Доброе дело (СИ) - Казьмин Михаил Иванович. Страница 9

— Ой, что вы! — девица всплеснула руками. — Я вовсе не хотела ничего такого сказать! Я даже и не знаю ничего! Но Николенька всегда так волновался и загадочно улыбался, когда мы собирались к Гуровым…

М-да, тяжёлый случай. Вот сиди теперь и гадай — то ли и правда Погорелов-младший закрутил интрижку в дядином доме, то ли девица начиталась любовных романов и воображает себе невесть что. Начни я сейчас её расспрашивать, она запросто уведёт меня в такие непроходимые дебри домыслов, намёков и фантазий, что я буду блуждать в них безо всякой надежды выбраться. Смотрелось такое будущее совершенно безрадостным, поэтому задавать Елизавете Матвеевне наводящие и уточняющие вопросы я не стал, а увиденный мною способ побудить госпожу Гурову-младшую более подробно и предметно изложить свои не то догадки, не то придумки отложил на потом, поскольку способ этот требовал некоторой предварительной подготовки.

— Алексей Филиппович, может, всё-таки по чарочке? — с надеждой спросил старший Погорелов, когда я зашёл попрощаться. Я согласился, оставались у меня ещё вопросы к нему, и в доверительной обстановке совместного распития горячительных напитков я рассчитывал получить наиболее близкие к правде ответы.

— Матвей Николаевич, а часто ли Анна Модестовна с Николаем Матвеевичем и Елизаветой Матвеевной гостили у Гуровых? — поинтересовался я, когда мы пропустили по чарке анисовой за наше приятное, пусть и произошедшее при столь печальных обстоятельствах, знакомство, и ещё по одной — за скорое благополучное разрешение объединившего нас дела.

— Раньше-то часто, каждую седмицу почти, да я и сам нередко заглядывал, — ответил Погорелов. — А как женился Захар Модестович на этой… — определение молодой жены Гурова Погорелов пропустил, но скривился настолько выразительно, что я его понял, — то я совсем перестал его навещать, да и Анна с детьми не чаще раза в месяц ездили.

— И давно Захар Модестович совершил сей опрометчивый поступок? — как-то раньше мне сведений о том не попадалось, вот и захотелось уточнить.

— Три года почитай как, — поморщился Матвей Николаевич. Что ж, больше мне у Погореловых делать было пока нечего, и уже вскоре я их покинул.

Дойдя до Елоховской губной управы, я обнаружил, что Шаболдин ещё не вернулся, и принялся его дожидаться, прохаживаясь взад-вперёд перед входом. Стоять на месте не хотелось, так ожидание казалось более скучным, да и ногу упражнять следовало, потому как трость с некоторых пор стала мне надоедать, и очень хотелось поскорее от этой подпорки избавиться. Дома я давно уже обходился без неё, а вот выходя на улицу, всё же брал с собой — мало ли, пригодится, ежели устану. Пригождалась мне трость, слава Богу, всё реже и реже, но совсем от неё отказаться пока не получалось.

Пристав появился через полчаса с небольшим, и за время ожидания я успел обдумать услышанное у Погореловых, а заодно у меня появились кое-какие вопросы и к самому Шаболдину. Я изложил приставу свои новости и от себя добавил, что требовать от Елизаветы Погореловой более точного указания на предмет любовного интереса её брата в доме Гурова, на мой взгляд, пока не следует.

— Почему? — спросил Шаболдин.

— Очень может оказаться, что она себе это напридумывала, — поделился я сомнениями. — Или неправильно, по житейской своей неопытности и неискушённости в любовных делах, оценила увиденное или услышанное. В любом случае есть у меня верный способ точно выяснить, что сама она о том думает, тогда и будет видно, допрашивать младшую Погорелову или нет.

— Что же, Алексей Филиппович, положусь тут на вас, — подробностей пристав от меня не потребовал, что я посчитал признаком доверия.

— У вас-то что нового, Борис Григорьевич? — поинтересовался я сегодняшними достижениями Шаболдина.

Ничего нового у него, увы, не оказалось. Пристав с неудовольствием поведал, что ни обыски с применением поисковых артефактов, ни опросы жителей дома так и не привели к находке завещания Гурова. Тут я пока ничего сказать не мог, поскольку к Гуровым собирался только завтра, чтобы составить себе личное о них впечатление, но вот по Погорелову у меня вопросы ещё имелись.

