Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Сокольская Екатерина. Страница 49

Грубым движением мужчина развернул меня к себе лицом и, не дав и секунды на раздумье, прижал к своему твёрдому телу.

Его такой родной и знакомый запах окутал меня, а горячее дыхание обожгло слегка замёрзшую кожу щеки. Выдохнув, я опустила руки, не в силах сопротивляться. Всего секунду побыть слабой. В его объятьях я ощущала себя как дома. Как будто всё так и должно быть. Только это и правильно в моей жизни. Он рядом.  _К_н_и_г_о_е_д_._н_е_т_

Я не сумела сдержать судорожный всхлип, вырвавшийся наружу. Его руки ещё сильнее прижали меня, как будто Дима хотел впечатать в себя. Чтобы мы были одним целым.

Только теперь я поняла, что мой кошмарный сон закончился.

— Шшш… Всё позади, Мань. Теперь будет всё хорошо. Прости, что так долго, — теперь это действительно его голос. Тихий, успокаивающий, согревающий изнутри.

— П… почему ты здесь? Почему меня отпустили? — я уткнулась носом в его пальто, не в силах показать заплаканное лицо.

— Не было никаких доказательств твоей вины. Ни отпечатков на упаковках таблеток, ничего. Да и твой главврач вступился за тебя. Понятно, что это подстроили. Идём в машину. Ты уже точно простыла.

Грея горячим воздухом заледеневшие руки, я вытирала заплаканное лицо, понимая, что краше от этого явно не стану.

Дима сидел на водительском сидении, сжимая руль и сосредоточенно глядя вперёд. Он молчал. Мне тоже говорить не хотелось. Единственное, чего я хотела, это забраться в горячую ванную и выпить пару стопок водки.

Может, я смогу забыться в эту новогоднюю ночь и поверю, что это на самом деле был лишь кошмарный сон.

— Что теперь будет, Мить?

Дима не спешил нарушать тишину, обдумывая ответ. Я нервозно грызла губы, изредка поглядывая на идеальный профиль мужчины.

— Ничего не будет, Мань. Тебе не о чем больше беспокоиться. Я найду его…

— Кого?

— Как кого? Твоего горе-женишка.

— Дим, тут ошибка какая-то. Это не мог быть он.

— Ошибка? То есть он по ошибке подворовывал из больницы препараты, которые так просто не достать и чисто случайно продавал за немаленькие деньги? Может и тебя он подставил тоже по ошибке? — его голос перешёл на крик, а взгляд ожесточился. Заметив, как я сжалась, Дима выдохнул, пытаясь успокоиться.

— Мить… Я уверена, он сможет все объяснить. Дай ему шанс, — я аккуратно положила руку на его предплечье, пытаясь достучаться.

— Маш. Он — наркоман. И через твою квартиру передавал товар своим клиентам, — Митька говорил мягко, как с маленьким ребёнком, который не понимает простых вещей.

— Что? Что ты говоришь такое?

— Вы много времени вместе проводили. Неужели ты не замечала? Странные звонки. Посторонние люди. Нервозность. Перепады настроения. Агрессию. Мне жаль, Мань, но я его засажу в тюрьму, как найду. Я не хочу, чтобы ты снова пострадала от него. Даю тебе слово. Теперь всё будет хорошо.

— Он хороший человек, Дим. Просто… оступился.

— Ты видишь в людях только хорошее. Поэтому я тебя и люблю. Как жаль, что во мне ты этого не видишь.

— Тут другое… — я отвела от него взгляд, боясь, что он прочитает много лишнего в нём.

— Дай мне время, я докажу, что достоин быть рядом.

— Дим, мы приехали. Я пойду. Устала. И… спасибо за то что ты рядом. За всё…

— Постой!

Не задерживаясь, я выскочила из машины. Лишь бы не сорваться. Лишь бы не растечься лужицей в его объятьях. Лишь бы не попробовать отпустить все свои страхи и быть с ним. Всему вопреки.

Во дворе дома было шумно. Соседи пускали салют и веселились. Остался какой-то небольшой час до выступления президента. Он в очередной раз скажет, что все у нас будет хорошо, нужно лишь подождать. А мы опять будем верить и надеяться.

Моё самое тёплое воспоминание о встрече Нового года был ясный холодный вечер, когда Димка на детских салазках, задорно смеясь, привёз меня на берег нашего озера. Там, закутав с головы до ног пледом, тихим голосом рассказывал, каким он видит наше будущее. Я, прижавшись к нему, смотрела в звёздное небо и мечтала, что это когда-нибудь станет явью.

