Птичка (СИ) - Ростова Татьяна. Страница 22

Маша заморгала, облизав губы: — Я…. Я не знаю, мне нравится, но…

— Тогда в чём дело? Татуировку с большим смыслом тебе не найти.

— А если ещё посмотреть?

— Я сделаю красиво, не бойся, — мягко сказал Богдан. — И не больно.

Маша колебалась, и тогда Влад подошёл к ней, обхватил ладонями головку девушки и сказал, глядя в глаза: — Всё будет красиво, давай Богдан нарисует эскиз и посмотришь, как это будет на спине в натуральную величину.

— Хорошо, — кивнула она, видя, как он воодушевлён. Когда любимый был в таком настроении, девушка была готова сделать всё, что угодно, чтобы угодить ему, так ей было приятно видеть это.

— Давай, братишка, потом со мной разберёмся.

Через четыре часа Маша слегка бледная вышла из тату-салона за руку с Хортом. На её спине был выполнен первый набросок большой цветной татуировки на половину спины — сидящие на чашах весов ангел и демон. Богдан сделал контуры основных линий и прорисовал весы. В следующий раз они должны были встретиться через неделю и продолжить работу.

— Отлично, умница, я тобой горжусь. Больновато под конец было? — заботливо спросил Хорт, когда они подошли к мотоциклу.

— Немного — да, — согласилась девушка, — но я не из-за этого, просто я не ожидала от себя, что решусь на такое…

— Ты же сама хотела, будет очень красиво. Не думай об этом, теперь ты настоящая девушка байкера, — улыбнулся он и глубоко поцеловал её прямо посреди людной улицы.

— А ты что хочешь сделать? — опьяневшим голосом спросила Маша.

— Я хотел волка всегда, ведь я — Хорт. Или какую-нибудь древнерусскую, типа — битва богатырей или что-нибудь в этом духе. Богдан сказал, нароет всё, что у него есть и покажет. Завтра поеду смотреть.

— Сделай волка — мне нравится, — нежно улыбнулась она. И снова нужно было молчать, хотя на языке так и крутилось — «у моего отца есть такая». Но с Хортом эти слова были табу, мучительно было выбирать между самыми дорогими людьми.

Сейчас, когда обида но папу прошла, Маша сильно скучала по нему. Мысль о том, что он где-то неподалёку, здесь, на «посту» вместе с мамой, приходила часто. Почему нельзя никак обойтись без таких проблем отцов и детей? Было бы так — она встречалась с Владом, родители одобрили бы и просто наблюдали за их отношениями и радовались за неё.

Но так не бывает.

Глава 5. Обещанная неделя рая

Чёрный по команде отправил своих сыновей спать в девять часов, когда на улице ещё было светло. Зоя наблюдала за этим, и думала, что подобное воспитание напоминает ей казарму, но не вмешивалась. Мальчишкам была нужна мужская рука, они её часто не воспринимали, а ведь дальше будет только хуже.

Дети все родились поздно: Маша в 34 года, а когда Зое было сорок два, она забеременела младшим — Тимофеем, Мише же только исполнилось семь месяцев. Её врач категорически запрещала рожать. Но Зоя стояла на своём, спокойно говоря, что она не избавится от ребёнка ни при каких обстоятельствах. Вся беременность и роды прошли благополучно, несмотря на то, что на руках был Мишенька. Теперь у них со Славой было трое, но особое отношение мужа к Маше она замечала всегда. Как будто он испытывал чувство вины за то, что когда-то не хотел её и пытался отрицать даже, что он отец ребёнка.

Слава объяснял свою боль и привязанность полом ребёнка. На его взгляд девочку воспитать куда тяжелее, чтобы она не оступилась и не пожалела горько о том, что женщина. Они были такими чувствительными, очень ранними и верящими всем подонкам подряд. А потом слёзы, отчаяние, разочарования, аборты, и даже самоубийства. Всего этого он боялся, и перестал спокойно спать, когда однажды дочь пришла под подъезд с провожающими её так называемыми друзьями — все они были тринадцати-четырнадцатилетними парнями, уже курили и разговаривали на русском матерном. Он обомлел, увидев, что Маша практически единственная девушка у них в компании, а тогда ей было уже достаточно — четырнадцать.

Буквально за один вечер Слава изменил своё отношение к воспитанию, и стал закручивать гайки, во что теперь вылилась история с Хортом.

