Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 7

Она плакала.

— Мороженого хочешь? — спросила я и, не дожидаясь ответа, подхватила ее на руки. Девчонка была маленькой и тощей, как недокормленный цыпленок; короткие, прямые светлые волосы топорщились в разные стороны. Я отнесла ее на кухню, посадила за стол и вытащила из морозилки литровую упаковку «Бен и Джерри». — Пожалуй, я буду звать тебя Уиллой, — сказала я, протягивая ей ложку и «Тройную Карамель». — Раз ты такая хорошенькая, у тебя должно быть девчачье имя, как считаешь?

Она не отвечала. И мороженое не ела.

— Уилла? Все в порядке?

— Мне очень жаль, — прошептала она, не поднимая глаз от столешницы, и меня затопила горячая волна стыда и раскаяния, и тоски, и огорчения, и, черт подери, много чего еще.

Я с трудом сглотнула, отодвинула эти бритвенно-острые чувства в сторону и съела кусочек мороженого.

— Хорошо звучит, как думаешь? Уилла и Харпер. Уилла Кэсер и Харпер Ли были великими американскими писательницами, знаешь?

Ясное дело, она не знала. Я сама узнала только этим летом, когда практически поселилась в маленькой библиотеке, пытаясь заполнить паническую пустоту, оставленную моей матерью. Избегая ужасающей доброты библиотечного персонала, я все лето пряталась среди стеллажей и молила о невидимости, погружаясь, насколько могла, в книги. И хотя мы с Беверли не обменялись и четырьмя фразами, я уже догадывалась (правильно, как оказалось), что самой интеллектуально стимулирующей литературой для нее был еженедельник «Ю-Эс Уикли».

— По-моему, отлично звучит. Уилла и Харпер, Харпер и Уилла. — Я помолчала. — По ходу, мы теперь сестры.

Уиллард впервые встретилась со мною взглядом, в котором светился крохотный огонек надежды. И я без малейших усилий полюбила ее. И с тех самых пор заботилась о ней.

Я стряхнула с себя воспоминания. Беверли вещала о том, когда они вылетят в Монтану и какое приданое она успеет собрать своей крошке за такое короткое время, а отец смотрел в окно на лодки.

Я откашлялась:

— Кого-нибудь еще беспокоит, что Уилла выходит замуж уже в третий раз?

— Ну и что, сладенькая, разве твой папочка у меня не третий муж? Как по мне, ничего плохого здесь нет. Бог любит троицу.

— Она же совсем недавно встретила этого парня, — напомнила я.

— Но, дорогая, они познакомились еще на твоей свадьбе.

— И там их знакомство длилось шесть часов.

— Кристофер наверняка хороший человек, раз он брат Ника.

Я подавила вспыхнувшую от этого комментария обиду. Ребяческой части моего «я» хотелось, чтобы Беверли сказала: «Раз он приходится братом твоему глупому бывшему мужу, Харпер, он наверняка полный придурок».

Но нет, мачеха уже неслась на всех парах.

— Кристофер показался мне очень приятным по телефону! Такие воспитанные манеры! Думаю, это что-то говорит о человеке, не так ли, Джимми, милый?

Отец не ответил.

— Пап? Ты слышишь? — поинтересовалась я.

Он покосился на меня:

— Твоя сестра уже взрослая, Харпер. Ей почти тридцать.

— Она выходила замуж за бывшего зэка и за гея. Напрашивается предположение, что Уилла не слишком хорошо разбирается в людях, когда дело касается мужчин, — парировала я, стараясь оставаться вежливой.

— Ты только послушай себя, Харпер, лапочка. Разве ты не веришь в настоящую любовь?

— Вообще-то, нет, Беверли, не в твоем понимании.

— Дай тебе бог здоровья, Харпер, но меня не проведешь. Бьюсь об заклад, твоему Деннису есть что сказать о настоящей любви! Ты просто вредничаешь. А в душе ты романтик, я-то тебя насквозь вижу. И только притворяешься циником из-за этой своей дурацкой работы. Так что, лавандовый цвет пойдет? Само собой, я тебя причешу. Ты же знаешь, до чего я обожаю делать прически.

Разговаривать с Беверли действительно не имело никакого смысла. Как и с отцом, чья неспособность иметь собственное мнение была документально подтверждена.

— Лавандовый так лавандовый, — вздохнула я. Надеюсь, Уилла опомнится раньше.

