно пахнет? Ого, омлет!

В дверях появилась моя любимая супруга. Принюхавшись, Наталья уверенно ухватила вилку и подсела ко мне:

— Дай-ка попробую. Не возражаешь? Я чуть-чуть, только попробую.

Ага, всегда так: есть я не буду; ну, дай попробовать; съем у тебя чуть-чуть… И привет моему ужину! Впрочем, вслух выражать недовольство не стал, а иначе Наташка обидится, надуется, как мышь на крупу, извиняйся потом. Нет уж, лучше слегка недоесть, чем обижать любимого человека.

— Наташа! Олежек! Вы почему на кухне, как босяки?

Ох ты, а сюда еще и моя любимая теща заявилась.

— Олег, как же так? Есть прямо на кухне, словно прислуга? — запричитала Ольга Сергеевна. — Ладно, Наталья. Что с нее взять? Она у нас бестолковая и неаккуратная, опростилась, ей все равно, где есть. Но ты-то воспитанный молодой человек!

Наташка зашлась в приступе беззвучного хохота, норовя уползти под стол, а я, приняв достойный вид (как же, я ведь воспитанный молодой человек!) сказал:

— Это все Наталья придумала. Сказала — мол, кушать хочется, пришлось расстараться.

— Наташа, тебя что, плохо покормили? — расстроилась Ольга Сергеевна, а супруга, стукнув меня по коленку кулачком, сказала:

— Мам, накатило на меня что-то… А ты… славный представитель череповецкой молодежи, не ябедничай.

— Между прочем, ябедниками в старину называли адвокатов, — проявил я свою эрудицию.

— Володя, то есть, Олежек… опять запуталась… Не всем же быть такими умными, как ты.

От такого увесистого комплимента я сам едва не ушел под стол, но удержался. Еще отметил, что теща стала называть меня на ты. Думаю, это и хорошо.

А Ольга Сергеевна только вздохнула, обняла дочку, поцеловала ее в макушку, словно маленькую девочку и сказала:

— Если накатило, значит, организм твой омлета хочет. А раз хочет — надо пойти ему навстречу! Но кушать следует в столовой.

Золотые слова. Если организм чего-то хочет, следует пойти навстречу. Жаль, что речь идет о беременных женщинах.

— Что-то меня мутит… — задумчиво проговорила Наталья, поглаживая живот.

— Не надо было сегодня по делам ездить, — упрекнула Ольга Сергеевна дочь. Обернувшись ко мне, сказала. — Олег, а тебе надо присматривать, чтобы беременная жена дома сидела, а не на службу ходила.

Я только вздохнул. Виноват, разумеется, что отправил беременную женщину в посольство. Но с другой стороны, Наташке не стоило так налегать на омлет.

— Пойду прилягу, — решила супруга и, в сопровождении матери пошла наверх, а я остался выпить кофе. Вредно, разумеется, пить кофе на ночь, но коли организм просит кофе, надо уступить.

Поднявшись в комнату супруги обнаружил, что Наталья уже лежит в постели, почитывая не то тонкую книжку, не то брошюру на немецком языке. Видимо, «трофей», доставшийся после похода в посольство.

— Ты как? — первым делом поинтересовался я.

— Да все нормально, — отмахнулась Наташа. — Водички попила, мама таблетку дала, все прошло.

Вот и славно. Теперь уже можно и о делах.

— И как тебе статс-секретарь Реннер? Что интересного рассказал?

Вместо ответа, Наташа вдруг заявила:

— Володя, дай слово, что ты никогда не станешь бить нашего ребенка?

— Какого ребенка? Нашего? Конечно не стану, — растерялся я.

У нас еще и ребенка-то нет, а она уже переживает. Врать не стану, что никогда не бил свою дочь — однажды дал ей по попе, так до сих пор стыдно, хотя прошло уже много лет.

— Нет, ты мне твердо пообещай, что никогда не ударишь нашего Виктора!

— Наташ, может у нас не Виктор будет, а Виктория, — осторожно предположил я, а потом, еще более осторожно, спросил. — Скажи-ка лучше, что ты читаешь?

— Какая разница? — буркнула Наталья, но сменив гнев на милость, сообщила. — Я в посольстве несколько книжек купила. Одну — самого Раннера, а вторую, вот эту, доктора Фрейда. Ты, вообще, о Зигмунде Фрейде что-то слышал?

В моем мире увлечение Фрейдом совпало с началом перестройки, пережило девяностые годы, а потом плавно сошло на нет, когда выяснилось, что кроме Фрейда имеются и другие ученые, а сводить все к фрейдизму — нелепо.

— Откуда? — сделал я удивленные глаза. — Откуда в каком-то Череповце могли знать о теории психоанализа, о теории эдипова комплекса, не говоря уже о методе свободных ассоциаций? Деревня, чай, щи лаптем хлебаем.