Зоя к вечеру дня приезда на «пост» устала, сидела за деревянным грубым столом перед полупустой тарелкой и в пол-уха слушала разговоры мужчин. Все они, так или иначе, сводились к готовящемуся грандиозному «Байк-шоу». Вика сидела рядом с подругой почти в той же позе и бесконечно зевала, что пыталась скрыть. Мистик усмехался, глядя на женщин, но молчал, сложив руки на груди и откинувшись на спинку длинной лавки.

Чёрный не по-доброму смотрел на жену, хмурясь, Зоя знала, что сегодня её ждёт неприятный разговор и буквально допрос. За столько лет с мужем она привыкла к такой манере получения информации, и поэтому ей было абсолютно не страшно или обидно, вот только непонятно — не сделает ли она хуже, утаив от него правду? Правильно ли она поступает, прикрывая дочь? А если девочка действительно ошибётся и будет страдать ещё больше? И не было даже страшно за то, что испортятся отношения со Славой, только бы Маша не пострадала. В любом случае, она станет только сильнее, даже если и расстанется с Хортом. И в следующий раз постарается не ошибиться.

— Пойдём, ты сейчас лицом в салате уснёшь, — взял жену за предплечье Чёрный.

— Не мечтай, я так никогда не пью, — парировала она, вызывающе зевнув. — Разве что в мягком и пышном салате, но здесь таких не делают.

— Конечно, ты ж привыкла к столичным ресторанам, — сыронизировал он.

— Нет, к своей кухне.

Они попрощались с Викой и Мистиком, те тоже медленно побрели к себе в номер; и зашли в комнату. Дети спали в соседней, с отдельным входом. Зоя по привычке прошла туда, посмотрела, всё ли в порядке, и тихо вернулась обратно. Душ она принимала сразу, как только они приехали, сейчас на него не было сил.

Женщина включила прикроватную лампу с синим абажуром, такие же стояли во всех номерах, и медленно сняла с себя льняную блузку алого цвета с вышивками разных завитушек на спине и укороченные чёрные джинсы. После трёх родов фигура не совсем вернулась в ту же, что была в 34 года до детей, но Зоя старалась держать себя в рамках и даже ходила на занятия фитнесом три раза в неделю.

Она почти забыла о том, что муж весь вечер сверлил её недовольным взглядом, пока он не произнёс: — Ну и? Ты мне ничего не хочешь сразу сказать?

Фраза сама по себе была угрожающей и агрессивной, даже грубой, но Зоя слишком хорошо знала Славу, чтобы обидеться или испугаться. Его слова были только антураж, в конце концов, они были словами, в действительности он не испытывал того, что говорил или каким тоном это делал. Внутри он был добрым и понимающим человеком, она научилась его слушать за столько лет.

— Нет, а что — должна? Ты переживаешь за Машу — напрасно. Ты же ей звонил?

— Не дозвонился, — почти выплюнул он.

— Да? А я дозвонилась, странно. Перед ужином. У неё всё нормально.

Зоя сидела спиной к мужу и не видела, что он тоже стал раздеваться, глядя, не отрываясь, на её копну роскошных распущенных светлых волос.

Она тем временем сняла с себя бельё, переоделась в тонкую шёлковую ночную на широких бретельках с кокетливыми бантиками по низкому вырезу, и легла в кровать, натянув до груди хрустящий пододеяльник. Протянув руку к выключателю, она почувствовала дыхание мужа у себя на затылке. Он нетерпеливо убрал рассыпчатые, пушистые волосы у неё с шеи и стал целовать туда, жадно вдыхая запах Зои.

Всегда, сколько она помнила, близость мирила их. Даже несмотря на то, что сейчас у неё началась перестройка организма перед климаксом, Зоя не испытывала тягости в сексе.

На её вопрос врачу о том, как это будет у неё (она переживала, зная темперамент Славы), та ответила, что это зависит от мужчины. Если он достаточно внимателен и энергичен для своего возраста в сексуальном плане, то и она будет испытывать то же. Слава всегда, как бы он ни уставал, уделял внимание жене, и если приходилось расставаться, при встрече навёрстывал упущенное. Зоя видела жажду в его прикосновениях, нежность, и чувствовала, что он не охладел к ней несмотря на то, что они уже были немолоды.