Таинственный остров (Перевод Салье М.А.) - Верн Жюль Габриэль. Страница 102

Моряк расслышал только последнее слово, произнесенное журналистом.

– Нет, Пенкроф, нет, он не умер, – ответил Сайрес Смит. – Его пульс продолжает биться. Он даже застонал. Но, ради блага вашего питомца, успокойтесь. Нам нужно все наше хладнокровие. Не волнуйте нас еще больше, друг мой.

Пенкроф умолк; в нем произошла реакция, и крупные слезы покатились из его глаз.

Между тем Гедеон Спилет старался вспомнить то, что знал, и действовать методически. Сомнений не было: пуля вошла спереди и вышла сзади. Но какие разрушения произвела она на своем пути? Какие важные органы были задеты? Этого не мог бы сказать в данный момент даже профессиональный хирург, а тем более Гедеон Спилет.

Однако журналист знал одно: что ему придется бороться с воспалением поврежденных частей и затем с местным воспалением, лихорадкой, вызванной ранением, которое, быть может, смертельно. Какие средства мог он употребить? Какие противовоспалительные лекарства? Каким способом предупредить воспаление?

Во всяком случае, важнее всего было немедленно перевязать раны. Гедеон Спилет не счел нужным вызывать новое кровотечение, обмывая раны теплой водой и сдавливая их края. Кровотечение было и так очень обильно, а Герберт чрезвычайно ослаб от потери крови.

Поэтому журналист ограничился промыванием ран холодной водой.

Герберта повернули на левый бок и удерживали его в этом положении.

– Не нужно, чтобы он двигался, – сказал Гедеон Спилет. – Такое положение удобнее всего для того, чтобы из ран на груди и на спине мог свободно выделяться гной. Герберту необходим абсолютный покой.

– Что? Его нельзя перенести в Гранитный Дворец? – спросил Пенкроф.

– Нет, Пенкроф, – ответил журналист.

– Проклятие! – крикнул моряк, грозя небу кулаком.

– Пенкроф! – сказал Сайрес Смит.

Гедеон Спилет снова принялся тщательно осматривать раненого юношу. Герберт был по-прежнему страшно бледен, и журналист почувствовал тревогу.

– Сайрес, – сказал он, – я не врач… Я очень волнуюсь… Я страшно растерян… Вы должны помочь мне вашим опытом, вашим советом…

– Успокойтесь, мой друг, – ответил инженер, пожимая руку журналисту. – Действуйте хладнокровно… Помните одно: надо спасти Герберта.

Эти слова возвратили Гедеону Спилету самообладание, которое он было потерял, поддавшись на минуту отчаянию и тяжелому чувству ответственности. Он сел на край кровати. Сайрес Смит стоял рядом с ним. Пенкроф разорвал свою рубашку и машинально щипал корпию.

Гедеон Спилет объяснил Сайресу Смиту, что он находит нужным прежде всего остановить кровь, не закрывая ран и не стремясь, чтобы они зажили, ибо внутренние органы были повреждены и нельзя было допустить скопления гноя в груди.

Сайрес Смит вполне одобрил это мнение, и было решено перевязать раны, не пытаясь немедленно закрыть их, соединяя края. К счастью, раны не приходилось расширять, но самый важный вопрос заключался в том, имеется ли у колонистов действительное средство против неизбежного воспаления.

Да, у них было такое средство. Природа не пожалела его: у них была холодная вода, то есть самое сильное успокаивающее средство при воспалении ран, самое действительное в тяжелых случаях: теперь им пользуются все врачи. У холодной воды есть и то преимущество, что она позволяет держать рану в полном покое и избавляет ее от частых преждевременных перевязок. Это преимущество очень велико, так как опыт доказывает, что в первые дни воздух производит на рану вредное действие.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет рассуждали так, руководствуясь простым здравым смыслом, и действовали не хуже хорошего хирурга. На раны Герберта положили полотняные компрессы и все время смачивали их холодной водой.

Пенкроф прежде всего зажег огонь в очаге. В доме не было недостатка в предметах первой необходимости. Из тростникового сахара и лекарственных растений, тех самых, которые юноша собрал на берегах озера Гранта, приготовили освежающее питье и влили несколько капель его в рот больному, который все еще не приходил в сознание. У Герберта был сильный жар; весь день и всю ночь он пролежал без сознания. Жизнь его висела на волоске, и волосок этот каждую минуту мог оборваться.

