Звезды примут нас (СИ) - Батыршин Борис. Страница 12

На орбиту я отправился не один, а в компании Юльки — кажется, мы все уже успели забыть её настоящее имя, «Лида», и иначе её не называем. Остальные ребята уже там, а она, смотри-ка ты, задержалась, дождалась моей скромной персоны, невзирая на не такие уж и мелкие бюрократические сложности, с которыми неизбежно связана подобная отсрочка. Когда я спросил: «зачем было так напрягаться, я бы и сам прилетел через несколько дней?», она недовольно фыркнула: «а ты, конечно, хотел бы, чтобы это была твоя ненаглядная Лань?» Я принялся оправдываться: «Ну что ты говоришь Юль, ты же знаешь, как я рад, что ты из-за меня…» и напоролся ещё на одно кошачье фырканье и язвительное: «Очень надо было из-за тебя напрягаться! Просто надо было побывать дома, мама…. Ну, в общем, семейные дела, так уж совпало. А ты что себе вообразил?»

Я постарался поскорее замять тему, благо, был повод: беседовали мы в зале ожидания «Королёва» (на новых «батутодромах» есть уже и такое! Глядишь, скоро и магазины «дьюти фри» появятся…), и как раз объявили посадку на лихтер до «Гагарина».

«…Да, женщины… — вздыхал я, шагая к оранжевому с белым автобусу, который должен отвезти нас к стартовому «батуту». — И возраст тут роли не играет — она, похоже, до сих пор не может мне простить того приглашения китаянки на выпускной. Что ж сам виноват, думать надо было головой…»

Бритька трусит рядом и время от времени с подозрением косится на клетку-перевозку, которую я качу перед собой на тележке вместе с багажной сумкой. Лохматая зверюга уже опытная космическая путешественница, и отлично знает, что перед посадкой в лихтер я заставлю её забираться туда, несмотря на все протесты. Кстати, пока я валялся на больничной койке, ко мне приезжали специалисты с завода «Звезда», где разрабатываются и выпускаются разнообразные системы жизнеобеспечения для высотных полётов и, в том числе, космические скафандры, от самого первого гагаринского СК-1 до суперсовременных «Пустельги» и «Неясыти». Ко мне они приехали не в гости, а по делу — руководство завода распорядилось в инициативном порядке разработать персонально для Бритьки собачий аналог «Скворца».

Управились они на удивление быстро. Пока я прохлаждался на больничной койке, отец отвёз Бритти в подмосковное Томилино, где располагаются завод и КБ, и там с неё сняли все положенные мерки — весьма длительная и замысловатая процедура, утомительная даже для человека, чего уж говорить о собаке! Судя по рассказам отца, визит хвостатой клиентки наверняка войдёт в местный фольклор. За первым визитом последовали ещё два, на примерки — и в результате, когда подошёл срок нам обоим отправляться на орбиту, космическая амуниция для лохматой зверюги, успевшая уже получить шутливое название «Скворец-Гав», уже была готова и ждала своего часа. Так что, перед тем как запихнуть Бритти в «переноску», её предстоит ещё облачить в гермокостюм. Между прочим, то ещё приключение: собака уже проходила эту процедуру, что не вызвало с её стороны ни малейшего понимания — наоборот, хвостатая бестолочь, как могла, брыкалась, выворачивалась и скулила, сетуя на жестокое с собой обращение.Ну, ничего, пускай привыкает, статус собаки-космонавта обязывает…

…Кстати, о хвостах. Нестандартный покрой «Скворца-Гав» подразумевает особый матерчатый рукав для этой важнейшей части собачьего организма, и запихать его туда — это особая, тоже нестандартная задачка. Зато, когда это сделано — хвостом можно вилять, во всяком случае, пока в гермокостюм не подадут избыточное давление, и труба, где он помещается, не надуется, превратившись в твёрдую, еле гнущуюся палку, и не станет цепляться, за что попало, например, за кромки люков или ноги каждого встречного.

Я отсутствовал на «Гагарине» около двух месяцев, и меня удивили произошедшие за это краткое время перемены. Во-первых, переходной рукав теперь был не мягкий, гофрированный, а жёсткий, раздвижной. По его стенам и потолку ползли в особых пазах тросики с прикреплёнными широкими петлями — за них следовало схватиться и ждать, когда тебя отбуксирует в приёмный шлюз; точно так же надо было поступать и с багажом, к которому заранее крепились куски стропы с карабинами. Попав в шлюз мы, как положено, дождались, когда закроется внешняя заслонка, после чего откинули прозрачные забрала и, с удовольствием вдыхая кондиционированный станционный воздух, поплыли по короткому коридору к лифтовому контейнеру. Бритьку я из переноски выпускать не стал — собака не слишком хорошо переносит невесомость и в прошлый раз, помнится, оконфузилась, изрядно перепугавшись и стошнившись прямо в стеклянный пузырь шлема.Но уж лучше туда, чем вылавливать потом продукты её жизнедеятельности по всему коридору…

