Кукла вуду (СИ) - Сакрытина Мария. Страница 40
Мышь, я значит, серая? Так вот, эта мышь вышла на тропу войны!
В этот момент мне плевать, как сработает магия, и какой может быть побочный эффект. И что колдун наверняка опытнее и сильнее меня во всём этом вуду, мне тоже плевать. Я хочу крушить и ломать! И я очень хочу, чтобы всё это закончилось! Мне же ясно сказали: найдём колдуна, и всё станет, как прежде. Вот я его сейчас и найду!
В состоянии тихой ярости я закрываю шторы и использую всё, что нужно для пентаграммы: моя кровь (боли я сейчас почти не чувствую), кладбищенская земля и воск чёрных свечей. Черчу, сажусь в центр, кладу перед собой карманное зеркало (всё по инструкции Барона) и распарываю запястье. Ножницами, потому что ритуальный кинжал не могу найти. Где-то точно был, Фетисов-старший приносил, где-то… Да и чёрт с ним!
В общем, запястье я даже не распарываю, а пилю. Больно – жуть! Но на это моего запала ещё хватает.
Вот, и сижу, как дура, в центре звезды, и требую, тыча себя ножницами в татуировку:
- Тот, кто сделал это со мной, появись! Тот, кто…
Долго вызываю, а в комнате постепенно темнеет и холодает.
Ничего! Сейчас я до тебя доберусь, гад! Появись, я сказала! Щас же!
***
Антон
- Пап, мне пришлось, - оправдываюсь я, стоя перед его письменным столом.
В кресле для посетителей сидит сегодняшний охранник и внимательно смотрит на меня. Наверное, злорадствует. Ну и ладно.
- Правда, - я стараюсь быть очаровательным. – Извините. И я же не выломал дверь машины!
- Вот только дверь машины ты и не выломал, - сердито замечает папа. – Антон, я думал, мы друг друга сегодня поняли. Мы в опасности, это серьёзно… Что?
Я морщусь. Олю там колошматит, похоже. Наверное, бьёт ноутбук – ничего другого хрупкого у неё в комнате вроде нет.
- Ничего. У Оли истерика.
- С ней потом разберёмся, - бросает папа.
Я вздыхаю.
- Зачем вообще было Иру туда тащить, раз это так опасно?
Папа тоже вздыхает.
- Да чтобы посмотрела, как люди живут! – говорит он вдруг зло. – Ты читал, что она про твою подругу накатала? Да она же уверена, что все родились с золотой ложкой во рту, как она!
Я пожимаю плечами. Что-то я сомневаюсь, что это воспитательная метода поможет.
Папа качает головой и продолжает.
- Ладно. Антон, я хочу, чтобы ты… Да что с тобой?!
Я ловлю своё отражение в погасшем мониторе ноутбука – улыбаюсь, как чокнутый. Это отголосок настроения Оли, конечно, но… Зря, наверное, я её оставил. Надо идти к ней!
Я заставляю себя не улыбаться.
- Ничего. Пап, я схожу проверю, как там Оля, а то что-то… А потом вернусь и мы продолжим, ладно?
Ответить папа не успевает.
Дом содрогается.
[1] Механизм психологической защиты, направление психической энергии на другой, безопасный объект. Например, быть хорошей девочкой наяву и стервой во сне (грубо говоря).
[2] «Я даже не думал, что полюблю такую, как ты». (англ.) Строка из песни «Wicked game» исполнителя Chris Isaak.
Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/
Глава 8
Антон
Я, конечно, умер и помню всякое – как в гробу лежал, как меня оплакивали, как закапывали… Но это нисколько не подготовило меня к тому, что сейчас происходит.
Разом отключается всё электричество. Некоторое время (я успеваю добежать до коридора, слишком медленный папа ещё даже из комнаты не вышел) всюду царит гулкая, страшная тишина. Но не дольше мгновения. Потом дом снова содрогается так, словно им играют в футбол, и только что сделали пас. Я с трудом удерживаюсь на ногах, мимо летят осколки материных стеклянных собачек, ещё какая-то мелочь (говорил папа не держать эту глупость в коридоре, ей даже при случае отмахиваться неудобно). Стонут стены, дребезжат окна, с потолка сыпется пыль. Пару раз мимо проносится стеллаж с теми самыми собачками. И – совсем уж идиотская картина – туда-сюда ездит дверь. На двери восседает Жужа с таким царственным видом, словно дом дрожит специально, чтобы её покатать, а Жужка ему великодушно позволяет.