На следующий день, 12 ноября, у Сайреса Смита появилась надежда. Герберт наконец очнулся от глубокого обморока. Он открыл глаза, узнал Сайреса Смита, журналиста, Пенкрофа, произнес несколько слов. Он не помнил, что с ним случилось. Юноше рассказали, и Гедеон Спилет умолял его лежать совершенно спокойно, говоря, что его жизнь вне опасности, а раны заживут через несколько дней. Впрочем, Герберт почти не страдал, а холодная вода, которой все время смачивали раны, не давала им воспалиться. Гной отходил правильно, жар не усиливался; можно было надеяться, что страшные раны не вызовут никакой катастрофы. У Пенкрофа немного отлегло от сердца. Точно сестра милосердия или мать, он не отходил от постели своего питомца.

Герберт снова заснул, и на этот раз как будто спокойнее.

– Скажите мне еще раз, что вы надеетесь, мистер Спилет, – говорил Пенкроф. – Скажите мне, что вы спасете Герберта!

– Да, мы спасем его, – ответил журналист, – Рана опасна, и пуля, быть может, даже пробила легкое, но ранение этого органа не смертельно.

Само собой разумеется, что за те сутки, которые они провели в корале, колонисты думали только о спасении Герберта. Они не вспоминали ни об опасности, которая могла им грозить, если бы возвратились пираты, ни о мерах предосторожности, которые следовало принять. Но на следующий день, когда Пенкроф дежурил у постели больного, Сайрес Смит и журналист заговорили о том, что ии нужно предпринять. Прежде всего они обошли кораль. Нигде не было и следа Айртона. Неужели несчастного увели его бывшие сообщники? Захватили ли они его в корале? Быть может, он сопротивлялся и погиб в борьбе? Последнее предположение было более чем вероятно. Гедеон Спилет, перелезая через забор, отчетливо видел пирата, бежавшего по южному отрогу горы Франклина. За пиратом бросился Топ. То был один из преступников, находившихся в лодке, которая разбилась о скалы в устье реки Благодарности. Разбойник, которого убил Сайрес Смит (тело его было найдено за забором), несомненно, принадлежал к банде Боба Гарвея. Что же касается кораля, то его еще не успели разрушить. Ворота оставались закрытыми, и домашние животные не смогли убежать в лес. Не видно было ни малейших следов борьбы, никаких повреждений в доме и в изгороди. Только боевые припасы, которые имелись у Айртона, исчезли вместе с ним.

– На этого несчастного напали, – сказал Сайрес Смит, – и так как он был человеком борьбы, то не хотел сдаться и погиб.

– Да, этого можно опасаться, – ответил журналист. – Затем пираты, очевидно, расположились в корале, где нашли большие запасы, и убежали, только завидя нас. Столь же очевидно, что в это время Айртона, живого или мертвого, здесь уже не было.

– Необходимо обыскать лес и очистить остров от этих негодяев, – сказал инженер. – Предчувствия Пенкрофа не обманывали его, когда он требовал, чтобы на них устроили охоту, как на диких зверей. Это избавило бы нас от многих бед.

– Да, – ответил журналист, – да, теперь мы имеем право быть безжалостными.

– Во всяком случае, нам придется выждать некоторое время и пробыть в корале до тех пор, пока можно будет перенести Герберта в Гранитный Дворец.

– А как же Наб? – спросил журналист.

– Наб в безопасности.

– А что, если наше отсутствие встревожит его, и он решит прийти сюда?

– Ему не следует приходить, – с живостью ответил Сайрес Смит. – Его убьют по дороге.

– Все же очень вероятно, что он попытается присоединиться к нам.

– О, если бы только телеграф еще действовал! Наба можно было бы предупредить. Но теперь этого уже нельзя сделать. Оставить здесь Пенкрофа и Герберта мы тоже не можем. Я один пойду в Гранитный Дворец.

– Нет, нет, Сайрес, вам не надо рисковать собой! Вся ваша храбрость не помогла бы нам. Эти негодяи, очевидно, следят за коралем. Они засели в густом лесу, и, если вы уйдете, нам придется страдать за двоих.