Поцелуй русалки (ЛП) - Блазон Нина. Страница 22

Порой он чувствовал, что возвышался над собеседником на целую голову. Солдату он не слишком понравился, но тот письмо взял и сделал жест, означавший, что можно уходить. Иоганн облегченно отвернулся. Мурашки на шее подсказали ему, что солдат за ним наблюдает, затем он услышал бормотание и шарканье солдатских сапог. Когда он решил, что находится уже вне зоны видимости, за его спиной прозвучала команда: «Стоять!».

Без сомнения, она касалась его. Он почувствовал, что его руки внезапно онемели. Было тяжело сопротивляться импульсу, проще убежать, но предостерегающий внутренний голос разума отругал его и подчеркнул, что опасаться ему нечего. Медленно он обернулся. Солдат махнул ему рукой.

— Сюда, — приказал он.

Иоганн нерешительно подошел. Еще до того, как он достиг солдата, тот повернулся в дверях, и указал Иоганну следовать за ним. Со смешанными чувствами Иоганн вошел в комендантский домик.

— Что? — спросил он, обращаясь к спине солдата.

В этот момент солдат остановился возле дубовой двери.

— Полковник Дережев желает тебя видеть, — кратко сообщил он, открыл дверь и скупым жестом указал на помещение.

Иоганн сглотнул. Кровь прилила к щекам, но он постарался вежливо кивнуть и последовал приглашению. В следующий момент дверь захлопнулась, и он остался один. Помещение оказалось скромно, но дорого обставлено. Отполированные деревянные панели, запах смолистого воска. У окна простой стол великолепной работы, которую оценил Иоганн. Дешевые кривые деревяшки вставлены между дорогой породой дерева — сосной. Различная древесина создавала узор. Ореховый шпон выделялся на фоне кленового. Столяр, должно быть, хорошо заработал. Иоганн с удовольствием бы рассмотрел текстуру столешницы, но на ней лежала развернутая карта, с изображением Швеции, севера Балтийского моря и части Ливонии, так же принадлежавшей Швеции. Линии и стрелки, нарисованные на ней, и военные сокращения Иоганн расшифровать не смог. Кроме них, в устье Невы цветной тушью нанесены какие-то значки. Помимо карты на столе небрежно валялось запечатанное письмо. Печать скрыта углом карты, чтобы ее не могли опознать. В первый момент Иоганн подумал, что это почерк Марфы, но затем увидел подпись, буквы которой казались более резкими и угловатыми, чем округлые буквы его тетки. Прежде чем он смог расшифровать, от кого это письмо, он услышал, как дверь отворилась и обернулся.

— Здравствуйте, господин полковник! — вежливо, как его учили, сказал он и поклонился.

Дережев коротко кивнул в ответ и широкими шагами пересек комнату. Его сапоги стучали по деревянным половицам, как молотки. Опустившись с размаху на стул, он бросил Марфино письмо на карту. Оно оказалось не распечатанным. Установилась неприятная пауза, во время которой Иоганн гадал, предложит ли ему Дережев сесть или нет. Его разозлило, что полковник обращался с ним, как со слугой. Подняв глаза, он уставился на столешницу.

Он в первый раз смог с близкого расстояния рассмотреть полковника Дережева. Иоганн знал, что тот был боярином, представителем старого российского дворянства. Но в отличие от многих бояр, принадлежавших к старообрядчеству и сопротивлявшихся против всех преобразований, внедренных царем в своем государстве, Дережев казался хорошо разбирающимся в новых веяниях. Он не платил налог на бороды, как священники и сановники, носившие их, а гладко брился. Как и царь, он носил усы, и прусская униформа на нем сидела, как влитая. Представительный мужчина, а для своих врагов — сильный и опасный противник. Иоганн вспомнил о невысказанной угрозе, которая заставила его промолчать о местонахождении русалки, и все же опустил взгляд. А полковник смотрел выжидающе. Он откинулся назад и скрестил руки.

— Ну, что там? — спросил он.

Иоганн откашлялся и указал на письмо.

— Его написала вам моя тетя, Марфа Семеновна.

— Я так и подумал, когда увидел отправителя, — ответил саркастически Дережев. — Я прочту ее письмо, как только ты мне опишешь, о чем в нем идет речь.

«Хорошо», — подумал в бешенстве Иоганн.

В учтивых выражениях он начал излагать свой разговор с Марфой, сообщив об утопленных кошках и предположении Марфы, что за этим может крыться какой-то заговор.