Вж-ж-ж! – в одну сторону едет дверь. Снова судороги у дома. Вж-ж-ж! – Дверь вместе с Жужей катает в другую сторону. Я успеваю невольно подумать, что хочу такую же траву, что без сомнения курила эта кошка – надо же быть такой спокойной, когда вокруг всё ходуном ходит!
Ещё пара метров – дом стонет от ужаса – и я понимаю, что трава мне уже не нужна. Просто такое… Такое можно ждать от фильма, которому компания отвалила кучу денег на спецэффекты. Но уж точно не от скучной, серой реальности.
Олька сидит в центре огромной пятиконечной звезды, обведённой в круг. Концы пентаграммы полыхают так, как тонкие свечи (пусть и чёрные) полыхать не должны. И всё это – особенно Оля – заляпано кровью. И если бы какой-нибудь чёрной кошки, ха! Оля смотрит в одну точку, тычет в себя ножницами и громко требует:
- Тот, кто сделал это со мной, появись! Тот, кто…
А я наконец понимаю, что это за чёрный сгусток колышется в левом краю пентаграммы. Олину кровь в него с пола буквально засасывает, словно в комнате открылся филиал невесомости, а Оля, видимо, решила изрезать себя всю – типа у неё крови на двоих хватит.
- Появись! – визжит она. – Появись!
С такой же настойчивостью туман вокруг фигуры никак не развеется. Он то становится тоньше, то, наоборот, гуще… Но, думаю, мы оба видим там знакомую чернокожую фигуру. Ну да, я был прав – только сейчас не до этого. У нас дом сейчас рухнет!
Окей, эта девчонка даст фору Ирке по истерикам. Ирка однажды просто банально пыталась сжечь дом. А эта, похоже, решила разобрать его по камешкам.
- А-а-а! – стонет Оля. – Появись!
Что-то я не завидую математику в тумане, если она и правда до него доберётся. Не оценила любимица его стараний, а? Впрочем, себе я завидую ещё меньше: меня в комнату вообще не пускают. Словно перед стеклянной стеной стою и долблюсь в неё раз за разом – и никак.
- Оля, прекрати!
Щас, она меня даже не слышит. Всё вопит и вопит, а туман с математиком приближается к ней, и то густеет, то истончается… Ну не сделает же он ей ничего плохого, он же её любит, нет? Или у колдунов какая-то другая логика?
Короче, не знаю, сколько бы это продлилось, если бы меня не задела очередная материна собачка. Точнее, её голова с острым сколом.
Крови неожиданно много – впрочем, раны на лице всегда сильно кровоточат. Зато эффект на весь этот колдовской бедлам она производит великолепный! Из комнаты словно на миг выкачивают воздух, а потом снова запускают. Туман и математик со свистом исчезают, словно лопнувший шарик (туман ещё и гоняет клочками по комнате, как сахарную вату… вот это спецэффекты!). Я, наконец, вваливаюсь внутрь, свечи потухают, по комнате ещё пару минут мечется ветер, дом тихонько дрожит…
И всё.
То есть совсем всё. Только Оля никак не успокоится – бьёт и бьёт себя ножницами да визжит: «Появись!»
В коридоре хрустят по битому стеклу шаги, кто-то шёпотом ругается, мявкает рассерженно Жужа (сняли с двери?).
Я хватаю Олю на руки, забираю у неё ножницы – и она замирает, словно выключенная кукла.
Первым в комнату заглядывает наш сегодняшний охранник. Сглатывает, шепчет: «Охренеть!». И пропускает папу.
Папа «охренеть» не шепчет. Папа смотрит, как медленно, само по себе поднимается с пола стекло, кружится, собирается обратно в собачек… Снова недовольно мявкает в коридоре кошка, потом урчит – и в комнату влетает дверь. Ещё и пристаёт к петлям, типа всё нормально, тут так и было, не виноватая я, только кошку покатать сходила.
Блин, может, папа прав, и это не магия, а какой-то массовый психоз? Ну не может же магия – такое! Ну нет же! Не должна…
В коридоре ругаются уже в голос. Я поудобнее перехватываю Олю, распахиваю дверь и успеваю заметить, как на место встаёт стеллаж – чуть не придавив охранника.