Птичка (СИ) - Ростова Татьяна. Страница 11

— Разговаривала со своим другом — Женей Масловым из…

— Той компании, что кинула тебя, — закончил за неё он.

Она неопределённо покачала головой и посмотрела на тёмное небо за молодыми листьями дерева, под которым они стояли недалеко от церкви. Ей вдруг подумалось, что по этой дороге сейчас может проехать отец, возвращавшийся из мастерской «W. E.», и увидит их, осветив фарой мотоцикла.

— Поехали, я расскажу потом.

— Почему не сейчас? — спросил он, уже привычно протягивая ей второй шлем — он купил его недели три назад.

— Не хочу, — покачала головой она, — слишком мерзко.

Хорт без лишних слов повёз девушку к себе домой. По дороге дождь усилился, и когда они зашли в квартиру, джинсовая куртка Маши промокла.

— Ты простудишься так, — покачал головой он и повесил её на стул с высокой спинкой, стоящий возле обеденного стола рядом с барной стойкой, исполняя роль зоны столовой.

Включив отопление, Молодой мужчина налил в чайник воды и поставил на газ, нахмурившись. Маша была очень бледна, пухлые губы сжаты, синие глаза потемнели до цвета мокрого асфальта, было видно, что она решилась на что-то.

— Ну и? — спросил он. — Что этот друг?

Маша скрючилась на стуле за столом, и медленно, с долгими паузами рассказала Владу, как успела пообщаться с отличным другом детства, которого, похоже, такая роль не устраивала.

Хорт усмехнулся, ничуть не удивившись.

— Ты переживаешь за него? — спросил он.

— Нет, просто неприятно так ошибаться в людях. Я считала… он мне в своё время помог, появились друзья, а оказалось, что этот тихий приличный парень… Нет, не могу до сих пор.

Молодой мужчина присел на корточки возле неё и обнял худенькие колени девушки: — Ты и не могла знать, что всё это он придумал, чтобы ты стала встречаться с ним, а получилось совсем наоборот. Его можно только пожалеть. Прости идиота.

Маша просветлела лицом: — Ты добрый, ты знаешь это?

Хорт покачал головой, подняв глаза к потолку: — Ты меня не знаешь, просто я его понимаю, ты была слишком желанной, в итоге выбрала не его. Обидно.

Она провела по его волосам, коротко подстриженным и всегда уложенным вверх, отчего у молодого мужчины был бунтарский вид. Губы девушки чуть-чуть приоткрылись, что зелёные глаза мужчины мгновенно уловили, и стали пристально следить за этим. Цвет радужки Хорта стал меняться от тёмно-зелёного к чёрному.

— Ладно, с твоими друзьями всё ясно, пойдём в кроватку, решим проблему твоего настроения, — сказал он и подхватил её на руки, почти не почувствовав напряжения в руках, такой лёгкой была девушка.

— Ничего не могу поделать, — закусила губу она и улыбнулась, — сегодня моё настроение останется плохим.

— Почему? — не понял он, остановившись посреди огромной комнаты, свет горел только над длинным разделочным столом кухни из орехового дерева.

— Сегодня у меня начались месячные, и я стала пить таблетки.

— Да, — пробормотал он, — это серьёзно. Какие таблетки?

— О которых ты говорил — противозачаточные.

— А, молодец.

Он всё равно отнёс Машу на постель и положил на покрывало серого цвета, которым она была заправлена. Встав на колени рядом с кроватью, мужчина стал целовать девушку, потом порывисто поднялся, обнял её и прижал к себе, ложась рядом.

— Влад, не надо, — выдохнула она, но взгляд Маши блестел.

— Кто тебе говорил, что нам сейчас нельзя?

— Это неприятно, — резко сказала она и отстранилась.

Хорт тяжко вздохнул и поцеловал её в висок, не отпуская из своих рук.

— Хорошо, сладенькая, тогда давай просто полежим рядом.

— Ты готов к завтрашнему соревнованию? — тихо спросила Маша, почти не дыша.

— Подготовился бы лучше, если бы у тебя месячные не пошли, голову бы не забивали посторонние мысли, — пробормотал он ей в волосы.

— Они и так опоздали, я испугалась, — честно призналась она, и при этих словах он приподнялся и взглянул в её тёмные глаза. Они были серьёзны и напуганы.