Так и в эту ночь я взглянула на небо, но увидела лишь огоньки догоравших салютов.

Озябшие ноги напомнили о том, что пора бы и домой. Я ступила в темноту подъезда…

Глава 44. Дима

Жизнь кардинально изменила нас обоих за эти годы. Из напыщенного горделивого юнца, втайне мечтающего о своей соседке, я превратился в лишенного эмоций кретина. Неизменным осталось лишь одно. Я так же мечтаю о своей Маньке. И боюсь, что это уже не лечится.

Иначе как болезнь, это не назовёшь. Это самое корректное определение моему состоянию. Но я рад болеть ею. Если в словарь болезней вписать «Любовь», то мои симптомы как нельзя точно подойдут к определению. Бессонница. Повышенное сердцебиение от одной мысли о ней. От этого же и частые головные боли. Нервозность от отсутствия этого рыжего раздражителя рядом. Кожный зуд (а в частности — на губах и ладонях) от желания прикоснуться. Маниакальные идеи, частенько посещающие больную голову. Депрессия.

Вот так маньяками и становятся. И я уже ступил на эту скользкую дорожку. А точнее сижу в машине и смотрю, как она, дрожа от холода, медленным шагом идёт к своему подъезду. Нужно оставить её в покое. Хотя бы на сегодня. Дать ей побыть одной.

Всего чуть-чуть посижу и поеду. Подожду, когда загорится тёплый свет в её окне. Просто представлю, что она возвращается в наш уютный дом после тяжелой смены в больнице. Она приходит домой, а тут её ждут любящий муж с вкусным обедом и сын с выученными уроками.

Я никогда не избегал работы по дому. Ещё будучи мальчишкой сам готовил себе обед, когда мама забывала вернуться домой после очередной попытки наладить личную жизнь.

Для Ольги мне не хотелось быть тем самым примерным семьянином. И честно признаюсь, своим скотским поведением наказывал бывшую жену. За что? Любой психолог бы сказал — «За то, что она не ТА». Не тот мой центр вселенной, к которому хотелось тянуться.

Ради неё я бы стал кем угодно. Сделал бы все что угодно, лишь бы попросила. Только вот я стал тем, от кого её надо было защищать.

От себя не уберёг. Теперь и от неприятностей тоже не смог. Хорошо, что в полиции работает друг, который был мне когда-то «жилеткой». Не представляю, что бы могло с ней случиться, если бы я не узнал. Но это ещё не конец. С этим мне ещё предстоит разобраться.

Моя Манька остановилась во дворе дома, задумчиво всматриваясь в ночное небо. Как будто на её плечах неподъёмная ноша, не дающая вдохнуть свежего воздуха.

Всё наладится, Мань. Я буду приглядывать за тобой. Иди домой. Ноги промочила… Как будто прочитав мои мысли и поверив, Машка вздохнула и нетвердой походкой потопала к подъезду.

Надо утром проведать её. Точно простынет. Надо было накатать жалобу на задержавшего её сотрудника полиции…

Я потёр уставшие глаза, борясь со сном. Последние недели выжали из меня все соки. Как будто и не отдыхал совсем. А когда я спал в последнее время?

Я бы наверно прилёг в машине на часок, не боясь замерзнуть, но метнувшийся из её подъезда силуэт мигом развеял весь сон. А может это моё больное воображение, а учащенное сердцебиение тут ни при чем?

Послав Морфея нахрен, я выскочил из машины, краем глаза заметив чёрные бездны Машкиных окон. Пять минут. Уже прошло пять минут. Какого хрена она до сих пор не включила свет?

Хватило одного рывка, чтобы кодовый замок на входной двери, вякнув, впустил меня внутрь.

Может ли у человека остановиться сердце? От пережитого стресса, я думаю, может. Надо будет спросить у Маньки.

Манька. Моя маленькая, сумасбродная рыжая соседка, когда-то так заразительно смеющаяся, сидела, прислонившись к двери своей квартирки в огромной луже крови.

Я стоял как истукан, кажется, целую вечность. Чья это кровь? Разве человек может остаться жив, потеряв такое количество крови?

Огненно-красный ручеёк стекал по тоненькой кофточке, вливаясь в бордовое липкое озерцо на грязном полу. Её руки безвольно обвисли вдоль тела, а голова опущена на левое плечо.