На этот раз дело ограничилось испуганным скулежом. Гидравлические поршни перетолкнули «лифт» на вращающееся «жилое» кольцо, я в первую очередь открыл переноску, и собака отчаянно виляя заключённым в оранжевую матерчатую кишку хвостом, принялась подпрыгивать и всячески демонстрировать свою радость по поводу окончания неприятных процедур. Она бы и вылизала меня с ног до головы, мешало забрало «Скворца». Я сжалился и снял шлем и собака радостно кинулась целоваться — почему-то сначала к Юльке, и лишь потом ко мне.

Пассажиры вместе со своим багажом по одному выбрались из лифтового контейнера. Вышел и я — и с удовольствием почувствовал под ногами мягкую ворсистую дорожку главного коридора «жилого» кольца станции, ощутил её 0,6 земной силы тяжести, с которыми нам теперь придётся тут жить. «Юлька» следовала за нами, Бритька, выглядящая в своём оранжевом комбинезоне весьма эффектно, крутилась у нас под ногами, совершенно не обращая внимания на оттоптанные башмаками «Скворцов лапы. Встречные обитатели станции приветствовали нас улыбками: Бритьку здесь знали, любили и радовались её возвращению.

Ещё перед посадкой мне вручили карточку, на которой кроме эмблемы станции «Гагарин» значилось «4-28» — ага, четвёртый жилой блок, каюта 28. Туда я и отправился — и с удовольствием убедился, что на этот раз нам с Бритти выделил отдельную одноместную каюту. За время нашего отсутствия на станции ввели в эксплуатацию оставшиеся жилые блоки, и острота дефицита помещений на время спала. Со временем, конечно, ситуация изменится, но пока — пользуемся!

Я проделал все предписанные инструкцией процедуры: проверка герметичности люка, связь, доложиться диспетчеру, надеть на левое запястье персональный браслет, дожидающийся меня в ящике стола, инициировать, дождаться подтверждающего писка, готово! Теперь — снять гермокостюмы сначала с себя, потом с собаки, отсоединить «аварийные чемоданчики» (у Бритьки вместо него были два небольших покрытых упругим пластиком «вьюка» по бокам, соединённые кабелем и трубой воздуховода с патрубком на холке), убрал свой «Скворец» в рундук. Лишний же (согласно инструкции, там уже лежали два готовых к использованию гермокостюма) извлёк наружу, чтобы потом сдать на склад. Бритькино же аварийное хозяйство, для которого в рундуке места не предусмотрено, разместилось в шкафчике для одежды — и на этом заселение в каюту закончилось. Как-то сразу навалилась усталость от перелёта; я уселся на койку (собака немедленно пристроила морду у меня на коленях) поправил специальный «станционный ошейник — аналог персонального браслета, украшающего моё запястье, только под собачий размер, — и, запустив пальцы в лохматый загривок, прикрыл глаза, ощущая, как по телу прокатывает волна блаженного расслабления.

…Ну что, вот мы и дома?..

Из рабочего дневника

Алексея Монахова.

«23 августа 1977 г. Я снова взялся за рабочий дневник. Никто не предписывает мне это в приказном порядке и даже не рекомендуетс той или иной степенью настойчивости — просто обстановка способствует. Да и привычка ежевечерне уделять хотя бы четверть часа изложению событий прошедшего дня на бумаге (в моём случае — на экране с последующим переносом на гибкий диск) весьма полезна.

Новостей у нас море и все важные. Первые трое суток мы с Юлькой (можно я перестану уже ставить кавычки и буду называть её как привык?) вливались в дружный коллектив группы «3-А», от которого я, признаться, успел немного отвыкнуть. В общем, ничего особо нового — та же учёба, те же физические упражнения, только к ним добавился ещё и практикум по работе в невесомости. Мы по два-три часа в день помогали тем, кто трудится на внешнем, «рабочем» кольце «Гагарина» — в основном, на складах и в мастерских, а так же на работах по поддержанию чистоты и порядка. До появления роботов-уборщиков дело, похоже, дойдёт не скоро; автоматическая система удаления пыли справляется не так хорошо, как надеялись проектировщики — а потомук обязанностям по наведению чистоты по очереди привлекаются все сотрудники «Гагарина», по подразделениям, исключая, разве что, высшее руководство. Совсем как в школе, когда все классы несут дежурство по очереди. Дежурят и в «рабочем» и в «жилом» кольцах — последнее считается некоей привилегией. Почему? А вы попробуйте поработать в невесомости влажной тряпкой и пылесосом, гудящий ящик которого носят здесь за спиной, на манер ранца — и сами всё поймёте.