— Опоздали?

— Немного, но… я подумала, а вдруг я жду ребёнка? Мы тогда в первый раз…

— Я помню, — перебил он мрачно. — Ну, всё же обошлось?

— Да, обошлось. А если бы не обошлось?

Он нервно рассмеялся, снова прижав её к себе и сделав вид, что расслабился.

— Глупости, теперь ты пьёшь таблетки и думать не о чем. Всё будет хорошо.

Маша лежала в полумраке комнаты и думала над тем, что он так и не ответил на её вопрос, но спросить ещё раз она не решилась. Всё-таки Влад был старше её и больше разбирался в таких вещах. В голове всплыл почему-то их разговор о том, что он не хочет свою семью ещё лет десять-пятнадцать. Тогда он говорил уверенно, и наверное не изменил своего мнения даже после того, как начал встречаться с ней.

Девушка решила не возвращаться к этому вопросу, но в этот вечер всё-таки назревало между ними что-то острое и нервное. Она переживала за завтрашний праздник, и это было понятно, Маша не знала, как будет там вместе с Владом, если на той же территории обязательно появится и папа. Хорт чувствовал, что девушка как струна, но приписывал её состояние физическому недомоганию, он слышал, что у некоторых девушек менструации протекают болезненно.

Он включил телевизор, где как раз начинался какой-то фильм, и они стали его смотреть, вытянувшись вдвоём на диване. Из-за размеров дивана пришлось тесно прижаться, отчего Хорт весь фильм думал только о её девичьих формах, которые были в доступности ладоней, но не больше. Поэтому сюжет фильма он почти не запомнил, и когда девушка в конце фильма стала неровно дышать, чуть всхлипывая, Хорт вскочил и с бешеным стуком сердца увидел, что она плачет.

— Что случилось? — ошарашенно спросил он, замечая мокрые ресницы, слипшиеся от слёз. Таких длинных он никогда не видел, и внутри невольно восхитился ими.

— Почему он ушёл? — спросила она. — Она же любила его… и он тоже!

Хорт выдохнул и в раздражении выключил телевизор.

— Маш, это только кино! Тебе родители не рассказывали об этом?

Она не поняла его насмешки и стала очень серьёзной.

— Пообещай мне, что ты не бросишь меня. Что мы будем вместе. Мы же не просто так встречаемся, правда? — горячо спросила она, не отрывая от него свой синий влажный взгляд.

Хорт почувствовал себя бабочкой, которую пришпиливали булавкой к коробке. В этот момент он не мог больше ничего сказать, кроме: — Обещаю.

— Скажи, ты любишь меня? Хотя бы немного? — продолжила атаку Маша.

Он отчётливо помнил эту минуту и спустя много-много лет. Распущенные волосы девушки, её серьёзный взгляд при свете тусклой подсветки на полках вокруг телевизора, который как будто заглядывал глубоко вовнутрь, ища там ответы на свои важные вопросы. Она была молода, наивна, и верила словам. Для него они тоже многое значили, но он уже успел понять, что жизнь меняется, а значит, меняются и слова.

В хрустальных стаканах, из которых они пили свежевыжатый сок, отражались крохотные лампочки, и, множась, отскакивали вокруг, лишь чуть-чуть рассеивая синюю темноту Машиных глаз.

— Да, я люблю тебя, сладкая, — произнёс медленно он, и девушка поцеловала его своими нежными, мягкими губами, потом обняла, и он закрыл глаза. Молодой мужчина прекрасно понял, что только что дал обещание верности и любви.

Стасе он, как ненормальный, признавался в любви почти каждый день, а после того, как разочаровался, и как она ушла к другому парню, собрав вещи за час, поклялся никогда не говорить таких слов.

Но Маша — это совсем другое, их нельзя было сравнивать со Стасей. То, что он сказал ей, было хоть и слишком скоро, но вполне правдиво.

Он влюбился в эту сладкую малышку и был увлечён ею. С каждым днём молодому мужчине не хватало тех нескольких часов, когда они виделись вечером. Ему хотелось участвовать в её жизни, знать, с кем она общается в школе, как танцует в студии танцев — он готов был даже наплевать на профессоров, ожидающих его для консультаций в университете вместе с почти законченным дипломом.