— Борис Григорьевич, а у вас не было желания устроить Погорелову допрос под заклятием или передать его монахам? — спросил я.

— Желание-то было, — с невесёлой усмешкой признал пристав, — но по здравом размышлении я от него отказался.

— Что ж так? — не понял я.

— Монахи за него после заключения доктора Штейнгафта об отсутствии следов наведения и не возьмутся, — пояснил пристав, — а что же касается допроса под заклятием… Я о том и так думал, и этак, и уже почти было решился, но тут пришли вы и в свете интереса его высочества мне такое решение не кажется разумным. Хотя, конечно, если никак иначе мы с вами ничего ту не проясним…

Ну да, понятно. Не хочет Шаболдин укладывать на больничную койку человека, в судьбе которого принял участие брат самого государя, остерегается. Что ж, будем, стало быть, разбираться с упорством младшего Погорелова своими средствами…

Глава 5. Гуровы

Фёдор Захарович Гуров, оставшийся теперь среди Гуровых старшим, принял меня с заметной настороженностью, и несмотря на мои заверения, что его высочество царевич Леонид Васильевич заинтересован в самом беспристрастном розыскании по делу, а вовсе не в чём-то ещё, продолжал держаться слегка отстранённо. Впрочем, от любезности ответить на несколько вопросов посланца царевича, понятно, не отказался и даже предложил выпить по бокалу токайского.

Заглянув перед походом к Гуровым в Бархатную книгу, я узнал, что у Фёдора Захаровича есть брат Василий двадцати семи лет и сестра Алевтина двадцати пяти лет, упоминаний о которых мне ни в розыскном деле, ни в рассказах Шаболдина не попадалось. Про сестру, правда, книга гласила, что та уже шесть лет не Гурова, а Ливонцева — вышла замуж и живёт теперь в Усть-Невском. Что служит Фёдор Гуров в Московской городской управе столоначальником в счётном отделе и имеет чин палатного надзирателя, я знал из розыскного дела.

— Василий в Киеве, поручиком в пехоте, — прояснил мой вопрос Гуров. — Здесь не появлялся, как отец второй раз женился, даже на похороны не приехал, сказался занятым по службе.

О таком поведении брата Гуров говорил с явным осуждением, его и без того грубоватое лицо смотрелось при этом несколько отталкивающе. Так, стало быть, младший из взрослых Гуровых новый отцовский брак не принял… Ладно, мне же проще. Раз он за всё это время и в отчем доме ни разу не побывал, то и к отравлению Захара Модестовича никакого отношения не имеет. Сестру Фёдора Захаровича тоже, пожалуй, можно исключить из розыска, тем более, и она, по словам нынешнего главы семейства, ответила на новую женитьбу отца прекращением отношений, старшая же сестра отравленного Захара Модестовича Ирина умерла ещё до повторной женитьбы брата. Интересно, а сам-то Фёдор Захарович действительно принял молодую мачеху или же в его представлении наследство имело большее значение, нежели сословные правила и обычаи? Прямо спрашивать Гурова о том я не стал, мне ещё его содействие понадобится, понадеялся прояснить вопрос позже и другими способами.

К тому, что я уже знал, Гуров ничего особо и не добавил. Спал он в ту ночь крепко, ничего не видел и не слышал, про то, что отец решил переписать завещание, только от пристава и узнал, никаких разговоров о новом завещании отец с ним не вёл. Лукавил Фёдор Захарович или нет, поди теперь разбери. А придётся ведь как-то разбираться, наверняка весь сыр-бор из-за замены завещания и случился. Хотя стоило признать, нынешний старший Гуров при наследовании по обычаю, похоже, проиграет — ему же с младшим братом делиться придётся, а отец вполне бы мог того обойти наследством в наказание за непочтительность к новой супруге.

Моему желанию поговорить с прочими домочадцами Фёдор Захарович, понятно, не обрадовался, но и никаких препятствий в том чинить мне не стал, и вскоре я беседовал с той самой Ангелиной Красавиной, то есть, конечно же, Гуровой.