— Может, нам поехать всем вместе? Уиллард и ее молодой человек отправляются в Монтану в среду через неделю, и мы с твоим папой собираемся присоединиться к ним как можно скорее! Он просто умирает, так хочет увидеть свою малышку, верно, Джимми?

— Конечно.

Пожалуй, это было правдой. Отец всегда ладил с Уиллой лучше, чем со мной.

— Так мы забронируем билеты и для вас с Деннисом, что скажешь? Если повезет, возьмем соседние места!

Хотя я в принципе любила и отца, и Беверли, идея провести пять-шесть часов в одном самолете с ними привлекала меня так же, как очутиться в зиндане «Аль-Каиды». Плюс, если все пойдет удачно, мне не придется никуда лететь.

— Церемония в субботу? — переспросила я. Мачеха кивнула. — Тогда, думаю, мы с Деннисом прибудем в четверг или в пятницу.

— Да ладно тебе, Харпер, миленькая, это же твоя младшая сестренка!

— И я уже побывала на двух ее свадьбах! Приеду так быстро, как смогу, подходит? — Я улыбнулась, чтобы смягчить свои слова, и поднялась. — Не хочу показаться невежливой, но у меня полно работы.

— Ну конечно, ты же трудоголик высшей категории! Намек понят! Нам не надо повторять дважды! — Мачеха прижала меня к груди размером и упругостью с шары для боулинга, расцеловала в щеки, оставив следы перламутровой розовой помады, взбила мне волосы и умудрилась напоследок сбрызнуть их лаком. — Давай пообедаем вместе на этой неделе, хорошо? Обсудим детали свадьбы. Может, нам заказать на девичник стриптизера? Есть там «Чиппендейлс»… кстати, а где это?

— По словам Уиллы, в Национальном парке «Глейшер».

— Интересно, найдутся у них стриптизеры? — задумчиво надула губы Беверли.

— Думаю, в самом парке нет. Тедди Рузвельт (1) был бы недоволен.

— Тогда я этим займусь, — провозгласила мачеха и отбыла, таща на буксире моего отца и оставляя за собой миазматический шлейф «Циннабара».

Но не прошло и трех секунд, как она вернулась.

— Лапочка, сейчас, наверное, не время для такого разговора, но мне требуется твоя помощь. — Беверли украдкой оглянулась. — Мм… Ладно. Мне нужно, ну, одним словом, излить кому-то душу.

— Конечно. — Я глубоко вдохнула, приняла позу внимательного слушателя и приготовилась к худшему.

И худшее не заставило себя ждать. Беверли заломила руки, ее оранжевые акриловые ногти блеснули в угасающем свете дня.

— Мы с твоим папочкой… у нас уже долгое время не было секса. Целых семь недель.

— О, господи… — отпрянула я.

— Я просто хочу спросить: ты, случайно, не знаешь, почему?

Я поперхнулась.

— Беверли, понимаешь… ну, на самом деле мы с отцом не говорим о… таком. Вообще-то, и ни о чем другом тоже. Может, тебе стоит об этом рассказать…

— Что же мне делать? В смысле, обычно ему всегда было мало…

— Все-все, хватит! Мне кажется, тебе следует поговорить с кем-то из своих подруг. Или с папой. Или, э-э, с твоим духовником. Может, с отцом Брюсом? — «Простите, святой отец». — Только не со мной. Вы двое… ну, ты понимаешь. Вы же моя семья.

Переварив мои слова, Беверли вздохнула:

— Конечно, милая, ты права. Ладно. Но вдруг твой отец что-нибудь тебе скажет…

— Уверена, что не скажет.

— …просто дай мне знать, хорошо? Теперь пока!

Я долгую минуту смотрела на бухту. Позднее лето на Мартас-Винъярде — особенно красивая, горьковато-сладкая пора. Осень на цыпочках подкрадется ближе, остров затихнет, дети вернутся в школу. Проводить вечера на террасах или на лодках осталось недолго. Темнота уже спускается раньше, и листва потеряла свою летнюю пышность. Но сегодня я почти не видела пейзажа, который так часто успокаивал меня после долгого рабочего дня.

«Хватит, Харпер», — велела я себе. У меня и вправду было полно дел. Зайдя в дом, я заметила мигающую на автоответчике лампочку.

Сообщение номер один, сегодня в 18:04. «Харпер? Это Томми». — Шумный вздох. — «Слушай, я тут еще подумал… Понимаешь, какая штука, я же люблю ее. Может, этот курьер — просто ошибка, и нам стоит сходить к психологу? В смысле, снова сходить. Не знаю. Извини, что звоню тебе домой. До завтра».