Дережев кивнул.

— Я слышал, от вас сбежал работник, — произнес он через некоторое время. — Ты его знал?

У Иоганна волосы на голове встали дыбом. Он понял, что ступил на скользкий путь.

— Не особенно. Не лучше, чем другие работники.

Дережев наклонился вперед.

— Но ты с ним разговаривал.

Тишина стала прямо таки ледяной.

— Да, — наконец, ответил Иоганн. — Конечно. Он же у нас работал.

— Он говорил что-нибудь о Санкт-Петербурге или о царе?

«Он уже у них, — обескураженно подумал Иоганн. — Они его поймали и допросили. А сейчас проверяют меня».

Ему снова стало ясно, что он не виноват. Чтобы Дережев воздержался от дальнейших вопросов, нужно рассказать обо всем. Тогда с ним ничего не случится.

— Да, он говорил, что город вместе с царем утонет в Неве. Он где-то нахватался этих фраз. Но я не воспринимал их всерьез — многие крепостные жалуются на свою судьбу и ненавидят город.

Дережев усмехнулся.

— Конечно, они ненавидят город. И вы, немцы, тоже. Что же им еще делать, кроме как работать и ненавидеть? Вас, в конце концов, они тоже призирают.

— Это неправда, — разозлился Иоганн. — Не трудно испытывать отвращение против того, кто лелеет такую ненависть. Мы для них иностранцы, еретики и антихристы.

— Какие философские мысли у плотника, — издевательски заметил Дережев. — А как насчет тебя? Разве ты сам ни полон ненависти? Ты меня терпеть не можешь, но это твое дело. Но ты отзываешься обо мне, как о других русских, разве не так?

Иоганн молчал.

— Я не могу сказать, что особо люблю людей, которых царь Петр сюда привез, — продолжил Дережев. — Но что бы ты ни думал, я тебе не враг. Я стараюсь удержать этот город в равновесии. Я хочу и того, и другого — и нового, и старого.

Иоганн удивлялся, почему дружелюбно-холодные слова полковника так его смущают. Разве он, Иоганн, был уже на подозрении? Он не знал, что его заставило задать один вопрос. Возможно, вино все еще творившее бесчинство в его голове, а может и Карстен Зунд, показавший ему новые возможности, и чувства притупились, будто его сдали врагу.

— Где похоронена Наташа Негловна? — спросил он.

Дережев внимательно посмотрел на него.

— Вот ты мне и скажи. Она исчезла из вашей мастерской.

Иоганна ошеломила прямота полковника. Карие глаза подозрительно смотрели на него.

— Если вы не знаете, то почему тогда сказали, что ее родственники забрали тело?

— Я не знаю, осознаешь ли ты, плотник, что я вам оказал любезность. Кто близок к огню, тот близок к пожару. А к вам пламя подошло уже совсем близко.

— Что это означает?

— Царь вас ценит, зодчие довольны работой твоего дяди. Но ты не знаешь царя, — подавшись вперед, произнес полковник. — Ты ведь жил в Москве. Разве ты не помнишь ежегодные, безумные, пьяные потехи, которые он устраивал с друзьями на улице?

Естественно, Иоганн вспомнил о маскарадах, когда друзья царя Петра переодевались в патриархов, митрополитов, архимандритов, попов и дьяконов, и, нацепив церковные знаки отличия, пели и мародерствовали на улицах. Сам же царь выступал, в основном, в качестве корабельного барабанщика или ремесленника с Фризских островов.

— Он глумится над старой верой, — продолжил Дережев. — От тебя не должно было ускользнуть, что вам, чужакам, он симпатизирует больше, чем своему народу. Царь бесстрашен, но больше всего на свете он боится лишь одного — измены. Поэтому, ткнешь в осиное гнездо и увидишь, что произойдет. Если речь идет об измене, никто не избежит его гнева, — он сделал эффектную паузу. — Даже вы.

Он глубоко вздохнул и собрался с мыслями.

— Я не могу утверждать, что ценю, что здесь так много чужеземцев. Но царь — мой повелитель, и не мне судить о его приказах. Поэтому, я скажу тебе: остерегайся подозрений и обвинений. Если кто-то учует, что ты мог принимать участие в заговоре, тогда ветер повернется. А затем ты под пытками выдашь все, что хочет услышать царь Петр, — он дружелюбно усмехнулся.